Горький ветер свободы - Куно Ольга - Страница 46

• Предыдущая
• 46/78
• Следующая

– Наркотик? – переспросил Данте, впрочем, без особого интереса: теперь его рука исследовала сквозь ткань платья мою грудь. – Впрочем, тем лучше.

В его словах не было никакой логики, но это и неудивительно. Он коснулся губами моих губ, и я не выдержала, ответила на поцелуй. Голова закружилась, перед глазами вспыхнули сотни ярких звездочек. Тело отзывалось на его прикосновения такими сумасшедшими ощущениями, что я полностью теряла контроль над собой. Что ж такое?! Я-то никакого наркотика не принимала!

– Отпусти, – повторила я, отстраняясь от его губ немыслимым усилием воли.

– Зачем? – Он как будто удивился моим словам. – Не собираюсь тебя отпускать. Неужели ты до сих пор не поняла?

Поддавшись его пальцам, платье сползло, обнажая плечо. Данте тут же впился в него губами. Затем его рука принялась пробираться дальше под ткань.

Что же мне делать?! В голове метались мысли о возможных действиях. Позвать на помощь стражника? Дверь заперта, но я сумею до нее добраться. Впрочем, тогда и стражник не нужен, можно просто выскочить вон. Или запереться в спальне? Наверняка Данте быстро забудет обо мне и просто уснет. Или вылить ему в лицо стакан воды? Или.

Последнее «или» пугало сильнее всего. Потому что я точно знала, чего хочу на самом деле. Я хотела остаться и дойти до конца.

В самом деле, почему бы нет? Он хочет меня, а я хочу его. Мы оба давно не маленькие дети. Что тут такого?

Что тут такого? Не лги сама себе. Данте находится под воздействием какого-то зелья. Ему нужна не ты. На твоем месте его бы устроила абсолютно любая. Но эта мысль, хлещущая по лицу почище пощечины, – еще полбеды. Намного хуже другое. Отдаться ему сейчас – значит воспользоваться его состоянием. Украсть то, что мне не принадлежит. Сделать то, чего он на самом деле совершенно не хочет. И чем я в таком случае лучше тех девиц, что подсунули ему это зелье? Выходит, что они сделали всю грязную работу, а я снимаю сливки?

Нет, нельзя поддаваться напору Данте и собственным чувствам. Ни в коем случае нельзя.

Но с другой стороны… Ведь он же хочет меня на самом деле. Это очевидно. А раз так, разве в моем поступке будет что-то дурное? Сейчас не возникнет тех сложностей и тяжелых последствий, которые были бы неизбежны при других обстоятельствах. Назавтра Данте наверняка ничего не вспомнит. Этот случай никак не испортит наших отношений. Я не стану питать ложных, изнуряющих душу надежд. И, во всяком случае, сейчас он точно не смотрит на меня как на рабыню. Исключительно как на предмет страсти.

– Данте, ты же буквально сегодня пытался выставить меня вон из бани, – со стоном напомнила я, когда его губы в очередной раз блуждали по моей шее.

– Разве? – прошептал он, предпринимая попытку стянуть с меня платье. Я сопротивлялась. – Это потому, что я чертов идиот. А ты – красивая, обжигающая холодом льдина.

Льдина? Я даже невольно обиделась на такие слова. Да это он – настоящая глыба льда! Именно таким было сравнение, которое пришло мне в голову, когда я впервые его увидела. Именно он начисто игнорировал меня как женщину все эти недели.

И сейчас в нем тоже говорил всего лишь дурман. И именно поэтому я обязана его оттолкнуть. Было бы унизительно и бесчестно поступить по-другому…

И я перестала удерживать платье. Будь что будет. Возможно, я тысячу раз пожалею об этом. Но не сейчас.

Данте шумно выдохнул, когда мое платье оказалось на полу. Его руки и губы заскользили по моему телу, не спрашивая моего мнения на этот счет. Тело отзывалось почти что болью, захлебываясь от нахлынувших на него ощущений. Я стянула с Данте камзол. Попыталась расстегнуть пуговицы его рубашки, но из-за его собственных действий сосредоточиться на этом было просто нереально. Пуговицы буквально выскальзывали из пальцев. Наконец, расстегнув всего две или три – на что, казалось, ушла целая вечность, – я вдруг сообразила, что можно обойтись и без этого процесса, после чего рывком стянула рубашку через голову. Данте – так и быть – на миг оторвался от моего тела, чтобы высвободиться из рукавов, но его пальцы не удерживались на расстоянии от моей кожи ни секундой дольше.

