Маршал Язов (роковой август 91-го) - Ивашов Леонид Григорьевич - Страница 19

• Предыдущая
• 19/30
• Следующая

Их настроения, возможности он знал лучше прочих, был уверен в них. Надеялся, разумеется, что его поддержат и члены Коллегии Министерства, большинство из которых подталкивали министра на решительные действия.

И все же плохое знание будущих «сподвижников» по ГКЧП подвело маршала. «Он до сих пор не может понять, как получилось, что он оказался в этой компании», — поведала жена Язова — Эмма Евгеньевна после одного из свиданий с мужем в «Матросской тишине».

О том, что министр обороны не во всем разделял взгляды членов ГКЧП, держался «особняком», на слушаниях в российском парламенте в феврале 1992 г. говорил и Главком Объединенными Вооруженными Силами СНГ маршал авиации Е. И. Шапошников (напомним, в дни путча он возглавлял Военно-воздушные силы). Когда Язов пригласил Шапошникова к себе 20 августа, коллеги главкома ВВС предупреждали, что «ты, мол, оттуда уже не придешь». «Наверное, все так бы и случилось, — заметил Евгений Иванович, — если бы Язов был до конца с ГКЧП». А так, как известно, все обошлось.

Любопытно, что известную «чужеродность» Язова в «головке» путчистов отметили и демократы. «Были ли среди членов ГКЧП неожиданные для вас фигуры?» — спросили у А. Н. Яковлева.

«— Не было, — последовал ответ. — Кроме одного человека. Я был удивлен и оскорблен одновременно тем, что там оказался Язов. Фронтовик, солдат, командир роты… Как он мог это сделать — для меня это остается психологической загадкой».

«Ну, Крючков — иуда, — эмоционально высказался академик С. Шаталин, до путча заседавший вместе с председателем КГБ и министром обороны в Президентском совете, — это давно было всем понятно, но как Дед-то (Язов. — Авт.) в эту камарилью вляпался?»

И все же «вляпался». Вероятнее всего, считают хорошо знавшие его люди, Язова просто «обошли по кривой», сыграв на столь естественном для человека его поколения консерватизме.

Его убедили в необходимости чрезвычайных мер и хотя бы раз вынудили его сказать: «Согласен». После этого у него, связанного словом офицера, обратного хода не было.

Вряд ли могут возникнуть сомнения, что только участие министра обороны в событиях 19 августа 1991 г. давало хоть какой-то шанс на успех. При всем их авантюризме они понимали это достаточно ясно. Не мог не понимать этого и сам Язов. Не для представительства, как, скажем, Стародубцева или Тизякова, звали его в ГКЧП, а для действий. На него, министра обороны, на возглавляемую им армию рассчитывали организаторы выступления.

Традиции, связанные с участием военных в смене действующих на подмостках власти лиц, в России богатые. Целый период отечественной истории — от Петра I до Александра I величают «эпохой дворцовых переворотов». Благодаря штыкам гвардии воцарились Екатерина I, Елизавета — «дщерь Петрова», Екатерина II. От рук заговорщиков пал император Павел I. А советская история? Без поддержки высших военных и стоявших за ними воинских частей не удалось бы, наверное, столь легко устранить Берию. Благодаря твердой поддержке маршала Г. К. Жукова в 1957 году устоял в борьбе с «антипартийной группой» Хрущев. И он же, потеряв расположение приближенных, в том числе и министра обороны Р. Я. Малиновского, был вынужден уйти с политической арены в 1964 году. Вряд ли случайно и Брежнев держал на посту главы военного ведомства давно знакомых и близких ему по духу людей — А. А. Гречко и Д. Ф. Устинова, вряд ли случайно вошли они в круг избранных, в политическую элиту — Политбюро ЦК КПСС.

Все это Язову было хорошо известно. И, анализируя давнюю историю и не очень, он, естественно, понимал: в стане заговорщиков ему отведена лишь одна роль — ключевая. Что говорить, страшно было брать ее на себя. И маршал колебался, вновь и вновь взвешивал все «за» и «против».

