Фактор «ноль» (сборник) - Дантек Морис - Страница 90

• Предыдущая
• 90/98
• Следующая

Он – Противник, но он также и инструмент Бога Единого и Абсолютного, который решил, что мы должны мучить человечество его собственными руками.

Мы – Селекционеры, мы – Игроки, мы – Испытание, мы – ваша без конца повторяемая Мука на этой Земле. Таким образом, неоспоримо то, что мы способствуем, против нашей воли и, без сомнения, против вашей, вашему возможному спасению.

Дьявол остается хотя и падшим, но Ангелом. Он – Архангел, командующий мириадами легионов демонов. Но он напрасно старается, собирает такую паству, такие толпы, такие дьявольские армады, он напрасно делает все возможное. Он по-прежнему бесконечно далек от Абсолюта, изгнавшего его из своего Света. И он лишь зажигает свои собственные факелы в темноте, освещая ее огнями Ада.

Поэтому, не имея возможности ни воплотиться по-настоящему, ни достичь какого бы то ни было Духа, мой Брат на века остается бесплодным. Все дураки, которые говорят вам о существовании пресловутого Сына Дьявола, просто не понимают, что Дьявол никоим образом не может гипостазироваться в другую личность. Единственное, что ему доступно, это – извращать умы для того, чтобы они извращали тела.

Дьявол – не личность, по этой причине он – Братство. Он не может иметь сына, но он может иметь братьев, таких как я.

Теперь я – оружие массового уничтожения. Повсюду, где я прохожу, в воздухе распространяются смертельные радиоактивные следы, газ нервно-паралитического действия настигает центральную нервную систему двуногих животных, бациллы и вирусы проникают в органы и клетки их организмов.

Мое тело – машина для убийств, хотя ему не нужно ничего делать, ему нужно лишь поддерживать свое дыхание.

Описывать вам проклятые города, через которые я прохожу, проходил и скоро пройду, бесполезно.

Это города, которые либо замарали, по нашему предписанию, имя свободы, либо превратили правду в рабство. Они знакомы вам, они полны маленьких дипломников, обучившихся выкованной нами науке. Если они вам не знакомы, значит, они для вас запретны, поскольку вы не поклоняетесь их идолам.

У каждого из вас свой Бог. Мы с Братом никогда и не надеялись, что наше дело увенчается столь полным успехом. Пусть я это уже говорил, но должен повториться: ваша раса, несомненно, является самым податливым материалом по сравнению со всеми другими человечествами, которые мы совратили в этой Вселенной.

Конечно, вы это поняли: я – просто человек, гнев которого пересилил его самого. Вы сделали из меня худшего из террористов, поскольку, как всякий уважающий себя камикадзе, умирая, я придам вирусу его полную мощность.

А пока другие смертельные семена, семена радиоактивности, убивающие меня еще быстрее, чем набор болезнетворных бактерий, будут косить тысячи жертв. Я стану тенью бомбардировщика, атакующего каждый ваш дом, каждый секрет, которые вы там прячете.

Я сажусь в самолеты, в поезда, в автобусы, в пароходы, в метро, в такси, на баржи. Я хожу по улицам, по торговым центрам, по туристическим зонам, по музеям, по кинотеатрам, по концертным залам.

Я тоже человек.

Я совершенно то же, что и вы.

Коллективная анонимность больших конурбаций[118] уже пришла в действие. Посмотрите, с какой легкостью я смог избавиться от Калькутты, соревновавшейся с Парижем. В мире еще много туристов, и они умеют голосовать так, чтобы защитить любимые места отдыха. Миллионы трупов устилают улицы, плывут вздувшимися фиолетовыми гроздьями по водам Ганга, покрасневшим от крови. Многочисленные пожары, случайные или сознательно подстроенные, пылают по всему городу, чьи выжившие обитатели занимаются широкомасштабными грабежами.

Посмотрите на лицо этой молодой женщины из Пенджаба: ее много дней подряд насиловали, а потом обезглавили напавшие на нее сикхи. Ее черты выражают мольбу о пощаде, и я вам показывал это, но участь города, участь женщины была предрешена. Вами, раз и навсегда.

Гуманисты тоже голосуют. Благодаря им, я смог стереть с лица земли Сидней и его окрестности в обмен на спасение мексиканского города Оаксака.

