Алитет уходит в горы - Семушкин Тихон Захарович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/115
• Следующая

Алитет насторожился.

— Хочешь, сделаем бумагу на них и на будущий год будем вести торг отдельно по бумаге? Так всегда делают торгующие люди, — внушительно и серьезно сказал капитан Браун.

Алитет задумался. Но, вспомнив, как Чарли торговал тоже по бумаге и верил этой бумаге, как настоящим товарам, Алитет вскочил и быстро проговорил:

— Подожди, я сбегаю и пересчитаю сначала, сколько там осталось хвостов.

— Вы гений, мистер Браун! — воскликнул штурман Харлоу.

— Подождите, подождите еще, помолчите, чтобы не спугнуть птичку.

И американцы молчали, пока не вернулся Алитет!

— Двести тридцать хвостов! Делай бумагу! — крикнул вбежавший Алитет.

Капитан Браун вытащил из нагрудного кармана блокнот и, не торопясь, как священнодействуя, отвинтил головку «вечной» ручки.

Алтет внимательно следил за тем, как капитан «работал» с бумагой. Он согнулся над ним и зорко всматривался в каждый крючок, который выводил на бумаге капитан. Но мистера Брауна «контроль» Алитета мало смущал. Он писал:

«Гуд бай, косоокий дьявол! Ты мне основательно испортил печенку за эти пять дней. Проклятие тебе и тому, кто обучил тебя такой торговле. Но ничего, остатки пушнины поправят мои дела совсем неплохо. За медвежьи шкуры не беспокойся, чертяка. В Америке на них найдется покупатель. Еще раз гуд бай и навсегда. К сему руку приложил Т э к и Ч е р н ы й Ж у к».

— Вот, Алитет, бумага готова! — торжественно сказал капитан Браун.

Алитет взял бумагу, подполз к жирнику, посмотрел ее на свет, бережно свернул и положил в кармашек клетчатой американской рубашки.

Вскоре «Поляр бэр» весело побежала к берегам Аляски. Капитан Браун вышел из кубрика к штурвалу, где на вахте стоял штурман Харлоу. Капитан, держа в руках лист блокнота, исписанный цифрами, сквозь громкий хохот сказал:

— Ободрал нас как липку! Небывалый случай в моей практике. Год дэм, песец обойдется на круг все же более трех долларов.

Из люка машинного отделения показался Джим.

— И все-таки жаль, мистер Браун, что мы не вернемся сюда на будущий год. Клянусь вам, мне бы очень хотелось посмотреть еще раз на этот берег.

— Навестить супругу Алитета?

— Ода! Но вы ошибаетесь, мистер Харлоу, думая о ней плохо. Как это ни странно, она своим поведением убедила меня в том, что мы все-таки порядочные свиньи.

— Что-о? — заорал мистер Браун.

Двое суток подряд шаман Корауге бил в бубен по случаю хорошей торговли своего сына с американами. Как никогда еще, он шаманил усердно, до исступления, опадая в экстаз. Голос его звенел беспрерывно. Между тем Алитет уже не мог сдерживать себя и беспробудно двое суток пил. Он устал до изнеможения после столь трудной и продолжительной торговли с хитрым американом. Но зато теперь в стойбище Энмакай будет настоящая, большая, как у Чарли Красного Носа, торговая яранга. И хозяин этой торговой яранги — сам Алитет.

Два дня тому назад пять парней убежали в горы с хорошей вестью: сказать кочевникам-оленеводам о предстоящем большом торге Алитета. Парни бежали без передышки. С такой вестью каждого из них встретят как самого хорошего друга и до отвала накормят лучшими кусками оленины, и — все может быть, — раздобрившись, оленеводы дадут оленьих шкурок на зимнюю одежду.

К концу четвертого дня с гор стали показываться люди. Они шли с посохами и заплечными сумами из тюленьей непромокаемой кожи. Но никакой пушнины в сумах не было: все шкурки песцов и лис еще весной по снегу забрал Алитет. Он быстро тогда объезжал кочевые стойбища и складывал пушнину в свою нарту.

В Энмакай пришли также люди, которые еще ничего не давали Алитету. Но нужда в товарах у них бзыла велика, и они надеялись, что Алитет, может быть, не откажет и им.

Никогда еще в стойбище Энмакай не было так многолюдно и оживленно. Кругом толпы людей. На улице в огромном котле кипел чай, и люди могли пить его, да еще с сахаром, сколько хочешь! Люди говорили о прошедшем отеле оленей, рассказывали всевозможные новости из жизни своих стоянок, и разговорам не было конца.