– Подожди. – все-таки прошептала я.

Но Данте и не думал ждать, а я и сама уже не понимала, зачем это говорю. Задыхаясь, принялась исследовать губами его собственную смуглую кожу. Перед глазами снова проскользнул короткий шрам. А потом Данте преодолел последний разделяющий нас барьер, и мир просто растворился.

Я зажмурилась, откидываясь назад и впуская его в себя. Вцепилась руками в его плечи, как в единственное, за что вообще стоило держаться в этом мире. Движения Данте были порывистыми и жадными, а потом он склонил ко мне голову и впился в губы так страстно, что я забыла о необходимости дышать.

Следуя неожиданному для самой себя порыву, я оттолкнула его, перевернула на спину и, перекинув ногу, устроилась сверху. Он не возражал, только неслышно прошептал что-то одними губами. Разобрать слов я не могла, но это явно было нечто одобрительное. Он и вправду поспешил воспользоваться ситуацией, открывавшей ему много новых возможностей для ласк.

Потом я упала на диван рядом с Данте, даже не знаю как уместившись на столь узком пространстве. Долго-долго лежала, не в силах унять безумно колотившееся сердце и частое дыхание.

Данте сразу уснул, я же спать и не думала. Сначала просто лежала, наслаждаясь собственными ощущениями и для полноты эмоций прижимаясь к его пылающей коже. Открыла глаза и довольно долго бездумно смотрела в потолок. Потом повернула голову и, прижимаясь щекой к подушке, с нежностью посмотрела на спящего Данте. Он лежал на боку, подложив руку под голову, ресницы едва заметно подрагивали, а губы были слегка приоткрыты. Я собиралась тихонько, чтобы не разбудить, поцеловать его, и тут сердце словно сжали в ледяном кулаке.

Он выглядел сейчас таким расслабленным, беззащитным и уязвимым. Он не отдавал себе отчета в том, что происходит. А я этим воспользовалась.

Я с тихим стоном прикрыла глаза. Что же я натворила? Как бы сама отреагировала, если бы кто-то меня опоил, а Данте аналогичным образом воспользовался ситуацией? Кажется, теперь я никогда себе этого не прощу. И как я завтра утром посмотрю ему в глаза?

Я осторожно встала, подхватила с пола платье и отошла ко второму дивану. Быстро и тщательно оделась, так, словно могла тем самым перечеркнуть все, что успело произойти. Хотелось поскорее уйти и запереться в своих покоях, но… Личные переживания личными переживаниями, однако причина моего пребывания здесь никуда не делась. Айгуль и ее рабыни по-прежнему находятся в армоне, и, кто знает, вдруг они найдут способ пробраться сюда этой ночью. Наверное, сейчас мое бдение меньше всего похоже на бескорыстную помощь, и от этого на душе становится совсем паршиво. Тем не менее я сделаю то, что должна. То, что обещала.

Я села на диван и закрыла глаза. Обхватила плечи руками, будто от холода. Глупо было рассчитывать, что в моей жизни что-то наладится. В сущности, я осталась похороненной там, в Астароли. А здесь я только обуза – и для других, и для себя. Данте, Данте, зря ты остановил того боцмана…

Из-под опущенных ресниц вытекла слеза.

Вскоре я погрузилась в тревожную дрему.

Мы с Данте проснулись более-менее одновременно. Воспоминания о вчерашнем вечере нахлынули резко. Меня будто обухом ударили по голове. Сердце снова зачастило.

– Сандра?

Я подскочила, услышав голос Данте. Что-то он сейчас скажет?

– Что произошло вчера вечером?

Данте приподнялся на локте и отчаянно хмурил лоб.

– А ты не помнишь? – с замиранием сердца спросила я.

– Очень смутно, – признался он. – Помню, как мы ужинали и как эта девица опрокинула бокал. Потом Ренцо рассказывал свои истории. А дальше все как в тумане.

– Помнишь, как укололся заколкой Айгуль?

– Да.

– Это была не случайность. Она подстроила это, чтобы ввести тебе в кровь какое-то дурманящее средство.

– Вот, значит, как. – Данте приложил пальцы к вискам; видимо, у него болела голова. – Это многое объясняет.

• Предыдущая
• 46/78
• Следующая