Запретная стена - Брюссоло Серж - Страница 22

• Предыдущая
• 22/71
• Следующая

Нат провел ладонью по лицу и почувствовал, что весь дрожит. Он ведь и сам едва не поддался искушению утопить свои горести в покупном забвении… В те дни, которые последовали за гибелью Нюши, когда муки совести не давали ему сомкнуть глаз ночи напролет. Да, тогда он был готов свалиться в пропасть наркозависимости, и от покупки заветной ампулы и шприца его удержала только нехватка денег.

«Очисти свою голову! – нашептывали со всех сторон дилеры. – Эй! Парень! Воткни иглу в вену, и твоя память станет свеженькой, как у новорожденного… Избавься от груза, который ты таскаешь с собой столько времени, смени шкуру… Один маленький укольчик – и ты станешь другим человеком! Вот увидишь, это отличный шанс начать все заново! Одна ампула, и твоя жизнь полностью переменится!»

Да, он был в самом деле готов пойти на это. Пойти на что угодно, лишь бы забыть Нюшу и малыша и, не оборачиваясь, зашагать по жизни дальше.

На людей сыворотка действовала не так радикально, как на Мягкоголовых. Они не забывали ни родной язык, ни навыки ремесла, и как только они переставали принимать наркотик, воспоминания возвращались снова – еще более яркие и ужасные, словно многократно усиленные. Они пронзали сознание, озаряя его беспощадными фейерверками, обрекая на безумие. Многие наркоманы в конце концов кончали с собой, не выдержав подобных мучений. Это явление называли «возвратной лихорадкой» или еще «синдромом бумеранга».

Выпрямившись, Нат пошел дальше, петляя между мертвыми телами. Выходит, это стадо стало жертвой набега охотников за забвением. Самые смышленые успели разбежаться, а теперь топтались вокруг своей деревушки, не решаясь вернуться домой. Интересно, что они сделают с трупами? Съедят, наверное…

Нат часто слышал, что Мягкоголовые склонны к каннибализму, но сам никогда не замечал у Нюши признаков этой склонности.

Неясные темные силуэты колебались за плотной завесой тумана. Теперь он быстро твердел, и разбивать его клубы становилось все труднее.

Наконец Нат выбрался на открытое место и замер в нерешительности. Вся стая собралась под небольшим облачком, которое парило на высоте метров пятнадцати над землей. Прислонив к нему шаткую лесенку, подобранную где-то в развалинах, мужчины и женщины взбирались по ней на верхушку облака.

Нату хотелось крикнуть, что они сошли с ума, что сила тяжести расплющит их мозги и что все они перемрут за неделю, но слова так и застряли у него в горле. Если честно, откуда ему знать, что с ними будет? Люди не могли жить на облаках, это ему было известно, а как насчет Мягкоголовых? В самом деле, что насчет них?

Один из самцов заметил чужака и принялся переминаться с ноги на ногу – у Мягкоголовых это обычно означало напряженную работу мысли. Нат сунул ледоруб за ремень и попытался улыбнуться. В доказательство того, что у него нет никаких враждебных намерений, он сел на землю и скрестил руки. Эта миролюбивая поза, похоже, успокоила мутантов. Некоторые самки повернулись в его сторону и начали шумно принюхиваться. Все они с ног до головы были покрыты слоем грязи; эта зеленоватая потрескавшаяся пленка придавала им сходство со статуями, которых оживило неведомое волшебство. Они дружно заворчали, и несколько самок опустились на четвереньки – так они поступали, когда искали совокупления. Самцы недовольно зарычали, но ничего не предприняли, чтобы отогнать Ната. Все они были заметно мельче самок и при этом более тощие. Упитанная матрона – видимо, она и верховодила этой группой – повелительно шлепнула особо разохотившихся самок по ягодицам, побуждая их лезть наверх.

Нат ошеломленно смотрел на них. Ему никогда бы не пришло в голову, что Мягкоголовым хватит ума, чтобы додуматься сбежать от опасности на летающем облаке. Он впервые видел, чтобы они действовали столь осмысленно, и был поражен до глубины души. Наверное, нападение охотников за забвением напугало их до такой степени, что они решили стать для них недосягаемыми, это еще можно понять… но лестница? Наличие лестницы подразумевало, что у них был заранее разработанный план!

