Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом - Ярославцева Светлана И. - Страница 49

• Предыдущая
• 49/164
• Следующая

И тут вдруг умирает царь. В той дележке власти, которая вспыхнула в Москве, каждой стороне очень важно было привлечь взбунтовавшихся стрельцов, использовать в свою пользу. Патриарх Иоаким в тот же день собрал в Москве людей всех сословий и чинов, чтобы решить, кто из двух царевичей будет править. Собрание единодушно предпочло Петра.

Но стрельцы возмутились тем, что старший брат Иван, имеющий больше прав на престол, обойден; вместо малолетнего Петра, играющего с потешными полками, будет править 23-летний Иван Нарышкин, пожалованный 7 мая в бояре. Говорили, что он примерял царские регалии, садился на трон и всячески оскорблял Ивана Алексеевича и других членов царского семейства. И так как избрание Петра одобрила Боярская дума, стрельцы сочли, что в заговоре против законного царя состоят и бояре-изменники.

Юный Петр со своими потешными полками на учении. Миниатюра

Перед стрелецким бунтом по Москве распространились подметные письма, в которых в числе бояр, намеченных к избиению, первыми упоминались трое князей Одоевских: Никита Иванович, его сын Яков Никитич и внук Василий Федорович, а за ними и другие, «которые старой веры не любят, а новую заводят»[387]. На Василия Федоровича доносили толпе, будто он говорил, «что стрельцов вешать и казнить и рубить». Однако все трое бояр Одоевских сохранили свое положение и при правительнице Софье Алексеевне, которая после коронации Ивана и Петра Алексеевичей (она состоялась 25 июня 1682 г.) правила от имени своих малолетних братьев.

После коронации был стол в Грановитой палате, где боярин и дворецкий князь Василий Федорович Одоевской сидел за государевым поставцем (т. е. за столом, на который кушанья подавались прямо с кухни)[388]. Поначалу он сопровождал в походах обоих государей в монастыри: Троице-Сергиев, а позже Новодевичий и Спасо-Евфимиев. Но с августа 1683 г. князь Василий Федорович сопровождал только царя Ивана Алексеевича (как прежде отца) во всех многочисленных поездках по монастырям и пустыням: Донской монастырь, а затем Суздаль, Владимир, Звенигород, Новодевичий монастырь[389]. При этом он продолжал управлять всеми названными выше приказами.

Иждивением царских родственников Милославских, особенно Ивана Михайловича, восстанавливался Знаменский монастырь, пострадавший в пожар 1668 г. Монастырь основан в 1631 г. на месте домовой церкви Знамения при палатах бояр Романовых на Варварской улице, родового владения боярина Никиты Романовича; поэтому он всегда опекался царским семейством. Работы было сделано много – десять каменных зданий, и новых, и восстановленных старинных палат, каменная ограда, новая церковь Знамения с теплой под ней Афанасия Афонского на месте прежней во имя того же святого. Собор был начат строением в 1679 г. и уже подходил к концу, когда Иван Михайлович умер. Окончить постройку велено было боярину и дворецкому князю Василию Федоровичу Одоевскому. В 1684 г. собор был готов, и 27 июля верхняя церковь была торжественно освящена святейшим патриархом Иоакимом[390]. Не исключено, что село Зюзино было пожаловано государями князю Одоевскому как выслуженная вотчина в благодарность за успешное окончание строительства Знаменского монастыря. Несомненно, что дворцовое село Зюзино, находившееся в управлении Приказа Большого Дворца, во главе которого стоял князь Василий Федорович, было известно ему до того, как благодарная за службу правительница Софья Алексеевна пожаловала князя и указала дать ему село как выслуженную вотчину в июне 1684 г.

