Оперативное вмешательство - Львов Вадим "Клещ" - Страница 37
- Предыдущая
- 37/70
- Следующая
Вересаев, не дослушав Телегина, жахнул кулаком по столу так, что несколько бутылок с охлажденным нарзаном подпрыгнули, жалобно звякнув.
– Да чихать я хотел на местных! Вы понимаете, Телегин, люди боятся! Когда их коллегам режут голову после пикника на природе, это пугает людей. Производительность труда падает. Вместо того чтобы работать, народ шушукается по курилкам. Все это сказывается и на доходах корпорации, на которую вы все работаете… Так что, Геннадий Васильевич… давайте ваши версии, а не общие слова.
Телегин пожал плечами:
– Версия, собственно, одна… В Навои завелись ваххабиты. Скорее всего, пришлые, из поденных рабочих.
Вересаев посмотрел на Орешникова.
– Чего скажешь?
– Минимум три версии, Олег Евгеньевич… Помимо озвученной Геннадием Васильевичем добавлю еще две – провокация местных силовиков при поддержке Ташкента либо ответ наших китайских партнеров.
– С чего вы взяли? – фыркнул Телегин. – Я на такие ролики еще в Дагестане насмотрелся. Типичная ваххабитская отморозь. Сейчас двух уже взяли, трое – в бегах.
Юра поднял вверх палец:
– Согласен. Но вы забываете одно. Навои и окрестности – закрытое территориальное образование еще с пятидесятых годов. Сюда просто так не попадешь. Только после проверки. Причем проверка многослойная. Местное ГБ, полиция, потом уже наша проверка. Те, кого задержали узбеки, проверялись?
Телегин усмехнулся, признавая, что Орешников мастерски поставил его в неловкое положение. Раз проверяли, значит, как допустили?
– Проверялись! И нами, и представительством СНБ в Ташкенте, – перевел стрелки Телегин. – Все чисто, но вы же знаете, что ваххабиты – мастера маскировки.
– Если мне память не изменяет, все задержанные и разыскиваемые по национальности таджики и прибыли сюда на заработки из Бухары. Это совпадение?
Всем сидящим в зале было известно, что отношения между Узбекистаном и Таджикистаном были на уровне «холодной войны» из-за личностных отношений президентов, проблем с дележом скудных водных ресурсов и взаимных территориальных претензий. К тому же множество узбеков жило в Таджикистане и, наоборот, в Бухаре и Самарканде исстари имелись сильные таджикские общины. Понятное дело, что мира в межнациональные отношения это никак не добавляло.
Вересаев тяжело вздохнул и демонстративно покосился на наручные часы.
– Можно покороче, Юр? Есть конкретные зацепки? Или только предположения?
– Зацепки – это не моя работа. Мои задачи – пресечение опасных для компании ситуаций нестандартными методами.
– Я отлично помню круг твоих задач, – холодно заметил Вересаев. Эта холодность – первый признак гнева перед вспышкой слепой ярости, а злить шефа не следовало.
– Все помнят, как нам достался этот комбинат? Вы думаете, в Ташкенте забыли, как мы его выкупали?
Ну да, как же, забудешь такое! Еще лет семь назад, когда Русь только набирала силу и, сковырнув в Казахстане режим Турсунбаева и присоединив огромные области Южного Урала и Сибири, в Кремле крепко задумались, что делать с остальной Средней Азией. Ситуация была аналогичной поговорке про старый чемодан без ручки. Тащить тяжело, а бросить жалко.
Местные царьки все ближе общались с Пекином, при этом выпихивая миллионы гастарбайтеров на Русь. В итоге деньги лились в бездонный китайский карман, а русские получали проблемы с криминалом из-за засилья чужаков. Такая ситуация была нетерпимой, и однажды десяток самых влиятельных бизнесменов получили со Старой площади предложение, от которого нельзя было отказаться. Им предлагали вынести наиболее грязные и трудоемкие производства в постсоветскую Среднюю Азию, организовывая там рабочие места. Взамен корпорации получали налоговые льготы, дипломатическую и военную поддержку от государства.
