Оперативное вмешательство - Львов Вадим "Клещ" - Страница 52
- Предыдущая
- 52/70
- Следующая
Масел давно не испытывал к исламистам ни ненависти, ни жалости, ни сочувствия. Ведь это его работа, грязная, опасная, но – работа. Полковник стал одним из ведущих специалистов на Руси по противодействию экстремизму как религиозному, так и политическому, и всегда был на хорошем счету у начальства. Почему?
Да потому… Что видит каждый среднестатистический гражданин Руси, особенно если живет в мегаполисе? Орды горластых чужаков в грязной одежде! Чужаки работают на стройке, на рынке или сидят за рулем такси и «маршруток». Чужаки постоянно конфликтуют или гадят где попало. Это, конечно, раздражает, но это лишь кусочек скрытой структуры. На деле же диаспора – вертикально интегрированная структура, где работяги походят на муравьев, а на самом верху стоят очень богатые и влиятельные люди с отличным образованием. Диаспора – это рассадник коррупции, подкупающий ментов и чиновников пачками, централизованно. Диаспора – это потоки невидимой наличности, неизвестно куда уходящей. Каждый чумазый работяга со стройки – муравей, подчиняющийся любым приказам своего начальства: своего бая, своего пахана… Диаспорам, по сути, плевать на законы той страны, где они находятся. Для восточного человека первичны интересы своей семьи, клана. Какие-то иллюзорные законы написаны для «русни», для дураков… Диаспора и семья – вот абсолют для восточного человека. Ни Русь, ни Конституция, ни законно избранная власть… И деньги, опять же деньги, миллиарды и миллиарды долларов. Они уходили невесть куда, хотя должны оставаться здесь, на Руси.
Так что на самом верху просто поняли, что такое диаспоры, хоть и поздно, но поняли. Поняли, что любая диаспора – это параллельная Кремлю власть. В сравнении с которой легальная и даже нелегальная политическая оппозиция – сборище инфантильных клоунов, без денег и возможностей.
Как поступает русский человек, добившийся в жизни успеха? Правильно, будет жить для себя. Восточный человек, добившись успеха, будет помогать землякам. Для людей примитивных культур это очень важно… Да, и у русских тоже существуют кланы, но это скорее временные союзы людей, объединенных карьерными или финансовыми целями. По крайней мере, русский олигарх не будет финансировать террористов, чтобы нагадить «неверным». А если и будет, то его тут же сдадут властям его же подчиненные.
Знаете, сколько потребовалось времени, чтобы разработать и реализовать план по замене влиятельных диаспор «уважаемых людей»? Чуть больше полутора лет. Собственность была отжата и поделена между русскими олигархами, верными Кремлю, и участвовавшими в «отжатии» силовиками. Вот и все. Кремль не терпит параллельных органов власти и финансов. Ничего личного, просто бизнес.
Так что полковник Маслов был довольно богатым человеком и обоснованно считал, что жизнь сложилась удачно. Вот только если бы не постоянные командировки на Кавказ. Москва и лично министр Сальников всегда хотели знать, что творится в этих горах. Причем знать из первых рук и множества независимых и конкурирующих источников. Маслов был одним из больших пауков, плетущих здесь, в горах, невидимую, но прочную и липкую сеть. Вот и сейчас ему должны привести очередную запутавшуюся муху.
* * *
Свет ударил Арби в глаза, и он, вскрикнув, зажмурился. За месяц с небольшим, проведенный в спецблоке СИЗО Назрани, он потерял больше десяти килограммов, почти ослеп от постоянной темноты камеры-одиночки и находился на грани самоубийства. Страшнее греха для моджахеда не сыскать. Не погибнуть в бою с врагами, а наложить на себя руки.
Сегодня или вчера, шайтан знает, Арби вытащили из сырой одиночки и, натянув на голову непроницаемый мешок, погнали пинками и тычками по коридору. Он дважды чуть не упал, но каждый раз его грубо поднимали и, осыпая оскорблениями, тащили дальше, как барана на веревке. Затем его бросили в машину на железный пол и повезли в неизвестность. И вот Арби снова куда-то тащили по каким-то коридорам, где уже знакомо пахло мочой, тухлой тюремной баландой, кровью и страхом. Наконец впихнули в помещение, и тихий голос приказал:
– Снимите мешок.
Свет ударил в глаза, подобно вспышке от ядерного взрыва.
Он видел лишь размытую тень, сидящую перед собой, и тень неожиданно заговорила на его родном языке:
– Есть хочешь, джигит?
