Горький ветер свободы - Куно Ольга - Страница 56

• Предыдущая
• 56/78
• Следующая

Сначала мне было ужасно тяжело сообщать Данте неприятную новость об отказе Эльноры. Я очень ему сочувствовала и надеялась хоть как– то поддержать. Однако постепенно его нежелание принимать ее отказ как данность начинало раздражать.

– Ничего страшного, – в очередной раз возразил Данте. – Приняла одно решение, примет и другое.

– Данте, она производит впечатление умного, рассудительного человека, – устало откликнулась я. – А не капризной девчонки, меняющей свое мнение по пять раз на дню.

– По пять – не по пять, но она может изменить решение, если я попытаюсь добиться ее расположения.

– Каким именно образом? – тоскливо спросила я.

Не знаю, что раздражало больше: его упрямство или тот факт, что оно направлено на завоевание отнюдь не моего сердца.

– Я что-нибудь придумаю, – заверил Данте. – Должен же быть способ поухаживать за ней так, чтобы она это оценила.

У тебя навязчивая идея, – округлила глаза я. – Если женщина говорит «нет», это значит «нет». Назойливые ухаживания со стороны человека, который нам не нравится, только раздражают.

– А если нравится? – парировал Данте.

– Тогда не отказывают изначально.

– Так-таки всегда? – изогнул бровь он.

Я невольно вздрогнула, таким проницательным вдруг показался мне его взгляд. Словно он намекает на мои собственные чувства. Но нет, этого не может быть. Он влюблен в другую женщину и, следовательно, слеп ко всему остальному. Если бы он понимал, как я к нему отношусь, и собирался при этом жениться на Эльноре, то не стал бы мучить меня подобными разговорами.

– Бывают ведь случаи, когда мужчина женщине в целом нравится, но ее останавливают другие причины.

Я снова покосилась на Данте. Тон вроде бы нейтральный, взгляд уже скользит по комнате.

– Бывают, – признала я, стараясь говорить как можно более равнодушно.

– Вот и подскажи мне, как можно в таких случаях добиться вашего расположения!

– Что, я?!

– Ну не могу же я спросить саму Эльнору! Ну же, Сандра, помоги мне! Скажи как женщина: какие ухаживания ты не смогла бы проигнорировать? Какой поступок обязательно запал бы тебе в сердце?

Я сглотнула, поднимая на него страдальческий взгляд.

– Ну, подари ей что-нибудь, – проворчала, сдаваясь, я. – Цветы там или ваши южные сладости. Или травку какую-нибудь.

– Травку? – непонимающе нахмурился Данте. – Сандра, она вроде бы как не корова.

– Да я не про эту травку, а про ту, из которой чай заваривают, – огрызнулась я. – Она чаи разные любит ароматные. Арканзийские.

Это все не то! – воскликнул Данте. – Слишком банально, примитивно, если на то пошло. Такое может сделать абсолютно любой. Допускаю, что женщине приятны такие подарки, но покорить ее этим нельзя.

– Данте, ты что хочешь – чтобы я вот прямо сейчас на этом месте сообщила тебе, чем можно покорить почти незнакомую мне Эльнору Рокка?! – взвилась я, окончательно теряя самоконтроль.

– Не Эльнору Рокка. Тебя, – спокойно сказал Данте. И снова тот же прямой взгляд, заставивший мое сердце ненадолго остановиться. – Скажи, что могло бы покорить тебя. Уверен, это поможет и с Эльнорой.

Я громко застонала, схватившись руками за голову.

– Не знаю, Данте! Не знаю! Теоретически можно было бы попробовать совершить какой-нибудь безумный и одновременно романтический поступок. Спеть серенаду. Пробраться к ней в армон через забор и влезть по плющу в окно. Но это же все не твое, Данте! Это не ты. Ренцо, наверное, мог бы сделать что-то подобное. А ты не станешь.

– Значит, не стану? – Он резко развернулся. – Ты так в этом уверена, да? Считаешь, что Ренцо способен на безумство ради женщины, а я не способен? – Он откровенно злился, и я пожала плечами, опуская глаза и задаваясь вопросом: случайно я его разозлила или все-таки намеренно? – Потому что я более серьезный, да? – припомнил он мою собственную фразу. – Другими словами, скучный, сухой и невзрачный? Верно? Так вот, – продолжил он, не давая мне вставить слово, – я докажу, что это не так! Как ты сказала? Пробраться в армон через забор и влезть в окно? Отлично, вот так я и поступлю! И ты будешь свидетельницей!