Впрочем, времени на долгие размышления у него не оказалось, потому что матрона вдруг отделилась от стада и направилась к нему. Ее жирное тело переваливалось при ходьбе, отвисшие груди болтались, как бурдюки. Нат даже не пытался угадать, сколько ей лет. Никто не знал, сколько живут Мягкоголовые: одни утверждали, что те умирают, не дожив и до двадцати пяти, а другие, напротив, считали, что те доживают до сотни лет, и именно поэтому так редко размножаются…

Матрона тоже принюхалась, и Нату пришло в голову, что она, возможно, уловила старые флюиды Нюши. Нат слышал разговоры о том, что якобы кожа мужчины, имевшего соитие с Мягкоголовой, навсегда пропитывалась запахом ее женских выделений, от которого не могла избавить ни одна ванна. Нат подозревал, что эту легенду выдумали проповедники-расисты, чтобы принудить подростков и холостяков к строгому воздержанию; с другой стороны, если запах действительно сохранялся, это объясняло, почему Мягкоголовые не испугались, когда он неожиданно вынырнул из тумана. Клан как будто знал, что этот человек не один год прожил с их соплеменницей.

Матрона указала на небо и издала глухое ворчание, а затем перевела указательный палец на Ната и подала ему знак лезть на облако.

– Я не могу, – отказался Нат, отрицательно качая головой. – Наверху я погибну… Вы полезайте, если хотите, а мне нельзя.

Толстуха продолжала настаивать, и по ее мимике Нат догадался, что она опасается бури. Глупость какая. Гун ведь предсказал, что небо будет ясным.

Видя его нерешительность, женщина пожала плечами, с шумом выпустила кишечные газы в знак неодобрения и вернулась к своим.

Нат наблюдал, как они карабкаются на облако. Когда последний член группы оказался наверху, они втащили лестницу и расселись на краю белой громады, свесив ноги и бездумно вперив взгляды в горизонт.

Нат вскинул руку в знак прощания. Никто ему не ответил. Мягкоголовые спокойно ждали, пока поднявшийся ветер не погонит облако прочь, что вскоре и произошло. Нат долго смотрел им вслед сквозь пелену тумана, сгустки которого, оседая, разбивались о камни с хрустальным звоном.

Интересно, есть ли у них шанс выжить под гнетом тяготения?

Больше ничего не оставалось, как пуститься в обратный путь. Нат здорово огорчился, что не смог раздобыть для Гуна бинокль. Впрочем, тут уж ничего не поделаешь.

Буря застала его прямо посреди равнины.

Между двумя раскатами визгливого хохота демонов тумана ему почудился крик: «Хотел погулять, человечишка? Теперь посмотрим, умеешь ли ты плавать!»

В первую минуту он решил, что ему конец; лишь каким-то чудом ему удалось отыскать укрытие в нижнем зале заброшенного строения, кривобоко притулившегося к одной из илистых дюн. Дом был старый, всеми покинутый, медленно оседающий в грязевую пучину. На первом этаже догнивали уложенные в ряд шесть пирог. Быстро осмотрев их, Нат нашел, что одна из них вполне подлежит восстановлению, и решил отремонтировать ее подручными средствами. Тогда, по крайней мере, у него будет спасательный плот на тот случай, если дом пойдет ко дну. А это могло случиться в любую минуту!

Юноша трудился не покладая рук и вздохнул с огромным облегчением, когда работа была наконец закончена. Он укрепил наиболее слабые места челнока и приколотил под килем старую рыбачью сеть, которую отыскал в одном из уголков здания. Осторожность подсказывала, что нужно быть готовым эвакуироваться из убежища при первых же признаках крушения. Едва только шторм проломил грязевую корку на поверхности грязевого моря, старый дом, лишенный надежной опоры, начал угрожающе скрипеть и подрагивать. Если он не выдержит, пирога станет его единственной надеждой избежать гибели. Ему пришло в голову подсунуть под сеть пару спасательных буев, по одному с каждой стороны носа лодки. Вся эта конструкция, державшаяся почти на одном только честном слове, могла хотя бы повысить плавучесть утлой лодчонки.

• Предыдущая
• 22/71
• Следующая