Сотрудник агентства «Континенталь» - Хэммет Дэшил - Страница 40

• Предыдущая
• 40/274
• Следующая

С этим я был полностью согласен. Мне приходилось выступать свидетелем на судебных процессах, но я никогда не видел, чтобы суд доверял частному детективу – считают, что мы ведем двойную игру, выгораживая своего клиента.

Между тем Лендвич начал свой рассказ:

– Один молодой врач попал в грязную историю. От суда отвертелся, но власти лишили его частной практики. Бедняга по пьянке поплакался делашу – и тот предложил доктору фальшивые документы. Врач согласился; делаш исполнил обещание... Этого врача вы и знаете под именем доктора Эстепа, и это я вновь поставил его на ноги и помог обрести место в обществе. Да, еще одно... Настоящее имя человека, которого нашли сегодня в парке мертвым, – Хамберт Эстеп...

Это новость... Правда, нельзя поручиться, что Лендвич не лжет. Тот между тем продолжал:

– Сейчас фальшивые документы достать легко. Ими торгуют все, кому не лень. Но тогда, двадцать пять лет назад... Мне помогла Эдна Файф... Эту женщину вы знаете как первую жену доктора Эстепа.

Эдна вышла замуж за настоящего Хамберта Эстепа. Хамберт – чертовски плохой врач, и, прожив какое-то время впроголодь, Эдна уговорила его закрыть практику. Она вообще могла из Хамберта веревки вить.

Я передал диплом и лицензию молодому доктору: тот уехал в Сан-Франциско уже под именем Хамберта Эстепа и открыл здесь частную практику. Настоящая супружеская чета Эстепов пообещала никогда не пользоваться своим настоящим именем – это было им только на руку.

Я, соответственно, продолжал держать связь с молодым доктором, получая свои проценты. Короче говоря, я держал его в руках, а он был не настолько глуп, чтобы сделать попытку освободиться. Через несколько лет я узнал, что его дело процветает, и тоже поселился в Сан-Франциско – здесь легче следить за его доходами. Примерно в то же самое время он женился, и дела его шли все лучше и лучше. Он даже стал помещать капитал в предприятия. В общем, доходы росли, а моя доля оставалась довольно скромной. Доктор, правда, никогда не нарушал наш первоначальный договор, но на повышение моего гонорара не соглашался. Он отлично понимал, что я не стану резать курицу, которая несет золотые яйца. Конечно, его деньги мне помогали, но капитала, как он, я не сколотил, и это меня очень огорчало. И вот несколько месяцев тому назад, узнав, что он увеличил капитал почти вдвое, я перешел к более активным действиям.

За эти годы я изучил характер доктора, когда выколачиваешь деньги, то волей-неволей изучаешь человека. Так, например, я знал, что доктор никогда не говорил жене о своем прошлом, отговаривался какими-то общими словами. Сказал, между прочим, что родился в Западной Вирджинии. Кроме того, я знал, у него в письменном столе всегда лежит револьвер, и понимал зачем: если все откроется – он покончит с собой. Доктор рассуждал так: власти, учитывая его безупречную жизнь здесь, в Сан-Франциско, наверняка замнут это дело и не допустят огласки. В этом случае жена не будет опозорена перед общественностью, хотя и узнает правду. Мне самому, разумеется, никогда бы не пришла в голову подобная мысль, но доктор был человек со странностями – ради репутации мог пожертвовать жизнью.

Вот таким я его себе представлял и не ошибся. Мой план на первый взгляд может показаться очень сложным, но на самом деле он прост. Я пригласил супружескую чету Эстепов приехать ко мне. Их, правда, нелегко было разыскать, но в конце концов я напал на их след. Собственно, я пригласил только Эдну, а ее супругу приказал оставаться на месте. И все сошло бы как нельзя лучше, если бы Хамберт послушался меня... Но он испугался... Испугался того, что мы с Эдной обманем его. Поэтому и приехал: разнюхать, что мы собираемся делать. Я узнал об этом только тогда, когда вы сказали мне о слежке...

Я пригласил Эдну, но не стал посвящать ее в подробности, сказал, что нужно, и приказал как следует выучить свою роль. За несколько дней до ее приезда я сходил к врачу и потребовал 100 000 долларов. Он высмеял меня, и я сразу же ушел, бросив напоследок, что готов на все.

