Графиня по вызову - Куно Ольга - Страница 5

А кроме того, если ты втемную втравил меня в излишне рискованную игру, я могу и рассердиться, в каковом случае тебе не поздоровится. Но этого я вслух не сказала.

– Нет, Аделина. – Он смотрел мне прямо в глаза. То ли был искренен, то ли хорошо играл. – Я так же, как и ты, понятия не имею, что здесь стряслось. Не исключено, что завтра мы с легкостью это выясним. Наверняка мы не единственные, кто заметил эти странности, стало быть, дворец полнится слухами. Но одно могу сказать абсолютно твердо: к цели моего приезда усиленная охрана отношения не имеет.

Говорил он действительно твердо, хоть и понизив голос: шанс, что кто-нибудь, проходя мимо нашей гостиной, по чистой случайности надумает приложить ухо к скважине, все-таки существовал.

Ну что ж, пока поверим на слово. А дальше поглядим.

На следующий же день после нашего приезда во дворце давался бал в честь его величества короля Боливера Третьего Эрталийского. Мы с «супругом», разумеется, были в числе приглашенных. Именно здесь мы рассчитывали начать обзаводиться знакомствами, а также по мере возможности выяснить, что же происходит во дворце. В течение дня мы успели лишь шапочно познакомиться кое с кем из гостей.

Именно на балу мы были впервые представлены хозяину дома. Герцог Кальво оказался крупным мужчиной лет пятидесяти, с широким подбородком и выдающимися скулами, почти совсем седым. Судя по внешнему виду и манере держать себя, человеком он был решительным, мало оглядывающимся на мнение окружающих и не слишком общительным. Однако сейчас обстоятельства вынуждали его отойти от некоторых своих привычек, и это явно вызывало в нем раздражение.

Тем не менее вымещать оное на гостях герцог не спешил. После того как нас с Арманом представил церемониймейстер, Кальво легонько склонил голову – как того требовал этикет, учитывая его высокий статус.

– А, граф! – Голос звучал ворчливо, но это была скорее манера говорить, нежели проявление неуважения к гостям. – Рад вас видеть. Надеюсь, вы хорошо устроились?

– О да! Благодарю вас, ваше сиятельство, все просто прекрасно! – заверил Арман.

– А вы, графиня? Надеюсь, вам у нас нравится?

Жесткие серые глаза, обрамленные глубокими морщинами, впились в мое лицо. Я скромно улыбнулась.

– О да, ваше сиятельство, все просто восхитительно! У вас удивительный дворец, и мне так понравилась музыкальная шкатулка! У вашей дочери изумительный вкус.

– Да, она у меня увлекается всякой ерундой, – не без удовольствия подтвердил герцог.

Несмотря на сомнительное содержание такого отзыва, дочерью он явно гордился. Даже его лицо стало на время менее суровым.

– Ой! – вдруг недопустимо громко воскликнула я, схватившись рукой за сердце. Герцог нахмурился, а «супруг» был, кажется, готов меня придушить. – Не может быть! Ваше сиятельство, умоляю, развейте мои сомнения: неужели это – Фраско Кинтана?

Я указала на возвышавшуюся по правую руку от нас скульптуру девушки, держащей кувшин.

– Да, это его работа, – не без удивления подтвердил Кальво. – Хотя она не значится в большинстве каталогов. Вы что же, так хорошо разбираетесь в скульптуре?

Ну, в большинстве каталогов она, может быть, и не значится. Зато в любом досье на герцога Кальво непременно будет упомянуто, что его сиятельство обожает скульптуру, в особенности творения рук Фраско Кинтаны, каковых в его дворце насчитывается двенадцать штук. Отыскать их описание совсем не сложно.

– Да, ваше сиятельство, это моя слабость. – Я улыбнулась, скромно опуская глаза, будто смущаясь от такого признания. – А уж работы Кинтаны! Воистину этого человека наградила талантом сама богиня творчества!

– Несомненно, – подтвердил герцог, теперь приглядывавшийся ко мне куда более доброжелательно.

– Вы только подумайте, какая точная работа, какое уважение к деталям! – продолжала ворковать я. – Несмотря на то что эта лента, казалось бы, присутствует в композиции с исключительно орнаментальной целью, она прекрасно дополняет образ, работая на выражение индивидуальности!

