Битва в космосе - Тертлдав Гарри Норман - Страница 58
- Предыдущая
- 58/82
- Следующая
Человеки повторяли примерно одно и то же с тех пор, как Сара впервые попробовала спасти самку элока. «Ничего у них не выйдет», — мрачно подумал Реатур. Будто подхватив его мысль в воздухе, как снежинку, Сара сказала:
— Нам пока не везет. Если бы эта самка была Ламра, Ламра умирать.
— Как много времени осталось до ее почкования? — спросил Ирв. Постоянно общаясь с омало, он уже довольно хорошо владел их языком.
— Два раза по восемнадцать и еще половина восемнадцати дней, — ненадолго задумавшись, ответил Реатур. Когда Сара в первый раз заговорила с ним о том, что попытается спасти Ламру, он долго колебался, прежде чем согласиться, и сделал это в основном из соображений вежливости. А теперь… Попытки проваливались одна за другой, надежда на успех улетучивалась, а Реатур все сильнее переживал, хватаясь за эту призрачную надежду всеми шестью руками. Смысла в своих переживаниях он не видел, но уже привык к тому, что всякий здравый смысл тает, когда человеки прикасаются к нему.
— Пойду чиститься, — сказала Пэт, дотронувшись до своей залитой кровью одежды, и направилась в сторону летающего дома. Сделав несколько шагов, она обернулась. — Жалко, нет горячая вода.
Последняя фраза сбила хозяина владения с толку. Почти так же его когда-то поразила Сарина идея насчет того, что Ламра может остаться в живых после почкования.
По его мнению, вода обладала единственным достоинством: мыться ею было удобнее, чем льдом или снегом. Но ГОРЯЧАЯ вода? Горячая вода пригодна в качестве оружия на войне — ею приятно обдавать противника или подмывать толстые ледяные стены вражеского замка. Неужели Пэт действительно хотела бы в ней помыться? Реатур знал, что человеки любят тепло и даже жару, но, проклятье, не до такой же степени! Наверняка в их владении не строят домов изо льда.
Самцы-скармеры тащили к Каньону Йотун готовые лодки. В хвосте процессии, весело насвистывая, шагал Олег Лопатин. Остальные члены экипажа «Циолковского» очень удивились бы, услышь они этот свист. Тем не менее Лопатин считал, что у него есть все причины для хорошего настроения.
Во-первых, идти ему сейчас было гораздо легче, чем воинам. Конечно, на плече у него висел АК-74, а за спиной — тяжелый рюкзак, но их вес смешно сравнивать с весом лодок, каждую из которых волокли шесть аборигенов. Ничто так не согревает душу, как наблюдение за теми, у кого работа труднее, чем у тебя.
Во-вторых, вскоре Лопатину предстояло заняться тем, о чем должен мечтать любой советский офицер. Он будет воевать с американцами — не с теми далекими и отстраненными врагами, которые держат руки на кнопках запуска ядерных боеголовок, а с реальными, теплыми на ощупь янки, все вооружение которых — пяток пистолетов.
Итак, гэбэшник насвистывал.
Фральк обратил к нему второй глазной стебель.
— Каким образом ты издаешь такие необычные звуки, Олег Борисович? — спросил он на хорошем русском.
— Надо немного округлить губы, — начал было Лопатин, но затем махнул рукой. — Ладно, не обращай внимания. Твой рот, мой рот — неодинаковые.
— Это уж точно, — вздохнул Фральк, после чего все же попробовал с шипением втянуть воздух и выпустить его изо рта.
На свист этот звук совершенно не походил, зато чем-то напомнил Лопатину утечку пара из поврежденного вентиля. Иллюзия была бы полной, если бы при дыхании изо рта у Фралька вырывался дымок. Дымок не вырывался — дыхание слишком холодное.
Тут гэбэшник мысленно отметил третью причину своего приподнятого настроения — «маршируя» вместе со скармерами, он почти не мерз.
Вскоре отряд добрался до места. Лодки тотчас уложили на землю, и воины, усевшись в них, принялись «насухую» упражняться в гребле. У некоторых получалось неплохо, другие же то и дело сбивались с ритма, особенно когда поворачивали к гулявшему рядом Лопатину по три, а то и по четыре глазных стебля. В отличие от гэбэшника, им не грозило почти мгновенное окоченение в случае, если лодка перевернется и выбросит седоков в ледяную воду, бурлящую в Каньоне Йотун. С другой стороны, опять же в отличие от него, никто из самцов не умел плавать.