Отношение к Горбачеву офицерского корпуса рассматривал как весомый плюс, чтобы сказать «да» смещению Президента. Следующий плюс заключался в определенной убежденности, что уставший от перебранки и разуверившийся в своем лидере народ по крайней мере не встанет на его защиту. О недоверии к Горбачеву говорили и результаты выборов первого Президента России.

Эти обстоятельства придавали уверенность, подталкивали к принятию положительного решения. Но смущало другое, не менее важное. Первое — возможность кровопролития. Печальный опыт Тбилиси, Баку, Вильнюса черной тенью висел над армией и КГБ. Поэтому остро вставал вопрос — удастся ли предотвратить жертвы? Второе — массовые акции протеста против ввода в действие воинских подразделений. И третье — неясность позиции Б. Н. Ельцина, как и лидеров некоторых других республик. С одной стороны, М. С. Горбачев его политический противник. Но с другой, Ельцин — лидер демократов и, в случае неприятия последними чрезвычайного положения, возглавит борьбу за восстановление статус-кво (скорее всего неясность позиции Б. Н. Ельцина и заставила ГКЧПистов проявить осторожность в вопросе его задержания и ареста).

И главный вопрос, который неотступно стоял перед Язовым: во имя чего это предпринимается?

В предъявленном ему обвинении по делу о ГКЧП есть такая фраза: «Он… усматривал (в подписании союзного договора. — Авт.) опасность распада СССР, дальнейшего ухудшения экономического и социально-политического положения и угрозу для личного благополучия».

Думается, обвиняемый вполне согласен с первой частью этой обвинительной фразы. Именно боль за народ, обладающий огромными потенциальными возможностями, богатейшими природными ресурсами, имеющий прекрасные историческое и культурное наследие и теперь ожидавший материального и духовного обнищания — подтолкнула маршала к мысли о необходимости что-то предпринять. Как член Совета безопасности, затем и Президентского Совета он получал достаточно много «закрытой» информации о ситуации в стране и о планах спецслужб иностранных государств в отношении СССР. Среди этой информации поступали сообщения о заинтересованности влиятельных кругов Запада в распаде СССР и оказании влияния на ускорение этого процесса. В последующем предполагалось усилить давление на отдельные выпавшие из состава Союза территории с целью установления в них иностранного влияния. Но самой пугающей была информация о планах сокращения чрезмерно большого по численности населения СССР до 150–160 млн. человек, с тем, чтобы природные ресурсы были достоянием и других народов. Для реализации этой идеи разрабатывались «цивилизованные» планы и определялся срок — 25–30 лет.

Известны были Д. Т. Язову и планы НАТО в отношении вооруженного контроля над советским ядерным оружием. И никак не мог понять он смысла фразы, брошенной Горбачевым Президенту Бушу: «Мы (СССР) хотели бы быть еще в большей зависимости от США». Что этим хотел сказать советский Президент — знает лишь он сам, но то, что это попахивает предательством интересов своего народа — вполне очевидно.

Кроме получаемой информации у министра обороны была возможность убедиться путем личных наблюдений в пагубности для страны курса Горбачева. В поездках по гарнизонам, при встречах с простыми людьми он все больше и больше утверждался в мысли о необходимости защитить их интересы, не дать растоптать те минимальные социальные гарантии, что они заработали своей службой, своим трудом. Но на постоянно давлеющий над ним вопрос — как это сделать — ответа не находил. Обращаться к ответственности Президента, постоянно улыбающегося перед телекамерами, смысла уже не имело. Его слова противоречили его делам.

Поэтому, когда на объекте «АВС» зашла речь о мерах по спасению Союза, Отечества, Язов глубоко задумался, в душе понимая важность этих мер, но сомневаясь в их осуществимости.

О личном благополучии он не думал. Даже успех ему ничего, кроме дополнительной ответственности, моральной и физической нагрузки, не сулил. Более того, он всерьез подумывал об уходе с поста министра обороны в отставку, о чем прямо сказал Горбачеву в конце 1990 года. Президент же попытался отшутиться, но Язов стал настаивать. * Договорились, что Дмитрий Тимофеевич предложит кандидата, желательно молодого и год-полтора будет вводить его в курс сложных обязанностей руководителя Министерства, а только затем получит «добро» на уход в отставку.

• Предыдущая
• 19/30
• Следующая