Пестрые рассказы - Элиан Клавдий - Страница 27

• Предыдущая
• 27/50
• Следующая

Некогда благодаря своему богатству и благосостоянию Эгина была самым значительным из греческих государств: она располагала флотом и пользовалась большим влиянием. И во время Персидских войн эгинеты отличались и были удостоены награды за храбрость. Они первыми стали чеканить монету, названную в их честь эгинской.

У подножия Палатинского холма римляне воздвигли храм и алтарь в честь богини Лихорадки.

Прелюбодея, если его застигали, в Гортине передавали в руки властей и после изобличения увенчивали венком из шерсти в знак его изнеженности и распущенности. Имущество преступника переходило в собственность казны, а он вместе с уважением гортинян терял все гражданские права.

Привлеченный славой гетеры Гнафены, к ней в Аттику явился поклонник из Геллеспонта. Во время пирушки он был несносен, так как болтал без умолку. Перебив его, Гнафена сказала: «По твоим словам, ты как будто из Геллеспонта?» Услышав утвердительный ответ, она продолжала: «Так как же ты не знаешь знаменитейшего из тамошних городов?» «Какого?», — спросил приезжий. «Сигея», — сказала Гнафена. Этим она удачно заставила его замолчать.[343]

Самыми красивыми и привлекательными, говорят, были среди греков Алкивиад, а у римлян Сципион; Деметрий Полиоркет, как известно, также оспаривал первое место. Передают, что Александр, сын Филиппа, отличался природной красотой — волосы его вились и были белокуры, но в лице царя сквозило, судя по рассказам, что-то устрашающее.

Рассказывают, что Геракл в детских забавах находил отдохновение от своих изнурительных трудов. Сын Зевса и Алкмены[344] охотно играл с детьми. На это бесспорно намекает Еврипид, вкладывая в уста богу слова:

Геракл произносит их, держа за руку ребенка. Алкивиад однажды застал Сократа во время игры с маленьким Лампроклом. Агесилай вместе со своим малолетним сыном скакал верхом на палочке. Отвечая кому-то, кто смеялся над ним за это, он сказал: «Теперь помалкивай, а сам станешь отцом, тогда будешь говорить». У Архита из Тарента, человека, посвятившего себя общественной деятельности и философии, было множество рабов, с детьми которых ему доставляло большое удовольствие играть; особенно он любил забавляться с ними во время пиров.

Александр, как говорят, по разным причинам завидовал своим сподвижникам. Ему не давали покоя опытность Пердикки в военном деле, полководческая слава Лисимаха, отвага Селевка, печалило честолюбие Антигона, досадовал военачальнический талант Антипатра, вселял подозрения гибкий ум Птолемея, страшили беспутность Таррия и склонность Питона к новшествам.

Деметрий,[346] повелитель многих народов, ходил в дом гетеры Ламии вооруженный и с диадемой на голове. Ему было неудобно принимать ее в своем доме, сам же он посещал ее открыто. Флейтиста Феодора я ставлю выше Деметрия, так как он оставлял без внимания приглашения Ламии, когда она посылала за ним.

Афродита в листьях латука скрыла красавца Фаона.[347] Другое сказание говорит, что Фаон — перевозчик и занимался тем, что переправлял людей на лодке. Однажды Афродите понадобились его услуги. Фаон охотно согласился, не зная, что перед ним богиня, и бережно доставил ее куда нужно. За это Афродита дала ему сосудец с благовониями. Умастившись, Фаон стал прекрасней всех на свете; поэтому его и любили митиленские женщины. В конце концов, он был убит за прелюбодеяние.

Поэтессу Сапфо, дочь Скамандронима, Платон, сын Аристона, считает мудрой женщиной. Я слышал, что на Лесбосе существовала другая Сапфо, не поэтесса, а гетера.

Гесиод говорит, что соловей — единственная птица, которая никогда не ведает сна и вечно бодрствует. Ласточка бодрствует не всегда: она лишилась сна наполовину. Это им возмездие за злодеяние — нечестивую фракийскую трапезу.[348]

Узнав, что сыновья пали в бою, лакедемонянки шли на поле сражения, чтобы осмотреть, как они ранены, со стороны лица или со спины. Если раны были преимущественно спереди, женщины, преисполненные гордости, глядели с большим достоинством и хоронили своих сыновей в отчих гробницах, если же со спины, они рыдали от стыда и скорей торопились скрыться, предоставляя зарывать их в землю вместе с другими, или переносили в родные могилы тайно.

Рассказывают, что пастух Титорм встретился как-то с кротонцем Милоном, который очень гордился своей силой. Милон, глядя на исполинский рост Титорма, захотел испытать его силу. Пастух, однако, сказал, что ему нечем хвастать, и с этими словами снял гиматий[349] и направился к огромному камню, лежавшему в воде Евена. Титорм сначала подтащил его к себе, потом отпихнул назад — он повторил это дважды и трижды, затем поднял камень на высоту колен и, наконец, взвалил на плечи и пронес примерно восемь оргий.[350] Милон же едва сдвигал его. Затем Титорм встал в середине своего стада и схватил за ногу самого крупного и страшного быка. Животное пыталось бежать, но не могло вырваться. Тут приблизился второй бык, и Титорм свободной рукой схватил за ногу и этого, тоже не давая ему двинуться с места. Видя это, Милон воздел руки к небу и воскликнул: «О Зевс, видно, ты послал нам нового Геракла!» С той поры, говорят, пошла пословица: «Вот новый Геракл!»

Кельты, говорят, самый отважный народ. Героями своих песен они делают доблестно павших на войне. На битву отправляются увенчанными, а одержав победу, водружают трофеи из честолюбия и для того, чтобы на греческий лад оставить потомству воспоминание о своей доблести. Бегство кельты считают таким позором, что не выходят из своих домов, даже если те рушатся, обваливаются или горят и сами они объяты пламенем. Многие из них выдерживают натиск бурного моря, а иные с оружием в руках бросаются против него и противостоят волнам, потрясая обнаженными мечами и копьями, словно могут устрашить или ранить их.

Передают, что сибаритянин Сминдирид привык к таким немыслимым роскошествам, что, прибыв в Сикион свататься за Клисфенову дочь Агаристу, имел при себе тысячу поваров, тысячу птицеловов и тысячу рыбаков.

Алкиной был полезен Одиссею,[351] Хирон Ахиллу,[352] Ахилл Патроклу, Нестор Агамемнону,[353] Менелай Телемаху,[354] Полидамант, пока тот слушался его, Гектору,[355] Антенор троянцам, Пифагор своим ученикам, слушатели Демокрита много позаимствовали у своего учителя. Если б афиняне слушались Сократа, они достигли бы во всем счастья. Гиерон, сын Диномена, обогащался благодаря общению с Симонидом Кеосским, Поликрат — из-за общения с Анакреонтом, Проксен, проводя время с Ксенофонтом, а Антигон[356] — с Зеноном. Чтобы сказать о тех, кто связан со мною не менее, чем греки (ведь римляне близки мне, поскольку родом я — римлянин), напомню, что великую пользу принес Лукуллу Антиох из Аскалона, Арий Меценату, Аполлоний Цицерону, Афинодор Августу. Платон, который мудрее меня, говорит, что даже у самого Зевса был советчик. Кто он и чем служил Зевсу, можно прочитать у Платона.

• Предыдущая
• 27/50
• Следующая