Иногда пули – как снег на голову - Самаров Сергей Васильевич - Страница 4

• Предыдущая
• 4/38
• Следующая

Минувшим летом, перед тем как начался у повстанцев, как мягко называл их он сам и его командование, очередной боевой сезон, Даррелл уехал сначала в Грузию, оттуда слетал на Гавайи, где постоянно проживали его жена и трое детей. И вернулся только осенью. Ему нечего было делать там, где повстанцы вели боевые действия. Это была не его стезя, и она не имела отношения к его заданию, хотя стрелять полковник умел не просто хорошо, но великолепно, однако предпочитал не пользоваться этим своим талантом. Его задание носило чисто гуманитарный характер, как говорил сам полковник. В случае участия в каком-то боевом действии его сразу определили бы по внешнему виду и начали бы строить ловушки, посчитав за иностранного наемника. С этим на Кавказе строго. Или, что лично для полковника гораздо хуже, за ним начали бы охотиться русские снайперы. Если снайперы выходят на охоту за конкретным субъектом, то ему следует сразу заказывать себе на собственный вкус гроб. Эту непреложную истину, справедливую для всех «горячих точек» земли, Даррелл знал хорошо. А за наемниками снайперы охотятся часто. Наемники – обычно какие-то специалисты, а от специалистов особый вред, и потому противник стремится их поскорее уничтожить. Полковник был специалистом и наносил федеральным силам, наверное, немалый вред, причем долговременный и множественный. И все же время работы Даррелла – зима, когда повстанцы отдыхают и залечивают раны. За прошлую зиму полковник сумел хорошо поработать. Так же продуктивно намеревался поработать и в зиму нынешнюю.

Вместе с полковником Дарреллом в эту зиму на Северный Кавказ прибыл еще один специалист, которого сами повстанцы, как видел полковник, ставили несомненно выше, чем его самого, – капитан спецназа ЦРУ Кит Барман, квалифицированный диверсант и инструктор, он делился своим опытом работы в разных странах мира. Этот опыт повстанцы тоже принимали критически, считая, что сами знают и умеют больше, тем не менее капитан Барман был для них почти своим в отличие от полковника Даррелла, который старательно держал дистанцию от всех, осознавая и сохраняя свое интеллектуальное превосходство. Громадная разница в званиях позволяла, конечно, Дарреллу держать и капитана на дистанции, но он к этой привилегии не прибегал. Тем не менее «популярность» капитана среди дикарей, как он мысленно называл местное население, грубо говоря, раздражала полковника.

Барман это чувствовал, поэтому старался держаться от Даррелла в стороне, не навязывался ни в друзья, ни даже в собеседники. Разговаривали два американца друг с другом больше по необходимости или просто так, ни о чем. Это устраивало и того и другого…

Эмир Чамутдин Шамилиевич Фикретов, по кличке «Фикса», сам не всегда участвовал в акциях, проводимых его джамаатом. Только в самых важных, когда велика была необходимость принятия значимого решения, которое кто-то другой принять без эмира не решился бы. Обычно он говорил своим моджахедам, что ноги и руки должны делать то, о чем думает голова. Головой он называл себя, и это, по сути дела, так и было, потому что все «дела» джамаата являлись как раз продуктом деятельности этой головы. А его руки и ноги – это как раз моджахеды и есть. Так гордо он называл своих бандитов, за плечами большинства из которых было не по одной «ходке» на «зону», и только один молодой Саидахмет Салманов пока еще не удосужился познакомиться с судом и безжалостными конвоирами. Фикретов его спас как раз в нужный момент, когда за ним уже выехала полицейская машина с «группой захвата». По большому счету, это была случайность, которую Чамутдин Шамилиевич выдал за закономерность, чтобы поднять свой авторитет в глазах Саидахмета. Но он не только свой авторитет всегда старался поднять, но и авторитет членов своего джамаата. Звание моджахедов бандитам нравилось. Это придавало им какой-то новый вес и давало новые ощущения. По крайней мере, они сами себя чувствовали выше, когда их так называли. Ведь моджахед[3] – это участник джихада. Более того, погибший моджахед считается шахидом, то есть мучеником за дело веры. Раньше они были просто бандиты и уголовники, а стали чуть ли не политическими деятелями, которым впору в Государственную думу выбираться. Но там, как они слышали, своих бандитов хватает, и потому не сильно стремились.

