Уголек в пепле - Тахир Саба - Страница 24

• Предыдущая
• 24/89
• Следующая

Миниатюрная девочка-рабыня открыла дверь. Первое, что я заметила – повязку на ее глазу. «Она будет уродовать тебя первые несколько недель» – вспомнились слова работорговца. Лишит ли Комендант глаза и меня? Не важно. Я коснулась браслета. Это для Дарина. Все для Дарина.

Внутри дом оказался мрачным, как подземелье. Несколько свечей тускло освещали темные каменные стены. Я огляделась вокруг, успев заметить простое, почти монашеское убранство столовой и гостиной прежде, чем работорговец схватил меня за волосы и дернул так сильно, что чуть не сломал мне шею. В ту же секунду в его руке появился нож, острие погладило мое веко. Девочка-рабыня поморщилась.

– Еще раз поднимешь взгляд, – пригрозил работорговец, его горячее дыхание пахнуло смрадом мне в лицо. – И я вырежу тебе глаза. Поняла?

У меня выступили слезы. Я быстро кивнула, и он отпустил меня.

– Прекрати всхлипывать, – приказал он, когда девочка-рабыня повела нас наверх. – Комендант скорее разрубит тебя мечом, чем будет терпеть слезы. А я потратил сто восемьдесят серебряных не для того, чтобы бросить твой труп стервятникам.

Рабыня подвела нас к двери в конце холла, пригладив свое и без того безупречно отглаженное черное платье, затем тихо постучала в дверь. Голос приказал нам войти. Когда работорговец толкнул дверь, я успела заметить окно, полностью занавешенное тяжелой портьерой, письменный стол и стену, увешанную портретами. Затем я вспомнила нож работорговца и опустила глаза в пол.

– Долго же ты искал, – произнес тихий голос.

– Простите, Комендант, – начал оправдываться работорговец. – Мой поставщик…

– Тихо.

Работорговец сглотнул. Он потирал ладони, и руки его шуршали как кольца змеи. Я стояла абсолютно неподвижно. Комендант смотрит на меня? Изучает меня? Я попыталась выглядеть покорной и безропотной, именно такими меченосцы желают видеть книжников.

В следующий миг Комендант встала передо мной, и я вздрогнула, поразившись, как неслышно она обошла свой стол.

Она была меньше, чем я ожидала: невысокая, даже ниже меня, и тонкая, как тростинка. Почти хрупкая. Если бы не маска, я могла бы перепутать ее с ребенком. Брюки ее безукоризненно отглаженной униформы были заправлены в черные ботинки, сияющие как зеркало. Каждая пуговица на черной рубашке блестела как глаз змеи.

– Посмотри на меня, – велела она.

Я заставила себя подчиниться, и под ее взглядом сразу почувствовала себя парализованной. Смотреть ей в лицо казалось все равно что смотреть на ровную и гладкую поверхность надгробия. Ни тени человеческого не было в ее глазах, ни малейшего намека на доброту в ее чертах под маской. На шее слева виднелся завиток выцветших голубых чернил – какая-то татуировка.

– Как твое имя, девочка?

– Лайя.

Моя голова резко отлетела в сторону, а щека вспыхнула огнем прежде, чем я успела понять, что она ударила меня. Слезы брызнули из глаз от жгучей боли. Мне пришлось вонзить ногти себе в бедра, чтобы сдержаться и не убежать.

– Неправильно, – сообщила Комендант. – У тебя нет имени. Нет личности. Ты – рабыня. И это все, что ты есть. Все, чем ты останешься навеки.

Она повернулась к работорговцу обсудить цену. Лицо все еще горело, когда работорговец расстегнул мой ошейник. Уже уходя, он остановился.

– Могу я принести свои поздравления, Комендант?

– По поводу?

– По поводу звания Претендента. Весь город твердит об этом. Ваш сын…

– Пошел вон, – оборвала его Комендант и повернулась спиной к опешившему работорговцу, который поспешил удалиться. Затем она уставилась на меня. Это существо способно быть матерью? Какого демона она могла породить? Я вздрогнула, надеясь никогда этого не узнать.

Молчание затянулось, и все это время я оставалась неподвижной как столб, боясь даже моргнуть. Всего две минуты я здесь, и она уже запугала меня.

