Агент Византии - Тертлдав Гарри Норман - Страница 26

• Предыдущая
• 26/72
• Следующая

– Думаете, вам удастся склонить мужа к вашей точке зрения? – спросил он.

– Полагаю, да. Хесфмоис склонен упорствовать лишь в тех случаях, когда сам ничем не рискует.

«Это благоразумно и справедливо по отношению ко всем», – подумал магистр.

– Взять, к примеру, Лукру. Это дело Хесфмоиса, – с горечью добавила Зоис.

– Так это он?

Вот почему она приняла его наедине: чтобы отомстить мужу. Греховный замысел. Как и сама супружеская измена. Но сейчас это не волновало магистра. После смерти Елены он всегда мог освободиться от напряжения за деньги. Но, несмотря на плотские желания, он воздерживался.

И всё же… Зоис экзотически привлекательна и достаточно умна, чтобы он мог получить с ней не только телесное, но и духовное наслаждение. И она могла принадлежать ему, пока он пребывал в Александрии, то есть достаточно долго, чтобы не только желание или ее озлобленность на Хесфмоиса, но и что-то еще могло бы сблизить их. Пусть это не то чувство, что связывало его с женой, но оно могло помочь избавиться от пустоты, царившей в его душе в последние годы.

Василий встал и шагнул к креслу Зоис. Он отметил, что она не остановила разговор, хотя его разумом все сильнее овладевала страсть.

– Несмотря на его недостатки, – говорила Зоис, – по сути, он неплохой человек. Я бы не хотела ему зла, но он, как и многие другие, попадет в беду, если анахорезис подавят силой.

– Да, пожалуй, так, – согласился магистр деревянным голосом и снова сел.

Зоис вздохнула.

– Если бы Господь не допустил, чтобы я была бесплодна, я уверена, тогда Хесфмоис оставил бы Лукру в покое. Когда родится ребенок, мы с мужем будем воспитывать его как родного. – Она натянуто рассмеялась. – Я все болтаю о своей жизни, хотя вы пришли обсудить важные дела. Простите меня.

– Не берите в голову, моя госпожа.

Теперь голос магистра звучал естественно. Так вот почему она приняла его наедине, опять подумал он, вкладывая в «почему» уже другой смысл: исповедоваться сочувствующему чужеземцу проще, чем говорить с соседом или другом. Приезжий вряд ли станет распространять сплетни.

Аргирос посмеялся над собой. До женитьбы на Елене он никогда не считал себя неотразимым для женщин. Ему льстило, что Зоис нашла его привлекательным. Это наполнило его гордостью.

– Вы добрый человек, – сказала Зоис. – Как я уже говорила, я постараюсь сделать все возможное и убедить мужа встретиться с людьми префекта и завершить анахорезис. Не желаете ли еще фиников?

Она протянула Аргиросу блюдо.

– Нет, спасибо.

Когда магистр встал с места на этот раз, он уже не намеревался приближаться к жене плотника.

– Я рад, что могу рассчитывать на вас, но теперь я должен идти по делам.

Он предоставил хозяйке проводить его из дома.

Когда бусы зазвенели за спиной, он задумался, какие еще у него могли быть дела. И не мог ничего придумать. Может быть, для начала избавиться от своего смятения?

Он зашагал на север к улице Канопос, магистрали Александрии, протянувшейся с востока на запад. На эту улицу выходил фасад храма Святого Афанасия. Не найдя ничего лучшего, Василий решил последовать примеру многих египтян и в часы послеполуденной жары полежать в своей комнате.

Кто-то дернул его за рукав туники. Он резко развернулся, схватившись за рукоять меча. Как в любом большом городе, в Александрии было полно ловких воришек-щипачей. Но то был не вор, а девушка на два-три года старше служанки Зоис. Под румянами, должно быть, скрывалось хорошенькое лицо, но девушка была слишком худа.

– Пойдешь в постель со мной? – спросила она.

Аргирос готов был поклясться – это было все, что она знала по-гречески. Но нет, она знала кое-что еще и назвала цену:

– Двадцать фоллисов.

Крупная медная монета за объятия… Раньше магистр отвергал подобные предложения не раздумывая. Но сейчас его кровь еще бурлила от недавних мыслей – нет, от надежд, поправился он. И услышал собственный голос:

– Куда идти?

