Битва в космосе - Тертлдав Гарри Норман - Страница 15

• Предыдущая
• 15/82
• Следующая

Толмасов решил подумать над этим попозже.

— Думаю, фотографии подождут, Шота Михайлович, — громко сказал он. — По крайней мере до тех пор, пока Фральк не поймет, что ваша камера — не оружие.

Тонкие подвижные черты лица Руставели скорчились в недовольную гримасу, но камеру он все же отпустил, правда, с нарочитой медлительностью. Направленный на него глазной стебель минервитянина проследил за его движениями.

— Да, похоже, вы правы, Сергей Константинович. Ну что ж, пойду покопаюсь вон в той горке камней. Может, найду какую-нибудь живность, которая не захочет убить меня за то, что я попытаюсь запечатлеть ее для вечности.

Фральк, увидев, что Руставели удаляется по какому-то делу, не имеющему отношения непосредственно к нему, видимо, успокоился, поскольку начал давать пространные ответы на вопросы Брюсова. Судя по длине фраз, существо углублялось в такие словесные дебри, что лингвисту осталось только беспомощно развести руками.

— Без компьютера тут делать нечего, — жалобно обронил он. — Нужен тщательный анализ, а необходимая аппаратура есть только в Москве. Придется прибегнуть к простейшим наглядным пособиям

Нагнувшись, Брюсов поднял с земли два камня, один маленький, белый, другой серый, побольше.

Положил белый камень на серый, потом поменял их местами.

— Пространственное отношение, — объяснил он Толмасову, затем снова обернулся к Фральку, который лопотал, не умолкая.

— Послушайте, Валерий Александрович… — Полковник припомнил осенившую его несколько минут назад мысль. — А каким образом вы научите аборигена словам «вперед» и «назад»? Как я понимаю, для него просто не существует таких понятий.

Брюсов прикусил нижнюю губу, как он делал всякий раз, когда кто-либо позволял себе сомневаться в его профессионализме, но потом, вероятно, сообразил, что возразить командиру нечего.

— Очень хороший вопрос, Сергей Константинович, — лингвист задумчиво теребил рыжеватый ус.

Вслед за сигналом тревоги в наушниках участников «группы первого контакта» послышался голос Олега Лопатина:

— Большая группа минервитян приближается к «Циолковскому» с северо-востока. Похоже, они вооружены.

— Тогда нам лучше поскорее подружиться с этим парнем, чтобы он замолвил за нас словечко своим сородичам, — сказал подошедший Руставели. Он сунул руку в карман телогрейки — один из глазных стеблей Фралька моментально качнулся в его направлении, — достал из кармана складной ножик и вытащил лезвие. Фральк приподнял свои камни, как бы взвешивая их.

— Абориген явно не горит желанием подружиться с тобой, Шота, — заметила Катя.

— Не мешай, — бросил ей Руставели, мотнув головой. Толмасов про себя отметил небывалую серьезность и деловитость в каждом слове и движении биолога. Наклонившись, тот положил нож на землю и отступил от него на шаг. Потом указал на него Фральку и приглашающе взмахнул рукой.

— Бери, это твое, — отчетливо произнес он. Слов абориген, разумеется, не понял, но жест

грузина сделал свое дело. Фральк с опаской двинулся к ножу. Руставели и Брюсов отошли еще на несколько шагов. Остановившись у ножа, минервитянин вдруг сделался коротким и пухлым и схватил его. Толмасов отметил то, что Фральк взялся за рукоятку — похоже, он знал, что такое нож.

Держа нож в одной руке, абориген пальцами другой проверил качество лезвия и, судя по всему, остался им доволен. Он указал на себя, потом на нож и издал возглас, который Толмасов мысленно перевел как «Для меня?».

— Да, да, — заверил его Руставели, кивая.

Фральк понял, что нож у него отбирать никто не собирается, и снова провел пальцами по клинку.

Толмасов услышал вдалеке слабые, по-женски тонкие, но вместе с тем сердитые голоса и не сумел удержаться от улыбки. Рассерженные минервитяне голосили, будто скандалящие между собой московские проститутки, однажды виденные им у центральной гостиницы. Он с трудом сдержал улыбку и придал лицу серьезное выражение, соответствующее эпохальности момента.