Я принялась шарить рукой у себя за спиной, нащупала стул и опустилась на сиденье. Слово «свидетельница» звучало в таком контексте подозрительно похоже на «соучастница».

– А я-то тут при чем? – простонала я.

Однако разжалобить Данте не удалось.

– При том, – отрезал он, не снисходя до объяснений. – Завтра отправляемся верхом.

Вот так и случилось, что на следующий день мы вместе выехали из города. Добрались верхом до постоялого двора, располагавшегося неподалеку от армона Эльноры, и там оставили лошадей, а сами якобы отправились прогуляться. Погода была осенняя, но осенняя по-галлиндийски, а следовательно, достаточно теплая, хоть и с прохладным ветерком. По небу рассыпались совершенно безобидные облака – белые, хрупкие, далекие; словом, неспособные пролиться дождем.

– До армона полчаса пути, – рассказывал Данте. Он как будто забыл о своем недавнем запале. Вел себя совершенно спокойно, словно вовсе не планировал вытворять никаких нехарактерных для себя глупостей. И на меня как будто уже не сердился; наоборот, был более чем обходителен, поддерживая по дороге, следя, чтобы я лишний раз не наступила на шаткий камень и не шагнула в рытвину. – Сначала минуем рощу, потом перейдем через узкий ручей, а дальше будет рукой подать до боковой ограды. Я хорошо знаю эти места. – Выражение его лица стало задумчивым и менее холодным, чем обычно. – Много гулял здесь в детстве.

В скором времени, однако, выяснилось, что с детства Данте здесь кое-что изменилось. В частности, редкая рощица успела превратиться в труднопроходимый лес. Нет, это, конечно же, не был один из тех густых лесов, которые росли у нас на севере и по которым можно долго-долго брести, не видя из-за крон неба. Расстояния между деревьями здесь были порядочными, сосны казались чахлыми, по-настоящему широкие стволы можно было пересчитать по пальцам. Зато здесь росло много-много колючих кустарников. И вот продраться через эти заросли казалось порой практически нереальным.

Даже не знаю, как именно назывались эти кусты. Впрочем, здесь, на юге, очень многие растения обладали такой неприятной особенностью – были утыканы колючками. Причем это было свойственно не только сугубо южной растительности, но также кустам и цветам, знакомым мне по северной природе. Во всяком случае, выглядит очень похоже. Все то же самое, только щерится колючками. Даже одуванчики – и те колючие! То-то мне ни разу не приходилось видеть, как местные дети срывают их, чтобы подуть.

В придачу ко всему, местность здесь была неровная – то подъем, то спуск, и иногда достаточно резкий. Вот так протиснешься с трудом между колючими ветками, а нога уже начинает съезжать по податливой земле куда-то вниз.

Словом, из леса мы выбрались исцарапанные, перепачканные, взъерошенные, усталые и выглядящие совершенно неромантично. Данте ругался сквозь зубы и уже успел дважды попросить у меня прощения за то, что потащил в такую чащу. Я заверила, что не сержусь, особенно учитывая, что он как минимум пять раз спасал меня от падения.

Далее мы вышли к воде.

– Это и есть тот самый «узкий ручеек»? – осведомилась я, оглядывая преградившую нам путь ленту воды.

Не полноводная река, конечно, но ярдов пятнадцать вширь, наверное, будет.

Глаза Данте от этого зрелища округлились, и он выругался несколько громче, чем во время нашей «увеселительной прогулки» по лесу. Посмотрел назад, на возвышавшийся за спиной лесистый холм. Потом вперед, на негостеприимно бегущую мимо воду. Видимо, решил, что преодолеть это препятствие будет все же легче, чем возвращаться назад прежней дорогой. И принялся стягивать с себя камзол.

– Перейдем на ту сторону, – решительно заявил он. – Точнее, я перенесу тебя на руках. Не возражай, – добавил он, поняв по моему лицу, что я собираюсь сделать именно это. – Я сам втянул тебя в эту авантюру, так что мне и расхлебывать.

• Предыдущая
• 56/78
• Следующая