Изгнание владыки - Адамов Григорий Борисович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/108
• Следующая

Краска залила лицо Лаврова. Видно было, что он едва сдерживает гнев.

— Но я не получал вашего циркуляра, — удивленно сказал Вишняков. — Я ничего не знал об этом распоряжении…

— На преднавигационном совещании участников экспедиций этого года я повторил его содержание.

— Я не участвовал а этом совещании, Сергей Петрович. Если вы помните, я тогда уезжал из Москвы.

— Присутствовал ваш заместитель!

— Накануне отправления «Марии Прончищевой» в рейс его списали с судна по случаю внезапной болезни… Он ничего не успел мне передать…

Громыхающий топот ног, беготня по палубе, тревожные крики, громкая команда внезапно прервали Вишнякова.

— Медведь, медведь!

— Карманов на льду!

— Подвахтенным с оружием — за борт! Вызвать врача! Спустить собак!

Шум и беготня на палубе усилились.

Вишняков испуганно обернулся к двери.

— Там какое-то несчастье, Сергей Петрович, — проговорил он.

— Скорее наверх! — крикнул Лавров.

Оба бросились к выходу.

Стол закачался от толчка, одна из стоявших на ленте мензурок упала. Струя голубоватой жидкости залила почти целиком ленту, вызвавшую только что столь напряженный разговор…

Карманова нашли под уже мертвым медведем. Удар ослабевшей лапы зверя переломил ему левую ключицу, да тяжелая, почти с полтонны весом, туша сильно помяла его.

Предсмертный прыжок медведя был лишь последней вспышкой жизни в его могучем организме. Ни одно животное не отличается такой изумительной живучестью, не так «крепко на рану», по выражению полярных зверобоев, как белый медведь.

Среди команды и научных работников, сопровождавших носилки с Кармановым на борт судна, встреча с медведем и его «посмертный бой», как кто-то выразился, вызвали необыкновенное оживление. Говорили о выносливости этого животного, вспомнили памятную охоту Нансена, когда белый медведь, получив пулю в сердце, пробежал тридцать шагов и лишь после этого упал.

Главный механик рассказал, как однажды на острове Врангеля медведя загнали на край скалы, которая отвесной стеной поднималась метров на шестьсот над прибрежным льдом. Видя, что выхода нет, медведь, не раздумывая долго, бросился с этой головокружительной высоты вниз, и через минуту растерявшиеся охотники увидели вдалеке быстро уходившего во льды зверя.

Когда носилки были подняты на палубу, Лавров расспросил врача о состоянии раненого и, убедившись, что опасности нет, пошел обратно в лабораторию. Мысль о вынужденной задержке на важном участке работы угнетала его. Придется, очевидно, пройти участок в третий раз с глубоким просвечиванием недр, потерять, может быть, целое лето.

В лаборатории никого не было. Лавров подошел к столу и был неприятно поражен: на столе было голубое наводнение. Драгоценные документы — георадиограммы, листки с вычислениями, геологические разрезы — размокли; линии, цифры, слова на них расплылись. Досадуя на свою неловкость, Лавров принялся торопливо просушивать под электрополотенцем[55] ленту георадиограммы, которую он рассматривал с Вишняковым. Под сильной струей сухого, почти горячего воздуха Лавров водил вправо и влево размокшую ленту. Она ежилась, коробилась, начинала похрустывать. Линии на ней теряли понемногу расплывчатость, принимали более четкий и ясный вид.

Вдруг Лавров вскрикнул и замер с лентой в руках у отверстия сушильного аппарата.

Расширенные глаза Лаврова были неподвижно устремлены на отрезок линии там, где она, между восемьдесят четвертым и восемьдесят пятым меридианом восточной долготы, круто взлетала вверх.

Смутно, едва различимо под этим ломаным взлетом на ленте проступила другая линия — спокойная, чуть изогнутая, как вполне естественное продолжение всей линии на ленте.

Словно не доверяя себе, Лавров отвел глаза, недоумевающе оглянулся и опять посмотрел на ленту. Нет, вторая линия, хоть и слабо, виднелась под ломаным отрезком первой — четкой и ясной, но теперь Лавров заметил что-то новое и в этом ломаном отрезке, какой-то рыжеватый оттенок. Между тем нижняя, едва проступавшая линия по цвету ничем не отличалась от основной.

