Я дрался на Т-34. Третья книга - Драбкин Артем Владимирович - Страница 62
- Предыдущая
- 62/65
- Следующая
В феврале 1945 года мы начали тактические занятия в поле, «пеший по-танковому». Экипажи ходили по сопкам и валунам, и по-прежнему ежедневно в течение нескольких часов мы изучали ИС-2 по плакатам.
Как-то на полевых занятиях мы «находились на исходных» для атаки, и в двадцати метрах от меня стоял экипаж старшего лейтенанта Валинова. К его экипажу подошла группа штабных командиров во главе с комбригом полковником Коноваловым, и комбриг спросил у Валинова:
– Что будете делать на исходных позициях?
– Сброшу запасные баки и буду ждать сигнала командира роты на решительную атаку, товарищ полковник.
– А если я тебе скажу, стрельни с исходных из орудия в сторону противника?
– Я стрелять не буду. Это не по Уставу, товарищ комбриг, выстрел может меня демаскировать перед атакой.
И Коновалов, услышав такой ответ, стал орать на старшего лейтенанта, топать ногами и угрожать разжалованием, хотя права такого не имел: звание офицера давал Верховный, а не этот Коновалов. И на каждом собрании офицеров, при каждой возможности полковник Коновалов в присутствии личного состава оплевывал и всячески оскорблял старшего лейтенанта Валинова, мол, я ему приказал под шумок артподготовки выстрелить в немцев, а он отказался! Да я его в порошок сотру!»
Старший лейтенант Валинов весной 1945 года сложил свою голову на поле брани, а наш Коновалов, которого все мы звали «старый буденновец», наслаждался жизнью в штабе, в то время, когда его танкисты горели заживо в своих боевых машинах.
Коновалов всюду возил за собой корову с дояркой, личный финский домик и молодую ППЖ – медсестру, имея при этом семью в Москве.
Но как он унижал Валинова, я не могу забыть по сей день…
В феврале 1945 года нашу бригаду погрузили в эшелон и отправили на запад. Прибыли в Белоруссию, в город Осиповичи, где происходила переформировка 38-й ТБр.
Здесь мы сдавали в учебный ТП свои Т-34, а взамен стали приходить ИС-2. Наша бригада стала называться 38-я гвардейская тяжелая танковая бригада прорыва, Коновалову присвоили звание генерал-майора, и на базе батальонов развернули танковые полки.
Мне предложили перейти адъютантом штаба в 109-й ТТП, но я отказался, считая, что предстоит возиться с бумагами, «тыловой холуйской крысой» я становиться не желал и на переформировке попросил оставить меня в должности командира танка или отправить в другую боевую часть, находящуюся на передовой. Тогда командир роты Михайлов меня успокоил:
– Ладно, Матусов, пойдешь в мою роту. Иди сдавай свою «тридцатьчетверку» и попрощайся с экипажем.
Я все сделал, и меня повели в ту часть танкового парка, в которой разместились прибывшие из тыла ИС-2 с экипажами. Познакомились: механик-водитель техник-лейтенант Николай Папков, командир орудия старшина Владимир Возовиков, заряжающий старшина Перкалов. На фронте, к моему большому удивлению, раньше никто из них не был и боевого опыта не имел.
Танк ИС-2 весил 46 тонн, имел 122-мм пушку с боекомплектом из 28 снарядов (14 фугасных и 14 бронебойных). Каждый снаряд был длиной 35 сантиметров и весом 25 килограммов, снаряды были раздельного заряжания: гильзы с порохом весом по 10 кг находились на днище танка в кассетах и по 5 зарядных гильз с двух сторон в боевом отделении.
На танке 4 пулемета: зенитный ДШК с боекомплектом 250 патронов, курсовой пулемет у механика, второй – спаренный с пушкой и третий у меня в командирской башне. К пулеметам мы имели 37 дисков, по 63 патрона калибра 7,62 в каждом диске. Экипаж имел личное оружие: 4 автомата, один револьвер и ящик гранат Ф-1 (20 штук).
Лобовая броня танка – 120 мм, бортовая – 90 мм, на днище – 20 мм.
Скорость – 40 км/ч, скорость при езде назад – 27 км/ч.
Ручной привод в башне у моторной загородки. Одним словом, не танк, а настоящий шедевр!
Единственное, что можно было считать недостатком: стрельбу с ИС-2 нельзя было вести с ходу, а только при короткой остановке. Роты танков ИС-2 состояли из пяти боевых машин, и после переформировки со мной в одной роте оказались старые товарищи: Литовский, Уткин, Черногубов.
Командовал нашим 109-м ТТП подполковник Ленков.
В первых числах марта переформированная 38-я бригада была переброшена по железной дороге на данцигское направление, на 2-й Белорусский фронт. Мы совершили марш к передовой на 30–40 километров, нам вручили топографические карты района предстоящих боев.