В полдень начался торг. Алитет открыл свой склад, и люди, толкаясь, полезли в узкую дверь. Алитет велел самим отбирать любые товары. Пусть каждый сам думает: сколько он может унести и что нужно в его хозяйстве. Никто ничего не взвешивал, никто не контролировал, и каждый брал то, что ему было нужно. Но лишнего никто не брал. Взятый товар запоминался надолго, и, если Алитет спросит даже через два года, кто и что взял, ему перечислят все до иголочки, до коробка спичек!

В одном лишь нарушалась свобода выбора: каждый обязан был унести из склада Алитета не менее пяти капканов.

В сторонке стоял маленький ящик плиточного прессованного табаку. Каждый подходил и, нарезав в трубку табаку, закуривал.

В складе курил весь народ, и дым валил из двери, как из трубы парохода. Те, кто хотел жевать табак, подходили к другому ящику. В горах не покуришь и не пожуешь так, там надо беречь табак. Ну кто же скажет, что это не настоящий праздник?

Товары отбирали и охотники, которые еще не успели наловить песцов. Но ведь они поймают их когда-нибудь? И Алитет говорил им:

— Берите, берите! Все берите, что вам нужно. Капканы только не забудьте. Если на будущий год у вас не будет песцов, потом, когда поймаете, отдадите.

Алитет знал в лицо каждого охотника. Он был весел, расхаживал в толпе. Люди отбирали товары не спеша, складывали их в мешки и отходили в сторону.

Радостно было на сердце Алитета, когда он смотрел на эту большую торговлю. Но еще лучше будет зимой, когда он сядет на нарту и опять поскачет по всем стойбищам забирать песцов и лис — всех, сколько окажется. Он даже не будет их смотреть, а просто скажет: «Сложите их там у меня в нарте!» А песцов будет много! Капканов теперь в тундре удвоится.

Алитет позвал Туматуге и сказал:

— Много гостей в нашем стойбище. Пусть в каждой яранге накормят их мясом. Пусть разойдутся гости человек по пять, по десять. Пусть мясо возьмут из моей ямы.

— Эгей! — крикнул Туматуге и побежал в яранги сообщить очередную новость.

Полярное лето 1923 года было особенно благоприятно для навигации. Вдоль всей береговой полосы стояла чистая вода, и вся масса тяжелых льдов, гонимая преобладающими в это время южными ветрами, отступила далеко на север.

Пароход «Совет» вошел впервые в Берингов пролив. Он шел к берегам Колымы, где вот уже много лет никто не снабжал край и где остатки белогвардейских банд нарушали мирную жизнь народов Севера.

На борту парохода «Совет» стоял начальник части особого назначения Толстухин и уполномоченный Камчатского губревкома по Чукотскому уезду Лось.

— Вот, Лось, обозревай свои окрестности. Сегодня сходить тебе. Как войдем в пролив, так сразу же и откроется вид на твою резиденцию, — сказал Толстухин.

— Значит, скоро увижу своих марсианцев?

— Каких марсианцев?

— Да как же! Живут они здесь, как на другой планете.

— Да, да. Целая страна протяжением более двух тысяч километров лежит перед тобой. Командуй! Только, брат, забудь свой бронепоезд. На собак придется пересесть.

— Это роли не играет: можем на бронепоезде, можем и на собаках, серьезно ответил Лось.

Уполномоченный ревкома Лось был огромного роста, медлителен в движениях и в разговоре, но быстр в своих решениях и действиях. Прибыв на Камчатку, бывший командир бронепоезда Лось получил назначение в Чукотский уезд.

Лось смутно представлял себе этот край. И теперь, стоя на борту «Совета», он сосредоточенно всматривался в голую, каменную, безжизненную землю.

Повернувшись к Толстухину, Лось сказал:

— Удивительная история! Когда меня провожали на пароход, мои друзья смотрели на мой отъезд в этот край как на подвиг… А я вот стою сейчас и думаю: какой, к черту, подвиг. Еду на пароходе в отличной каюте, совсем не то, что Семен Дежнев на своих кочах, сбитых из бревен. А ведь он был здесь в середине семнадцатого века. Вот это герой! Этот простой русский казачина задолго до Витуса Беринга первым обогнул Чукотский Нос. Вот это подвиг! А что привело его сюда?

• Предыдущая
• 37/115
• Следующая