Операция «Цитадель» - Сушинский Богдан Иванович - Страница 63

• Предыдущая
• 63/107
• Следующая

– Не возомнит, а станет ею, – уточнил Шторренн.

– Допускаете?

– Вполне.

– Но в таком случае это совершенно меняет дело. Кто же тогда она? Договаривайте, Шторренн.

Унтерштурмфюрер помолчал и, лишь свернув в какой-то темный переулок – он вообще старался избегать людных улиц, – произнес:

– Это любопытный вопрос, фрау Фройнштаг, или Вольф, как вам будет угодно. Уверен, что вам следовало бы задаться им еще до того, как решили навестить баронессу.

– Я должна воспринять ваши слова как нравоучение?

– Думаю, что не только Скорцени, но и сам Салаши не совсем ясно представляет себе, каковы истинные планы его Юлиши, – не обратил внимания Шторренн на амбиции Лилии. – Она ведь вовсе не случайно оказалась у него в любовницах. Вряд ли баронесса питает к этому демагогу какие-то особые чувства.

– Чтобы предположить такое, не обязательно было собирать на нее сразу три досье: для абвера, СД и гестапо.

– Скорее всего, – не обратил Шторренн внимания на реплику Лилии, – она остановила свой выбор на Салаши только потому, что поставила на него, как опытный игрок – на неприметную для многих других лошадку.

– Это похоже на правду, Шторренн, – согласилась Фройнштаг. – В свое время точно так же поступила другая вдова – Жозефина Богарне, которую Юлиша обожает и принципам которой следует.

– О том, что она мечтает стать первой дамой Венгрии, догадаться не так уж трудно. Куда труднее предугадать ее следующий ход.

– Возможен и следующий? – не поняла Фройнштаг. – После того как она станет первой дамой Великой Венгрии?

Шторренн многозначительно рассмеялся.

– То, что вы услышите сейчас, ни от кого больше в этом мире услышать не смогли бы.

– Так уж ни от кого!

– Во всяком случае, в этом городе. Возможно, поэтому с трудом поверите мне. А дело обстоит таким образом: баронесса не настолько самолюбива, чтобы стремиться во что бы то ни стало овладеть именно этим, венгерским, «троном». Трон угров, как и «корона» на голове самого Салаши, нужны ей лишь постольку, поскольку благодаря им баронесса фон Шемберг рассчитывает затем воссоединить Венгрию с Австрией.

Фройнштаг разочарованно что-то промурлыкала: это ей было известно еще в Мюнхене, от приставленного к ней Скорцени консультанта по вопросам Венгрии.

– Перекреститесь, Шторренн, – совершенно по-иному отреагировал Гольвег, явно усомнившись в здравомыслии его слов. – Я понимаю, что в свое время вы прозевали аншлюс, приходя в себя после очередной попойки.

– Во время аншлюса, дорогой Гольвег, я был среди эсэсовцев, которые входили в Австрию для поддержки парней Скорцени и Кальтенбруннера. Правда, тогда я был совсем юным эсэсманном[82]. А что касается баронессы Шемберг, то в ее лице мы имеем тайную австрийскую монархистку. Или националистку, как вам будет угодно, готовую жизнь отдать за то, чтобы была восстановлена Австро-Венгерская империя. Та самая империя, которую любимец баронессы Наполеон Бонапарт, – а Шемберг действительно поклоняется ему, вы угадали, – назвал «старой распутницей, которая привыкла, чтобы все ее насиловали».

– Он действительно так отозвался об Австро-Венгерской империи?! – воскликнула Фройнштаг. – «Старая распутница, которая привыкла, чтобы все ее насиловали»?!

– Дословно. Самому Наполеону, как вы помните, процесс изнасилования удался блестяще.

– Вы могли бы и обойтись без подобных уточнений и исторических пошлостей, Шторренн…

– Я-то мог бы, а Наполеон, как видите, нет. К тому же в баронессе течет кровь, родственная с той, что текла в жилах императора Австрии Франца I, умудрившегося столь бездарно распоряжаться «старой распутницей» во времена Наполеона.

– Так она еще и престолонаследница?!

– Причем признанная Международным монархическим союзом.

– Из этого следует, что баронесса Юлиша добивается трона не для Салаши и не для кого-то из известных нам представителей королевской династии, а… для самой себя?!