В этот раз акция была простейшая, и никакого решения принимать там не следовало, надо было только действовать, тем не менее эмир сам принимал в ней участие. Произошло это, во-первых, потому, что дорог был каждый ствол, а во-вторых, сразу после акции следовало уходить в горы на зимовку. Джамаат уже ждали. И не стоило джамаату и эмиру тратить время на взаимные поиски перед отправкой в горы. Однако получилось все не так, как они рассчитывали. Вернее, не так, как рассчитывал Чамутдин Шамилиевич. Но в этом не его вина. Он не мог все предусмотреть, как не мог все знать заранее. Этого человеку, даже самому умному и самому талантливому, Аллахом не отпущено. Все может знать только сам Аллах!

Нынешнюю зиму в отличие от прошлой, когда он распустил до весны своих моджахедов по домам, а сам отправился в Дубай погреть на солнце кости, эмир планировал провести в горах вместе со своим джамаатом. Отправлять людей по домам он больше не желал, потому что в минувшую зиму потерял четверых бойцов. Троих просто увидели, скорее всего, соседи и донесли, за что чуть позже жестоко поплатились. Не разбираясь особенно, кто именно виноват, Фикретов приказал их расстрелять, а дома сжечь. А один из погибших сам не удержался, влез в простую уголовщину, ограбил магазин и попался, не успев уйти с украденным даже за квартал. Для маленького джамаата такие потери оказались существенны. И во избежание незапланированного ослабления джамаата, во избежание так называемых небоевых потерь Чамутдин Шамилиевич решил провести зиму в горах, для чего договорился с эмиром Эльмурзой Хафизовым, готовым предоставить свою базу. В качестве оплаты Хафизов принимал продукты питания и запас дров и требовал наличия таких продуктов и запаса дров у тех, кто будет зимовать рядом с ним. Дрова – дело наживное, пока не выпал снег, за ними всегда можно сходить. А вот с продуктами питания вопрос был более сложным, хотя тоже решаемым. В дополнение ко всему Эльмурза Шуайбович предлагал эмиру Фикретову пройти курс занятий с американским специалистом. Что за занятия, Фикретов толком не понял, понял лишь, что они будут посвящаться созданию единой повстанческой армии на Кавказе. Более подробно Хафизов по телефону объяснить не мог. За участие в занятиях американец должен был даже заплатить. Это Фикретова тоже устраивало.

Оставалось только вопрос с продуктами решить. Решать его Чамутдин Шамилиевич желал в своей привычной манере. В самом деле, не покупать же продукты. Да и вообще бандитская натура не позволяла ничего покупать. У каждого моджахеда джамаата Фикретова давно уже в кровь въелась привычка брать то, чего хотелось, силой и под угрозой оружия. Эта привычка укоренилась в их сердцах еще задолго до того, как все эти люди стали членами одного джамаата…

Продуктовые склады внутренних войск располагались на окраине недалекого от гор большого поселка. Но кроме ограниченной минимальной охраны самого склада, вернее, нескольких складов, в поселке не стояло воинских частей. Были еще кладовщики-прапорщики, что оружия в руках никогда не держали и должности занимали, по сути дела, гражданские. Отделение полиции, имеющее свой бронетранспортер и двенадцать человек в наличии, естественно, серьезной силой для Фикретова не являлись, и эмир всерьез не брал возможное столкновение с полицейскими. Хотя, несмотря на свое пренебрежение «ментами», на их блокировку, он все же выделил троих своих моджахедов с «РПГ-7» и ручным пулеметом. Этого, по замыслу Фикретова, было достаточно, чтобы отбить у полицейских желание куда-то соваться. Гранатомет был заряжен термобарической гранатой, имелись на всякий случай и осколочные гранаты. При таком сильном ударе желание «ментов» повоевать способны полностью погасить трое. А остальные девять моджахедов плюс сам эмир должны были заняться складами.

• Предыдущая
• 4/38
• Следующая