«Подделка?.. Фальсификация?.. Зачем это нужно было?..» — думал Лавров, продолжая медленно водить ленту под струей горячего воздуха.

Теперь он пристально следил за слабо извивающейся линией на георадиограмме. Опять та же картина, но уже на другом конце ленты и в обратном, перевернутом виде!

Над основной линией, значительно дальше к востоку и ближе к месту, намеченному для восьмой шахты, едва различимой тенью проступала на ленте круто поднимающаяся линия, указывающая на богатую залежь радиоактивных пород. С тем же рыжеватым оттенком шла под ней ровная, ясная линия, связывающая основание этого едва различимого выступа с основной линией.

Сомнений не было!

Лавров просушил ленту до конца, но больше ничего подозрительного не заметил.

Закрыв глаза, бледный, он опустился на стул возле залитого стола, но через минуту, когда послышался скрип открывающейся двери, уже был внешне спокоен.

Обернувшись и глядя в упор на входившего Вишнякова, Лавров спросил:

— Скажите, товарищ Вишняков, зачем вам понадобилось искажать показания георадиографа?

Вишняков резко остановился, пошатнулся, словно от внезапного удара. Багровая краска залила его полное лицо, маленькие глаза испуганно заметались.

— Это… это не я… — пробормотал он сразу охрипшим голосом.

— Кто же, если не вы? — не сводя с него глаз, продолжал Лавров. — Ведь георадиограммы находились у вас под замком. Вы при мне достали их вот из этого несгораемого шкафа. Кто же, кроме вас или без вашего ведома, мог произвести эту бесчестную работу?

— Не… не знаю… уверяю вас… — бормотал едва внятно Вишняков.

Лицо его начало синеть. Задыхаясь и пошатываясь, он добрел до свободного стула и упал на него, продолжая бормотать:

— У… уверяю вас… Сергей Петрович… не я… ключи могли подделать…

Внезапно глаза его закрылись, голова упала на грудь, он откинулся на спинку стула, потом начал медленно сползать на пол…

Лавров вскочил, подбежал к аппарату телевизефона и вызвал корабельного врача.

Когда через несколько минут, по спешному вызову Лаврова, в лабораторию вбежал капитан, Вишнякова там уже не было. В бессознательном состоянии его унесли в госпиталь.

— Василий Дмитриевич, — отрываясь от своих мыслей, с едва сдерживаемым волнением сказал Лавров, — приказываю вам арестовать старшего радиогеолога на вашем судне, Вишнякова. Сейчас он в госпитале, без сознания. По получении разрешения врача вы отправите его на самолете в Москву и поручите передать властям для производства следствия. Я обвиняю его в злоумышленном искажении показаний георадиографа, что могло повлечь за собой огромный вред строительству шахт. Мотивированный приказ об этом вы получите через полчаса…

Капитан стоял молча, точно не веря своим ушам. Наконец он растерянно сказал:

— Сергей Петрович! Что вы говорите? Зачем это ему нужно было?

— Вот в этом-то следственные власти и должны будут разобраться… Я сам ничего не могу понять. Смотрите, — подводя капитана к столу и показывая на георадиограмму, говорил Лавров. — Здесь, между восемьдесят седьмым и девяносто первым градусами восточной долготы, прибор показал огромную, быстро возрастающую интенсивность радиоизлучений с глубины четырех километров. Однако именно эта подскакивающая кверху линия показаний прибора была чем-то стерта или смыта. Вместо нее какими-то другими чернилами проведена линия, ложно показывающая отсутствие на этом отрезке каких-либо крупных залежей радиоактивных веществ. А вот здесь показано, наоборот, наличие богатых залежей, хотя ничего подобного тут нет.

Лавров устало опустился на стул.

— Какой ужас! — тихо проговорил капитан, наклонившись над столом и внимательно рассматривая ленту. — Выходит, если бы в последнем месте вы заложили шахту, вся работа была бы проделана впустую?

• Предыдущая
• 32/108
• Следующая