Лицо девушки просияло. Она действительно мила, по крайней мере, когда улыбается. Она привела его в комнатку, выходящую на переулок в двух кварталах от улицы Канопос, и закрыла дверь. Каморка была жаркая и душная, и в ней было темно как ночью. Без сомнения, в потрепанном соломенном тюфяке живут клопы. Девушка сняла рубашку через голову и легла в ожидании, когда он к ней присоединится. И он лег с ней.

Ее презрительная насмешка была видна даже во мраке. Он долго жил без женщины и потому разрядился почти сразу. Однако одного раза после длительного воздержания ему оказалось мало.

– Ты платить дважды, – предупредила девушка.

Она двигалась в такт с ним и поощряла его. У проституток свои хитрости, ему это известно, и все же он надеялся, что со второго раза доставил ей удовольствие. По крайней мере, сам он его получил.

Он заплатил ей серебряный милиаресий – намного больше, чем она просила. Может быть, хотя бы какое-то время она не будет такой уж тощей.

По дороге домой его тревожили угрызения совести. Надо же было прервать траур по жене таким грязным способом: с костлявой шлюхой в убогой трущобе. Но он не перестал скорбеть о Елене, никогда не перестанет. Он лишь подтвердил то, что и без того знал: как бы то ни было, он не создан для затворнической жизни.

А если так, тогда не лучше ли вернуться в мир чувственных наслаждений через прелюбодеяние, а не только через блуд? Задаваясь этим вопросом, он думал о Зоис, о том, какой манящей она ему казалась. Но ответа не знал.

С плохо скрываемой неприязнью Муамет Деканос наблюдал, как в зал заседаний гуськом входили старшины гильдий. Аргирос, сидевший за столом сбоку (он оставил место во главе стола Деканосу) был благодарен заместителю префекта уже за то, что тот пытался подавить свою антипатию.

Старшины даже не пытались. Они холодно и недружелюбно смотрели на двух ожидавших их господ, роме того, они с изумлением глазели на великолепие зала, в котором их принимали. Даже в своем парадном платье здесь они выглядели неуместно, точнее, выглядели теми, кем и были на самом деле, – рабочими во дворце.

– Светлые господа, – произнес Хесфмоис, склонив голову перед Аргиросом и Деканосом.

Сев за стол, он продолжил:

– Со мной пришли Гергеус, сын Тотситмиса, из гильдии бетонщиков, и Миизис, сын Сейаса, из гильдии каменотесов.

– Хорошо, благодарю, Хесфмоис, – сказал Деканос. – Разумеется, я имел дело со всеми вами, господа, – он процедил это слово сквозь зубы, – но Аргирос не знаком с вашими товарищами. Он прибыл из самого Константинополя, чтобы разрешить наши разногласия.

– Светлый господин, – пробормотали Гергеус и Миизис, занимая свои места.

Как и все александрийцы, которых встречал Аргирос, они мастерски делали вид, что упоминание столицы не производит на них никакого впечатления.

Миизис, решил магистр, держался лучше. Вожак каменотесов был приземистым, сильным человеком лет пятидесяти пяти. Нос его был когда-то сломан, а обветренную щеку пересекал шрам, но глаза этого здоровяка отличались обескураживающей проницательностью. Оценив Аргироса взглядом, он повернулся к Деканосу и осведомился:

– Как он собирается этого достичь, светлый господин, если мы знаем состояние дел и не видим никакого выхода?

Хотя его голос напоминал хриплый рык, он неплохо говорил по-гречески.

– Я предоставлю объяснить это самому магистру, – ответил Деканос.

– Спасибо, – сказал Аргирос, не обратив внимания на тон Деканоса, в котором сквозило: «Понятия не имею». – Иногда, господа, неведение бывает во благо. Обе стороны в этом анахорезисе, сказал бы я, так давно и упрямо придерживаются своих взглядов на ситуацию, что забыли о возможности иного видения. Возможно, я смогу предложить вам нечто новое, что устроит всех.

– Ах, – было все, что сказал Миизис.

Гергеус добавил:

– Возможно, я завтра проплыву по Нилу с начала до конца, но я не стал бы ручаться в этом.

Усмешка несколько смягчила язвительность его слов. Как и Хесфмоис, он был молод для главы гильдии, но этим их сходство исчерпывалось. Гергеус был высоким для египтянина и таким же тощим, как проститутка, с которой Аргирос делил ложе несколько дней назад.

• Предыдущая
• 26/72
• Следующая