Как только приехала Эдна, я послал ее к нему. Она попросила сделать ее дочери криминальный аборт. Он, конечно, наотрез отказался. Эдна начала умолять – достаточно громко, чтобы слышала сестра или кто-нибудь другой в соседней комнате. Она придерживалась текста, который мог быть истолкован в нужном смысле. Эдна безупречно сыграла свою роль и ушла от доктора вся в слезах.

После этого я приступил ко второй части: попросил знакомого наборщика сделать клише и оттиск небольшого сообщения. В нем говорилось, что городские власти напали на след врача, который практикует под чужим именем, и что документы он, несомненно, добыл незаконным путем. Клише было размером 10 на 16 дюймов. Если вы внимательно просматриваете «Ивнинг Тайме», то обратили внимание, что ежедневно на первой странице помещается фотография точно таких размеров.

Знакомый вытравил из одного экземпляра фотографию и на ее место впечатал эту заметку. Остальное – совсем просто. Я знал, что почтальон оставляет газеты прямо в двери доктора, не заходя в дом. Нужно было просто подкараулить его и подсунуть на место свежей газеты газету с фальшивкой.

Во время рассказа Лендвича я старался не показать, как меня это заинтересовало, и в то же время не перебивал его, стараясь не упустить ни единого слова. Сперва я думал, что он наворотит с три короба лжи, но вскоре убедился: не врет. Он прямо-таки наслаждался своей подлостью, смаковал ее... Говорил и говорил – больше, чем нужно, просто не мог не хвастаться. Он весь кипел от тщеславия, которое обычно одолевает преступников, удачно провернувших дельце и созревших для кутузки.

Глазки Лендвича блестели, а его маленький ротик победно улыбался. Он продолжал свой рассказ:

– Доктор прочитал эту заметку и... застрелился. Но до этого написал мне письмо. Я никак не ожидал, что полиция примет самоубийство за убийство, поэтому считаю, что нам здорово повезло.

Я рассчитывал на то, что в суматохе, вызванной смертью доктора, никто не обратит внимания на фальшивую заметку, а после самоубийства Эдна должна будет сделать свой второй ход и заявить, что она – первая жена доктора Эстепа. Это должно было найти подтверждение в словах помощницы доктора, которая слышала их разговор, и в том факте, что доктор покончил с собой после визита Эдны. Таким образом, я представлял его перед всеми как двоеженца.

Я был уверен, что никакое следствие не сможет опровергнуть этого факта. О прошлом доктора никто не знал, а Эдна действительно вышла замуж за доктора Эстепа и прожила с ним два года в Филадельфии. Ну, а о том, что Эстеп на самом деле не Эстеп, трудно было разнюхать. Двадцать семь лет – слишком большой срок. Оставалось лишь убедить жену доктора и его адвоката, что она – фактически не жена, точнее говоря, незаконная жена, поскольку он женился на ней, уже будучи женатым. И мы этого добились! Все поверили, что Эдна – законная жена.

Следующим шагом должно было быть соглашение между Эдной и миссис Эстеп о разделе имущества и состояния доктора. Причем Эдна должна была получить львиную долю или по меньшей мере половину его состояния, только в этом случае мы ничего не доводили до общественности. В противном случае мы грозили обратиться в суд. Положение наше было отличное. Я лично удовольствовался бы и половиной состояния. Несколько сот тысяч долларов – это тоже деньги. Мне бы их наверняка хватило – даже за вычетом тех 20 тысяч, которые я пообещал Эдне.

Но когда полиция засадила за решетку жену доктора Эстепа, я понял, что можно рассчитывать и на все состояние. Мне и делать-то ничего не нужно было. Только ждать, когда она будет осуждена.

Единственное доказательство ее невиновности – письмо доктора – находилось в моих руках. И даже если бы я захотел ее спасти, то не мог бы этого сделать, не выдав себя с головой.

Когда врач прочел заметку в газете, то понял, что она обозначает. Он вырвал ее из газеты, написал прямо на ней несколько строк и прислал мне, Его послание и выдает меня... Но я не собирался его показывать.

• Предыдущая
• 40/274
• Следующая