Арби не ответил и лишь отрицательно замотал головой.
Глаза постепенно привыкали к яркому свету, сквозь слезы он пытался разглядеть, кто с ним заговорил. Наконец зрение сфокусировалось, и Арби увидел стоящего перед ним мужчину.
Рослый худощавый мужик с угловатым лицом и неприятными глазами. Арби даже показалось, что он чувствует, как глаза мужика, словно отвратительные щупальца, трогают его.
Мужик пожал плечами и сел за стол, прямо напротив Арби. Неторопливо достал тарелку и стал с аппетитом пожирать лежащее на ней мясо. По камере, заглушив остальные запахи, разлился чудный аромат жареной баранины.
– Ы-ы-ы… – прошипел Арби и с трудом сглотнул мгновенно наполнившую рот вязкую слюну.
– Жаль, Арби, что поесть ты не захотел, – сказал мужик, на мгновение перестав чавкать. – Ну, как говорится, у нас для вас есть, помимо еды, еще пища духовная.
С этими словами мужик повернул на столе ноутбук экраном к Арби и нажал на кнопку. Замелькали кадры.
Несколько бородатых мужчин в камуфляже, увешанных оружием. Сразу видно, амиры, настоящие воины. Они о чем-то весело переговариваются, периодически тыча пальцем в небо. Видно, что скандируют: «Аллах акбар!»
– Знаешь их?
Арби снова замотал головой.
– А я их знаю. Это Лема Рамаданов, Иса Тайпиев, его младший брат Умар и Шамиль Магомедтагиров. Слышал небось?
Арби, неожиданно для себя, кивнул. Как не слышать, они моджахеды, уже принявшие шахиду. Тайпиев-старший и Магомедтагиров – бригадные генералы, командиры веденского и шатойского джамаатов, двое других рангом поменьше, но тоже известные воины.
Русский усмехнулся.
– Теперь смотри дальше, Арби…
Кадры сменились, теперь не лесной лагерь моджахедов, а какой-то аул. Либо зима, либо осень. Грязные улицы, несколько зданий горит, в грязи валяются трупы. Бродят мрачные типы в шлемах и камуфляже. Все ясно, солдаты-кяфиры проводят свою очередную карательную акцию. Крупный план. Растерзанные трупы моджахедов. Бородатые лица, перемазанные грязью и кровью. Лица нескольких, несмотря на кровь, легко опознать, это те самые, которых он видел на предыдущих кадрах в лесном лагере…
– Это Шатой. Два года назад, Арби… Мы тогда завалили почти две сотни твоих вшивых земляков и с десяток «уважаемых амиров». И знаешь, почему нам это удалось? – спросил русский и вдруг резко дернулся вперед.
Арби отпрянул, и, если бы не жесткая спинка металлического стула, он бы опрокинулся на бетонный пол.
– Да потому, дружок, что у нас там были свои люди. В каждой банде, в каждом вашем джамаате. Спутники, беспилотники, радиоперехват, это все отлично, но работу с агентурой никто не отменял. Мы знаем каждый ваш шаг, слышим каждый ваш вздох. И поэтому идем по следу и не промахиваемся.
Арби снова сглотнул, его начало трясти.
– Твой командир Альви Мациев был очень осторожным и опытным воином. Но он погиб вместе со всем своим отрядом и отрядом Байзакиева, включая твоего дядю Шервани. Как думаешь, почему? Да по той же причине. Вас сдали.
Русский снова откинулся на своем кресле и спокойно, с расстановкой, сказал:
– Вас сдали свои. Вот так-то, малыш Арби.
Маслов замолчал, рассматривая малолетнего боевика, скорчившегося на неудобном стальном стуле для допросов.
– Теперь в двух словах, малыш, я тебе обрисую твои блестящие перспективы. Мы тебя сейчас отпустим. Вывезем обратно под Бамут и выпустим. И ты будешь рассказывать людям Мациева, что в его смерти и гибели отряда ты не виноват.
Русский щелкнул пальцами и указал на экран.
Изображение дернулось. На земле лежал парень с жидкой бороденкой, плотно обмотанный липкой лентой, ровесник Арби. Испуганные, бегающие глаза. Рядом мужчина, плотный, в грязной светлой рубахе, и мулла с Кораном. Мулла что-то читает, изображение дергается так, словно у оператора дрожат руки.
- Предыдущая
- 52/70
- Следующая