Герцог покивал, продолжая присматриваться ко мне с возрастающим интересом.

– О, а вон то панно? – Я повернулась к огромному полотну, на котором был чрезвычайно натурально изображен сад с увитой виноградом беседкой. – Полагаю, это работа Пабло Эскатто?

– Вы совершенно правы, – кивнул Кальво. – Я к этим рисункам скорее равнодушен. Но их очень любит моя дочь. Полагаю, ей будет приятно с вами познакомиться. У вас хороший вкус, а в наши дни это редкость. – Герцог обвел зал с собирающимися постепенно гостями крайне неодобрительным взглядом. – Приходите завтра на женскую половину. Там регулярно собирается компания достойных и благородных дам.

– Благодарю вас, ваше сиятельство. – Я присела в реверансе. – Непременно приду.

– Что за чушь ты несла про орнаментальные цели? – тихо осведомился Арман, когда, покинув герцога, мы прошествовали в глубь зала.

Собственно бал еще не начался. Как и обычно на подобных торжествах, танцы начинались лишь к концу первого часа. Пока же гости неспешно собирались, здоровались и знакомились. Музыканты наигрывали модные мотивы, создавая легкий приятный фон. Лакеи разносили подносы с вином и угощениями. Дамы медленно прохаживались по залу, демонстрируя свои наряды и разглядывая чужие.

– Понятия не имею, – честно ответила я, тоже понизив голос. – Вычитала в какой-то книжке и заучила. Зато теперь герцог наш. Ты ведь хотел завести полезные связи, муженек? Не находишь, что твоя жена заслужила поцелуй в щеку?

– Заслужила, и бесспорно!

Недолго думая, Арман подкрепил свои слова делом. Число устремленных на нас любопытствующих взглядов на время увеличилось. Мы вообще привлекали внимание. Во-первых, для многих присутствующих мы были совершенно новыми людьми. Если у Армана здесь были знакомые и даже несколько приятелей, то меня все видели впервые. К тому же и парой мы были красивой. Арман отлично выглядел в темно-сером камзоле, интенсивно расшитом серебром, из-под рукавов которого выглядывали манжеты белоснежной рубашки. Вообще-то я не слишком люблю серый цвет, но данный оттенок действительно смотрелся весьма благородно. Штаны были того же цвета, что и камзол. Картину весьма удачно дополняли высокие сапоги и белый шейный платок.

На мне было платье моего любимого цвета – насыщенного зеленого, изумрудного оттенка. Открытый корсаж, широкая юбка благодаря контрасту подчеркивает тонкую талию, золотое шитье, оплетающее платье ненавязчивым узором, хорошо сочетается с основным цветом. Узкие рукава плотно облегают руки от плеча до локтя, а затем резко расширяются, что позволяет, приподняв руку, продемонстрировать нежную кожу на предплечье.

Изумрудное колье и такие же серьги якобы подарены любящим мужем. Белый веер висит на специальном обвивающем запястье шнурке, что оставляет свободными обе руки. Серые глаза томно взирают из-под объемных черных ресниц.

– Ну что ж, рассказывай, кто здесь есть, – предложила я, когда мы остановились возле того самого панно работы Пабло Эскатты. – На кого стоит обратить внимание?

Я принялась плавно обмахиваться веером, заинтересованно оглядывая зал. Взгляд сам собой остановился на седовласом мужчине среднего роста, на вид ровеснике герцога, одетом в длинную темно-бордовую сутану.

– Это, как ты понимаешь, кардинал Эрталии, его высокопреосвященство Леандр Монтерей. – То ли Арман проследил за моим взглядом, то ли самостоятельно счел, что этот человек заслуживает первенства. – Правая рука короля, хотя и себе на уме, человек весьма проницательный, властный и жесткий. С ним, как ни с кем другим, следует держать ухо востро.

Я кивнула. В принципе, комментариев Армана не требовалось: все было понятно и так, по одному только взгляду на кардинала. Не обманывал и тот факт, что его высокопреосвященство держался ненавязчиво, даже скромно, и по большей части стоял в стороне, не распоряжаясь, не вмешиваясь в разговоры и регулярно улыбаясь приветствующим его придворным.