– Рабыня, – позвала она. – Посмотри, что у меня за спиной.

Я подняла глаза. Странное впечатление, будто со стен смотрели лица, которое возникло, когда я только вошла в комнату, теперь стало понятным. Вся стена за спиной Коменданта была сплошь увешена плакатами в деревянных рамках с лицами мужчин и женщин, старых и молодых. Их – десятки. Ряд за рядом…

– Здесь лица всех борцов Ополчения, которых выследила и поймала лично я, и всех книжников, которых мне удалось засадить в тюрьму и казнить. Большинство – до моего назначения Комендантом. Некоторые – после.

Бумажное кладбище. Эта женщина больна! Я отвела взгляд.

– Я скажу тебе то же самое, что говорю каждому рабу, который попадает в Блэклиф. Ополчение пыталось проникнуть в эту Академию бесчисленное множество раз. И я всегда их раскрывала. Если ты работаешь на Ополчение, если свяжешься с ними, если даже подумаешь о том, чтобы связаться с ними, я это узнаю и уничтожу тебя. Смотри.

Я повиновалась, пытаясь не обращать внимания на лица, позволяя изображениям и словам расплыться словно в туманной дымке. Но вдруг я увидела два лица, которые остались четкими и ясными. Два лица, которые я никогда не смогла бы не заметить, пусть даже плохо нарисованные. Всю меня медленно, словно преодолевая сопротивление тела, охватило глубокое потрясение. Словно я не хотела верить тому, что вижу.

Нэн и Поуп никогда не рассказывали, кто уничтожил мою семью. Говорили, что маска. Разве важно, кто именно? И вот она. Эта женщина, которая раздавила моих родителей своим стальным башмаком, которая опустила Ополчение на колени, убив величайших лидеров за всю историю его существования.

Как она это сделала? Как? Ведь мои родители считались мастерами конспирации, и лишь несколько человек знали, как они выглядят, не говоря уж о том, как их найти. Предатель. Кто-то присягнул на верность Коменданту. Кто-то, кому мои родители доверяли. Знал ли Мэйзен, что отправил меня в логово убийцы моих родителей? Он – жесткий человек, но его жестокость не выглядит намеренной.

– Если попадешься мне, – Комендант не сводила с меня глаз, – присоединишься к этим лицам на стене. Поняла?

Оторвав взгляд от портрета родителей, я кивнула, дрожа и с трудом сдерживаясь, чтобы не поддаться шоку. Мои слова прозвучали как сдавленный шепот.

– Я поняла.

– Вот и хорошо.

Она подошла к двери и дернула за шнур. В следующий миг появилась одноглазая девушка, чтобы проводить меня вниз.

Комендант закрыла за мной дверь, и гнев вспыхнул во мне как пожар. Мне хотелось вернуться и наброситься на эту женщину. Хотелось кричать на нее. Ты убила мою мать, в груди которой билось львиное сердце, и мою сестру, смех которой звучал как летний дождь, и моего отца, который мог передать саму жизнь несколькимиштрихами карандаша. Ты отняла их у меня. Отняла их у всего мира.

Но я не вернулась. Я снова услышала голос Дарина. «Спаси меня, Лайя. Помни, зачем ты здесь. Ты должна шпионить».

Небеса, я не заметила ничего в кабинете Коменданта, кроме ее стены смерти. Когда я зайду в следующий раз, то наверняка привлеку внимание. Она не знала, что я умею читать. Я могла бы узнать что-нибудь, пробежавшись взглядом по бумагам на ее столе. Я так увлеклась мыслями, что едва услышала легкий как перышко шепот девочки, овеявший мне ухо.

– С тобой все нормально?

Всего-то на несколько дюймов ниже меня, она отчего-то выглядела совсем крошечной. Ее тоненькое тело утопало в платье, а лицо казалось замученным и испуганным, как у голодной мышки. Любопытство подбивало спросить ее, как она потеряла глаз.

– Да, все в порядке, – ответила я. – Хотя пока не заметила в ней хороших сторон.

– У нее нет хороших сторон.

Это совершенно очевидно.

– Как твое имя?

– У меня… у меня нет имени, – ответила девочка. – Ни у кого из нас нет имени.

• Предыдущая
• 24/89
• Следующая