– В этом секрет ее стараний. В этом изюминка ее союза с Ференцем Салаши.

– Вы, Шторренн, даже не догадываетесь, насколько усложнили мне жизнь этим своим сообщением.

– В нынешней Венгрии никто всерьез ее престолонаследие пока что не воспринимает. Но время от времени императорская кровь ее, как это ни странно, вскипает. Так что, если вы желаете по-настоящему понять госпожу Шемберг и быть понятой ею, советую исходить из того, что и Салаши, и Венгрия для нее всего лишь средство к достижению главной цели всей ее жизни. Именно поэтому Юлиша так и ненавидит Хорти, что он мог, но не желал хоть что-нибудь сделать для возрождения империи.

– Но из этого следует, что баронесса опирается еще на кого-то.

– Следует, – не задумываясь, согласился Шторренн.

– А почему бы не предположить, что действует целая подпольная организация австрийских монархистов? – вновь попытался вклиниться в их диспут Гольвег, оказавшийся наименее подготовленным к нему.

– Вы это уже предположили, Гольвег, – заметила Фройнштаг, – жаль, что всего лишь… предположили.

– Правда, не совсем ясно, каким образом они собираются разделаться с Германией, где и слышать теперь не желают не только об Австро-Венгерской империи, но и о самой Австрии как независимом государстве.

– Вам никогда не быть политиком, оберштурмфюрер Гольвег, – рассмеялась Фройнштаг. – Право разделаться с Германией они оставили за Россией и ее западными союзниками. Неужели вам даже это не понятно?

– То есть они рассчитывают, что после поражения Германии победители заставят фюрера отказаться не только от Венгрии как своей союзницы, – попытался реабилитировать себя Гольвег, прощая Лилии ее мелкие уколы, – но и от Австрии, которую насильственно присоединили к рейху.

– Послушайте, Шторренн, – опять заговорила Фройнштаг, – вы и в самом деле обладаете хоть какими-то подтверждениями своих взглядов относительно баронессы Шемберг или же убалтываете нас своими фантазиями?

– Не фантазиями – умовыводами, что, согласитесь, не одно и то же. Но подтверждения тоже имеются. Уверен, что вы их получите.

«Вот что значит не подготовиться как следует к встрече с агентом иностранной разведки, – упрекнула себя Фройнштаг, отлично понимая, что Шторренн прав. Независимо от того, действительно ли он оперирует какими-то неопровержимыми фактами, или же основывается исключительно на своих „умовыводах”. – Ты отправлялась на беседу с любовницей Салаши, как с бордельной леди, за душой у которой ничего, кроме кутежей и посещений венеролога. Оказалось же, что имеешь дело с австрийской аристократкой, для которой возрождение империи стало смыслом жизни. А теперь подумай над тем, как много ты потеряла, неверно выстроив всю встречу с ней».

– Где вы, Шторренн, были раньше, с этими своими «умовыводами»?!

– В машине, как видите.

– Жаль, что всего лишь в машине. Ваши сведения мне очень пригодились бы.

– Не отчаивайтесь, еще пригодятся. Игра ведь еще только начинается. Еще даже свечи не все зажгли.

– Кстати, на какую разведку она работает, Шторренн?

– На австрийскую.

От удивления Фройнштаг зачем-то подалась к унтерштурмфюреру, но так и замерла с приоткрытым ртом.

– Не мешало бы опохмелиться, унтерштурмфюрер, – вновь вмешался Гольвег. – Такой разведки, «австрийской», давным-давно не существует.

– Именно поэтому баронесса упорно продолжает оставаться верной ей.

– Не корчите из себя царя Соломона! – возмутился Гольвег. – Я-то ведь все равно не пойму, поскольку мне не дано, так объясните хотя бы даме.

– Разведки вроде бы не существует, вы правы, – ответил Шторренн, лихо припарковывая машину у отеля «Берлин». – Однако отдельные звенья ее, глубоко законспирированные в Венгрии еще в те времена, когда об аншлюсе ни в руководстве Австрии, ни в ее разведке никто и не помышлял, продолжают, по всей видимости, функционировать. Чтобы со временем, когда Австрия вновь обретет независимость, явить шпионскому миру образцы преданности родине и долгу.

• Предыдущая
• 63/107
• Следующая