Конечно, множество сёрфингистов умерло на пляжах из мелкого песка, погибли также целые детские приюты. Как этот, например: безмолвные комнатки, кровати и колыбели, совершенно неподвижные, как и тела в медицинских халатах, усеивающие коридоры, лестницы, лаборатории, лежащие у изголовья младенцев. Ни криков, ни воплей, ни плача. Эвтаназия на службе счастья, сомнения недопустимы.

Добро пожаловать в машину «Человечество»! Рассмотрите как следует ее центральное устройство, ее саму. Отметьте все детали ловушки, в которой заперта семья сводных братьев и сестер. Теперь обратите внимание, с какой изобретательностью я слегка переориентирую вектор на особенно чувствительные в геополитическом плане точки.

Тегеран. Мекка. Карачи. Рим. Иерусалим. Вашингтон. Москва. Пекин.

Кто и за кого будет голосовать, зная о том, что от его выбора зависит приведение в активность ракет с ядерными боеголовками, направленных на тот или иной город, готовый к немедленному адекватному ответу?

Понаблюдаем, например, за поведением семьи Спрингфилд из Сиднея, полностью охваченного эпидемией, и за семьей Альвеира из Лисабона, города, который я противопоставил Рио-де-Жанейро. Естественный выбор, вы не находите?

Я иду рядом с ребенком с Шестой авеню. Он сказал мне, что он ангел, но не захотел назвать своего имени. Может быть, это святой Михаил, или архангел Михаил? Может быть, Христос?

Нет. Разве Христос решился бы появиться в подобном виде, в обличье брата Сукиного Сына, до того, как Он стал таковым?

А если бы даже так оно и было, то почему тогда он позволяет мне совершенно безнаказанно закончить Игру-которая-стала-Жизнью? Почему не останавливает меня во время этого Праздника-Мира, чьим смертоносным диджеем я являюсь?

Почему я еще здесь, почему не отправлен к своему Брату, на раскаленный пляж?

– Тебе тоже очень скоро откроется правда, – говорит мне ребенок. – Теперь и ты испытаешь страх в квадрате. Теперь знаешь все, что будет происходить, секунда за секундой, и так целую Вечность.

Он и вправду славный, этот мальчуган. Я чувствую, что еще немножко, и он действительно станет мной. Если я тоже уеду в отпуск, мне кажется, он без усилий сумеет занять мое место. В конце концов, он же Ангел.

Точно так же, как мы. Достаточно заставить его пасть. Нам уже надоело способствовать вашему падению.

На вверенной вам Земле при моем, или, другими словами, вашем, появлении вы провоцируете возникновение катаклизмов в виде огненных торнадо и пирокластических снежных бурь, охватывающих пламенем ваши города, ваши утопии. Знайте, что это всего лишь начало. Теперь Игра подошла к финальному уровню: она развивается сама по себе, она создает сама себя, она разрушает саму себя, потому что она – это вы, а вы – это она, во всем вашем кровосмесительном и бесконечном слиянии. Вы больше не нуждаетесь в моей помощи. Мне говорят, что сложные казни, которые я придумал во время первого этапа моей миссии, теперь подхвачены, а порой и улучшены различными вооруженными группировками. Я знаю очень хорошо, что прогресс не остановить, особенно в периоды большой резни. Призвания умножаются – такова изначальная цель моей миссии, успех которой превосходит все упования, хотя это слово для нас не имеет ни малейшего смысла.

В Сиднее семья Спрингфилд умирает, зная об этом. В Лисабоне семья Альвеира ждет результата выбора. В три часа утра, мое любимое время, я объявлю результаты соревнования.

Силы очень разные, согласитесь, но они формируют единый процесс, полностью детерминистический, совершенно детерминированный.

Я – Инженер своего Брата. Но мой Брат, он – Философ.

У него, кстати, есть все докторские степени этого мира.

Джулия Спрингфилд – младшая дочь в семье. Она умирает в страшных конвульсиях, вызывающих у нее бесконечные стоны. Ее отец Джонатан – единственный представитель этой семьи из северных предместий города, способный как-то передвигаться. В данный момент австралийцы котируются не слишком высоко. Они белые, в большинстве своем консерваторы, и они живут в количестве двадцати миллионов человек европейского происхождения на острове-континенте размером с Бразилию или Китай.

• Предыдущая
• 90/98
• Следующая