Одоевской владел селом Зюзином чуть больше двух лет. 20 декабря 1686 г. он умер (похоронен в Троице-Сергиевой лавре). Судя по завещанию Никиты Ивановича, Зюзино по особому указу великих государей предоставили во владение «боярыне вдове княгине Акилине Федоровне до ее живота», т. е. пока она жива. Но Акилина Федоровна не прожила и полугода. А село Зюзино снова перешло в распоряжение Большого Дворца и в том же 1687 г. из категории раздаточных сел было пожаловано новому владельцу – боярину князю Борису Ивановичу Прозоровскому.

Рядом с селом Зюзином тогда находилось крохотное сельцо Черемха (по переписи 1678 г. в нем было всего два двора: двор вотчинника, где жили приказчик и два дворовых человека, и скотный двор, в котором жили и содержали скот четыре старинных деловых человека; крестьян и бобылей в сельце не было). Сельцо принадлежало старшему брату князя Бориса Прозоровского – князю Петру Ивановичу Прозоровскому, который после гибели отца стал опорой и поддержкой для младшего брата[391].

В 1635 г. сельцо Черемху приобрел думный дьяк (в дальнейшем думный дворянин и печатник) Федор Федорович Лихачев. Его дочь Прасковья Федоровна в 1643 г. вышла замуж за стольника князя Ивана Семеновича Прозоровского, и у них родились три сына и три дочери[392]. В 1666 г. Ф.Ф. Лихачев отказал сельцо Черемху старшему внуку Петру Прозоровскому.

Князья Прозоровские – ветвь древнего княжеского рода князей Ярославских, потомки которых, удельные князья Моложские, в XVIII колене от Рюрика приняли от принадлежавшего им в Моложском уезде (на территории теперешней Ярославской области) села Прозорова фамилию князей Прозоровских. Так как в XVIII в. дочь боярина князя Андрея Петровича Прозоровского (XXV колено) вышла замуж за Федора Федоровича Мусина-Пушкина, село это перешло в род Мусиных-Пушкиных, а в начале XIX в. находилось во владении графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина, знаменитого открывателя «Слова о полку Игореве»[393].

Герб князей Прозоровских

Особенно много князей Прозоровских служило первым царям Романовым – Михаилу Федоровичу, Алексею Михайловичу, Федору, Ивану и Петру Алексеевичам. Все они были детьми, внуками и правнуками князя Семена Васильевича, деда Петра и Бориса Ивановичей, который начинал служить Михаилу Федоровичу, а боярином стал в 1647 г. при царе Алексее Михайловиче. Вместе с боярином князем Никитой Ивановичем Одоевским Семен Васильевич работал над Соборным Уложением 1649 г.

Князь Иван Семенович был пожалован из стольников в бояре в декабре 1656 г.[394] Княгиня Прасковья Федоровна тогда же была пожалована в боярыни, а в 1667 г. сделалась верховой боярыней Московского двора. При принятии этого чина верховые боярыни в те времена присягали царице: «Лиха не учинити и не испортити, зелья лихова и коренья в естве и в питье не подати и ни в какие обиходы не класти и лихих волшебных слов не наговаривати... над платьем и над сорочками, над портами, над полотенцами, над постелями и надо всяким государским обиходом лиха никоторого не чинити»[395].

Это возвышение приблизило княгиню Прозоровскую к царицыну кругу. До того ни одна княгиня Прозоровская не удостаивалась чести быть приезжей боярыней у цариц. Но когда боярин князь Иван Семенович Прозоровской в 1668 г. был послан на смену воеводе князю Хилкову главным воеводой в Астрахань, около которой разгорался бунт Степана Разина, Прасковья Федоровна отправилась туда за мужем с двумя младшими сыновьями (двумя Борисами)[396]. В 1670 г., в год взятия Астрахани Разиным, князю Борису старшему было 16 лет, а младшему – 8. Во многих источниках рассказывается история гибели семьи астраханского воеводы так, что старший брат оказывается жив. Вот как описана эта история в Русском биографическом словаре (кстати, фактами из этого словаря приходится пользоваться как документальными данными, но они, увы, нередко далеки от реальности):

• Предыдущая
• 49/164
• Следующая