Несмотря на первоначальный скепсис, дело оказалось прибыльным. Рабочая сила стоила копейки, и через пару лет Средняя Азия получила прозвище «внутренний Китай». Первый этап экономического вторжения Руси закончился через пару лет, и началась вторая основная, стадия. Захват наиболее лакомых кусков промышленности среднеазиатских республик и скручивание «в бараний рог» местных элит. Этот этап занял почти шесть лет и тоже увенчался полным успехом. За натиском русских корпораций откровенно стояла военная мощь, и после казахской и украинской кампаний никто с Москвой связываться не хотел. Стареющим царькам ясно дали понять, что какие-либо действия против русского бизнеса и собственности будут пресекаться на корню.
Теперь никто не собирался вкладывать деньги в школы, университеты или инфраструктуру постсоветских республик. На Руси отлично помнили, как поступали с ее земляками озверевшие туземцы всего двадцать лет назад. Помнили русских беженцев, бегущих из Ташкента и Ашхабада под свист и оскорбительные выкрики про «свиней». Помнили, и ничего не забыли и не простили. Тот «старый русский», воспитанный еще при СССР и готовый снять последние штаны с себя и своих детей ради блага «меньших братьев», просто умер. Новое поколение, абсолютно свободное от химер советского интернационального воспитания, рассматривало Среднюю Азию уже как законную добычу, взятую силой колонию, из которой надо извлекать прибыль. А еще лучше – сверхприбыль.
Так что, когда вечному президенту суверенного Узбекистана товарищу Исламу Камалову китайцы предложили за Навоинский горно-металлургический комплекс больше шестнадцати миллиардов полновесных американских долларов, он, недолго думая, согласился. Но через месяц появился другой потенциальный покупатель – «Селена», которая предложила за комплекс всего двенадцать миллиардов. Причем не сразу, как китайцы, а по частям в течение четырех лет. Казалось, что Камалов примет предложение бизнесменов Поднебесной, но вышло все наоборот. Комплекс перешел в руки «Селены», чему немало способствовали широкомасштабные маневры Центра в казахских степях. Кремль не мог допустить того, чтобы построенный горно-металлургический комплекс, поставляющий золото, серебро, редкоземельный радий и, главное, уран, оказался в руках Пекина.
Ислам Камалов уже достаточно хорошо изучил нравы в команде Стрельченко и не хотел, чтобы маневры очень быстро переросли в масштабное вторжение. Тем более что Пекин, ошарашенный таким натиском Москвы, откровенно растерялся и не мог придумать адекватного ответа. Навоинский комбинат перешел под контроль русских, а Камалов лишился почти четырех миллиардов. Этого он не забыл, как и те, кто работал на него. На Востоке вообще ничего не забывают и не прощают. В первую очередь слабости. Камалов показал слабость, и теперь ему некуда было отступать.
– И вот еще, где машина Зорина? Если он не въезжал в город, то как трупы оказались у водозабора ГРЭС? А если въезжал, то почему молчит местное ГАИ?
– Действительно, почему? – Вересаев уставился на Телегина. – Вы это проверяли или успокоились после отписки узбекских ментов?
Телегин пробормотал что-то невразумительное.
– Вы идиот, полковник! – рявкнул Вересаев так, что некоторые из присутствующих вздрогнули. – Вы не на Кавказе, черт вас возьми, где полиция, хотя бы отчасти, работает совместно с нами. Здесь заграница, мать вашу, и местные «бабаи» давно хотят нас отсюда выдавить. И узбекские силовики всегда будут слушать только свое начальство, сколько бы им ни заносили денег в конвертах!
Вересаев замолчал, схватил бутылку с минералкой и сделал несколько глотков.
– Значит, так. По возвращении в Москву сегодня ночью буду настаивать перед главой департамента безопасности Кабановым о снятии вас с должности. Вы – не компетентны! Это первое, теперь – второе. Орешникову необходимо сформировать группу, используя все ресурсы управления безопасности и других служб, и дать достойный ответ на вопрос, кто убил Зорина…
Юрий усмехнулся.
– Кто конкретно убивал, думаю, не так важно. А вот откуда ветер дует, могу сказать сейчас.
– Говори…
– Я зацепился за пропавшую машину. Точнее, за полное отсутствие данных об исчезновении автомобиля. То есть задержанные есть, но как и когда к ним в руки попали Зорин и Керимова, толком неизвестно. Здесь тонкий расчет на реакцию господина Телегина. Он же почти половину службы провел на Кавказе, и версия с ваххабитами не вызывала бы подозрения.
- Предыдущая
- 37/70
- Следующая