Заслышав голоса аборигенов, Катя поспешила скрыться за одним из огромных колес шасси. «Мудро», — констатировал Толмасов и спрятался за другим.

Оттуда он и наблюдал за приближением минервитян. Те уже были метрах в двухстах от «Циолковского», вооруженные копьями, камнями и всем, чем попало.

Четыре «Калашникова» превратят эту ораву в кровавое месиво за считанные минуты… и тогда псу под хвост советская миссия. Если американцы осуществят мирный контакт, а здесь все обернется бойней…

Толмасова передернуло. Тогда никакой речи о нашивке Героя Советского Союза. Лишь бы разрешили самому пустить пулю себе в висок.

Похоже, Брюсов до сих пор не заметил приближающуюся… армию? банду? отряд охранников? Лингвист неистово жестикулировал, словно чесоточный больной, изнывающий от невыносимого зуда. А может, ему все же удалось добиться какого-то взаимопонимания с Фральком? Абориген глядел на Брюсова в три глаза.

Очевидно, Брюсов в конце концов нащупал «суть дела». Фральк заторопился навстречу своим… соплеменникам? «Скорее всего», — решил Толмасов. Будь они врагами, Фральк дернул бы в противоположном направлении.

Фральк что-то прокричал, и надвигающиеся минервитяне остановились. Двое отделились от толпы и поспешно приблизились к Фральку. Подойдя к нему, оба укоротились и расширились, после чего снова приняли свою нормальную форму. Один из них начал что-то громко говорить Фральку, но тот резко перебил его. Со вторым опять произошла метаморфоза расширения и укорачивания.

— Это, вероятно, знак повиновения и почтения, аналог отдания чести или поклона, — предположил Брюсов.

Фральк снова крикнул, обращаясь, вероятно, ко всей группе минервитян. Те быстро сложили оружие на землю.

— Валерий! — позвал Фральк странным, вибрирующим голосом.

Лингвист покосился на свой автомат, лежащий поодаль, и, крикнув товарищам: «Прикройте меня!», безоружный, двинулся к минервитянам. Едва человек приблизился к нему, Фральк расширился, на что Брюсов не замедлил ответить нижайшим поклоном.

Это, видимо, взволновало аборигенов, и они снова зароптали.

— Они не привыкли к тому, что кто-то физически способен гнуться таким образом, — догадалась Катя.

— Да, — рассеянно согласился Толмасов, вздохнув с огромным облегчением. Первый контакт совершен, и совершен без кровавой бани. В учебниках истории — возможно, в учебниках истории двух миров — его, Сергея Толмасова, фамилия не будет упоминаться как проклятие.

Полковник шагнул из-за огромного колеса «Циолковского», чтобы минервитяне смогли увидеть и его. «Калашникова» он опустил стволом вниз, но на землю класть не стал. «Повременим с этим», — рассудил Толмасов. Мало ли что…

— Для меня? — Хогрэм потрогал лезвие ножа когтем и, как и Фральк несколько дней назад, поразился его остроте. — Очень щедрый подарок, старший из старших.

— Подарок? — Фральк заставил свои глазные стебли удивленно замереть — наивнейший молодой самец, да и только. — Как может такая вещь стать подарком вам, когда все, чем обладает клан, является собственностью хозяина владения?

Хогрэм повернул второй глаз к сыну, и тот спросил себя, не слишком ли он переусердствовал со столь неприкрытой лестью. Наверное, слишком.

— Знаешь, — сказал Хогрэм назидательно, — существует разница между собственностью в широком смысле этого слова и тем, что держишь в руке в настоящий момент.

Однако глазные стебли хозяина владения прогнулись чуточку больше, чем положено; он был явно польщен.

Фральк заметил это и решил сменить тему.

— Эти чужаки могут оказаться полезными для нас, отец клана.

«Чужаки» показались ему словом более приемлемым, нежели «чудовища», раз уж он собирался отзываться о странных созданиях хорошо.

— Если у них есть еще такие ножи, тогда конечно, — соизволил согласиться Хогрэм. — А еще лучше, если бы у них нашлись ножи подлиннее. Такое оружие пригодилось бы нам на восточной стороне Ущелья. Я бы неплохо заплатил чужестранцам.

• Предыдущая
• 15/82
• Следующая