В том, что многие скармеры утонут при переправе, Лопатин не сомневался. Понимали это и Хогрэм с Фральком. Последний, видимо, понял раньше всех, потому что уже давно отобрал для своей лодки лучших гребцов. Не додумайся он сам, Лопатин посоветовал бы ему сделать это, поскольку в той же лодке предстояло плыть и ему. Когда дело касается спасения собственной шкуры, все разумные существа мыслят одинаково.
Рев потока доносился со стороны каньона с утра, но где-то на середине пути Лопатин так свыкся с ним, что перестал обращать на него внимание. Точно так же в Москве он игнорировал уличный шум. Но теперь, стоя неподалеку от ущелья, ему удалось различить в общем гуле зловещий скрежет льдин. Если лодка наткнется на одну из них, то и лучшие гребцы не спасут.
Мысль об этом только укрепилась, когда Лопатин осторожно глянул вниз с края каньона и сквозь кружащий над ним снег увидел здоровенные куски льда, несомые бурным потоком.
Лопатин поспешно отошел от края и поискал глазами Фралька. Тот в данный момент был всецело поглощен надзором за подготовкой к спуску лодок на воду. Бригады самцов начали работу над разравниванием и расширением тропы еще до начала наводнения, но даже сейчас она не была абсолютно гладкой и достаточно широкой. Крутой, и обледенелой, это да. Спуск лодок с воинами на воду представлялся Лопатину дельцем весьма нелегким. Впрочем, это забота Фралька, а не его.
Старший из старших проявил себя неплохим организатором. Самцы, тянущие лодки на веревках, сменяли друг друга с почти балетной точностью. Но самое главное — доставка лодок непосредственно к воде — было еще впереди.
Но и в выполнении этой задачи Фральк оказался на высоте. Больше ориентирующийся в электронике, чем в механике, Лопатин все же по достоинству оценил творческое решение старшего из старших: приблизившись к краю каньона, самцы-«тащилыцики» мигом превращались в «держальщиков», заходя сзади лодок и придерживая их, чтобы они не устремлялись вниз быстрее, чем требовалось.
Лопатин вытащил «никои» из чехла и быстро сделал несколько снимков. Он хотел взять с собой единственную на «Циолковском» видеокамеру, но Толмасов не разрешил. В общем-то, правильно сделал: дорогостоящая японская игрушка могла погибнуть при переправе или же на восточной стороне ущелья, где передряг будет достаточно.
Понаблюдав за спуском еще несколько минут, гэбэшник понял, что сравнение с балетом здесь, пожалуй, не совсем верно. Скорее, такая математическая слаженность напоминала о показательных выступлениях гимнастов-комсомольцев во время праздничных торжеств на Красной площади
— Олег Борисович, тебе пора бы уж и вниз спуститься, а не глазеть здесь без толку, — заметил Фральк, повизгивая от волнения.
Лопатин почувствовал, что краснеет, хотя к лицу то и дело липли хлопья снега.
— Ты прав, старший из старших. Прошу прощения, — сказал он и начал осторожно спускаться по склону, всякий раз тщательно прощупывая почву шипованными подошвами сапог, которые надел вместо валенок.
— Эй, осторожнее там! — орал на самцов Фральк, неутомимый и строгий, как милиционер-регулировщик на Калининском Проспекте. — Смотри не запутай веревки, ты, порождение артритного элока!
Спускаться становилось все труднее, и Лопатин впервые позавидовал минервитянам с их шестью ногами. Скармеры цеплялись когтями за крошечные трещины и, даже упав, успевали ухватиться за что-нибудь одной из шести рук.
Мимо, едва не задев гэбэшника, пронесся Фральк.
— Нет, идиоты! Не отпускайте веревки! Не отпускайте, — крикнул он, теперь уже обращаясь к самцам, добравшимся до конца тропы и собиравшимся спустить первую лодку на воду.
Слишком поздно. Лодка уже устремилась вниз по течению. Провинившиеся воины опасливо поглядывали на нее и на старшего из старших, который не замедлил обрушить на них поток проклятий. Лопатин тихонько рассмеялся. Он не понял и половины из того, что орал Фральк, но интонацию узнал сразу — так в армии сержант-старослужащий поливает матерщиной солдата-первогодка.
- Предыдущая
- 58/82
- Следующая