Прибыли к передовой, и возле большого польского села наша колонна остановилась на последний привал. Я дал команду экипажу прочистить ДШК. Через десять минут зовут назад к танку. Оказывается, что при чистке пулемета раструбом затвора старшине Перкалову оторвало фалангу на указательном пальце правой руки. Кто виноват, я не стал разбираться. Перкалов и Возовиков, бранясь, показывали один на другого.
Доложил ротному по связи, что у меня ЧП, на что Михайлов ответил: «А что еще можно было ожидать от твоего старшины? Он же всю войну в штабных писарях просидел и сейчас туда же! На окраине села разместился бригадный резерв, иди туда, пусть тебе дадут нового заряжающего». Я дошел по мерзлой грязи до большой хаты, где находился резерв, и его командир, старший лейтенант, сказал, что в резерве 20 человек «безлошадных», все с Т-34, сейчас их построим, забирай к себе кого захочешь. «Резервных» построили, я подошел и сказал, что мне нужен заряжающий на ИС-2 и желающие пусть сделают два шага вперед.
И тут я был поражен: обе шеренги дружно шагнули вперед. Я сказал «Вольно!», прошел вдоль строя взад-вперед и выбрал к себе в экипаж одного старшину, здоровяка, возрастом лет под тридцать, что в рост, что вширь, и хлопнул его по плечу – «пойдем». Он представился: «Старшина Богданов Сергей, из Сибири». Пришли с ним к танку, завели мотор, подъехали к нашим артиллерийским позициям и стали ждать дальнейших указаний. Ротный вызывает на связь: «Разверни карту. За нашими пехотными позициями отмечено болото. Разведай, проход в болоте имеется или нет». – «Есть, товарищ капитан». Проехали километра два вперед и остановились прямо возле окопов пехоты. Неподалеку от нас пулеметный расчет, что-то нам орут. Папков заглушил мотор, я открыл в башне «револьверную пробку» и услышал, что мне кричит пулеметчик: «Танкист. Земляк. Стрельни по амбару за насыпью, там немцы сбежались, человек тридцать». Даю команду: «Вперед. Приготовиться к бою!», и Богданов загнал снаряд в орудие. Перед нами каменный мост, ведущий к насыпи, а сама насыпь высотой по башню, за ней идет роща, а дальше, на возвышенности, большой деревянный сарай или амбар. Я крикнул: «Короткая!», и Возовиков сделал два выстрела, сарай загорелся. Едем дальше, дорога шла как бы по диагонали, через лесопосадку, к группе больших зданий из красного кирпича, откуда по нам стали вести орудийный огонь. Мы, стреляя «с короткой» по вспышкам орудий, пошли напролом через рощу. Откуда-то слева появились наши Т-34. От нашего огня над кирпичными домами поднялось зарево. Грунт плохой, и машина стала вязнуть в грязи, я только успел доложить ротному, как наш танк засел в грязь по днище.
Мы втроем моментально выскочили из танка, сняли с крыльев два толстых бревна и положили их поперек гусениц, одно в метре от другого. Папков надавил на газ, машина «вылезла» из грязи, и мы снова забрались в башню, и опять «вперед… короткая… выстрел». Но машина вязнет, еле двигается.
Я перелез к смотровой щели механика и кричу: «Не газуй, с выхлопных идет масса искр!» Где-то зарево огня, а справа звук от залпов шестиствольного миномета. Мины несколько раз разорвались прямо перед танком. Папков матерится, кричит, что танк «не тянет». Справа от нас траншея, видимо торфяная, и туда заскочил и застрял танк лейтенанта Уткина, пошедший в атаку справа от нас. Мы до этой траншеи не доехали всего метров пятьдесят. Смогли под углом градусов сорок подойти к уткинскому «ису», и он через полуоткрытый люк прокричал, что они «увязли по полной» и механик уже сидит в воде. Мы подогнали свой танк вплотную, вылезли и под огнем зацепили своим тросом застрявшую машину, но, сколько ни пытались, танк Уткина – ни с места, а еще глубже зарывался в траншею, уже по башню. Я к рации, передаю ротному, что нас надо вытаскивать, а Михайлов мне отвечает, что три остальных танка роты сейчас отходят по приказу, их заменит вторая рота, и приказывает мне охранять танк Уткина, чтобы немцы ночью не подобрались близко и не сожгли нас из фаустпатронов. Я отогнал свой танк в низину, Папков остался на своем месте, а остальной экипаж с автоматами вылез из танка, и мы заняли оборону. Из уткинского экипажа никто не вылезал. Под утро вдали по траншее – крики людей, немцы стали бить из пулемета. Я вскочил в башню, снял пулемет с диском с подвижной цапфы. Немного отошел на возвышенности, кинул на землю полушубок и залег сверху с пулеметом. Стал стрелять очередями на огонь немецкого пулемета, он затих. Отдаю пулемет Богданову – закрепи назад на место в башне, – старшина отходит к машине, и тут на меня выходят два немца. Я за револьвер, а немцы оказались безоружными. Один худощавый, в очках, второй – невысокий коренастый крепыш.
- Предыдущая
- 62/65
- Следующая
