Закодированная месть - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 1

• 1/42
• Следующая

Бракоразводный процесс проходил в штате Нью-Йорк, знаменитом на всю Америку своим занудством и запутанностью в гражданских делах и невероятно противоречивым кодексом. Неудивительно, что разводы, проходившие в его судах, затягивались на долгие месяцы, вымогая из бывших супругов целые состояния и подрывая нервную систему. Вместе с тем получить расторжение брака без доказательства вины партнера было чрезвычайно сложно и требовалось приложить немало усилий, чтобы обзавестись таковыми. У Никодима Панкратова такие подтверждения имелись…

Хотя о разводе Никодим никогда не помышлял, и вообще семейная жизнь ему нравилась своей стабильностью, высоким социальным статусом, и до недавнего времени он считал супружницу своим крепким тылом. Оба успешные, молодые, впереди их ожидала целая жизнь, полная радостных событий, интересных приключений, незабываемых встреч, приятных впечатлений. Так что поводов для радости было предостаточно! Даже история их знакомства была примечательной, и встреча состоялась не где-нибудь на улице или в темном сквере, а в Национальной библиотеке, где он собирал материал для диссертации, а Маруся приходила готовиться к дипломному проекту.

Вскоре знакомство переросло в нечто большее, чем простая симпатия: закрутило обоих вихрем, оставляя толику времени лишь на оформление диссертации, а ей на подготовку к докладу. Еще через два месяца после защиты кандидатской он получил приглашение из Нью-Йорка в крупную компьютерную корпорацию, обойдя при этом сотни претендентов. В этот же вечер он сделал Марусе официальное предложение, и в Нью-Йорк они отправились уже в качестве законных супругов.

Оставалось только рожать детей и наращивать благополучие, за что, собственно, они и взялись незамедлительно. Труды принесли свои плоды: уже через год у них появился на свет чудный голубоглазый мальчуган, которого единодушно нарекли Артемом…

Все произошедшее с ними впоследствии напоминало бездарный водевиль середины девятнадцатого века. Вернувшись из командировки на два дня раньше запланированного срока, Никодим увидел на расправленном диване два голых тела, сплетенных в любовной нешуточной схватке. Одно из которых, гибкое, стройное и белоснежное, принадлежало его жене, а другое, до неприличия мускулистое, со следами субтропического солнца Калифорнии, принадлежало его однокашнику Михаилу и по совместительству другу семьи. Увлеченные обоюдными ласками, они даже не сразу заметили присутствие законного супруга, оторопело пялившегося на свитые в упоении тела. Причем благоверная позволяла Михаилу такое, чего он не смел попросить ее даже после трех лет совместной жизни. Надо отдать должное Марусе, она всегда была заботливой матерью: покудова «друг семьи» гарцевал на его суженой неутомимым жеребчиком, она слегка покачивала колыбель, не давая сыну расплакаться, откуда тот внимательными и строгими глазенками наблюдал за шалостями взрослых.

И только когда до них дошло, что в комнате они не одни, Маруся испуганно пискнула и запоздало обвернулась в пропотевшую простыню, а Михаил, виновато слепив улыбку, прикрыл широкими руками срам. Никодим подхватил кейс, с грохотом вдруг выскользнувший из вспотевшей ладони на пол, и, громко хлопнув дверью, убрался восвояси.

Возможно, что развод протекал бы менее болезненно, если бы не Артем, которому в ту пору исполнилось всего-то два года. В общем, его брак, который казался ему незыблемым и прочным, как американский доллар, подвергся жесточайшей девальвации, а вскоре и вовсе распался.

Имущество было разделено без сутяжничества. Не желая глотать пыль в американских судах, Никодим сполна удовлетворил требование супруги – заполучить семьдесят процентов от нажитого имущества – и подписал все бумаги, предоставленные ее адвокатами. Камнем преткновения в разводе оставался Артем, которого он хотел оставить у себя.

Вот здесь и началась тягомотина, растянувшаяся на долгих шесть месяцев.

Поначалу дело складывалось для Никодима весьма благоприятно – у женщин в Америке уже давно не было права преимущества перед мужем в опеке над детьми. Феминизация наступала по всем фронтам, мужики активно пятились, так что равенство опеки над детьми – это обратная сторона аннексий и контрибуций. В практике последних лет судьи не однажды оставляли ребенка отцу, но никто не мог сказать наверняка, как сложится в очередной раз. Ключевую роль играл судья, а адвокаты лишь придерживались твердой линии своих нанимателей: одна сторона – оставить ребенка у матери, другая – передать его отцу. Здесь был даже не закон, велась борьба за расположение судьи, и Никодим в этой невидимой войне проигрывать не желал.

Адвокат у Панкратова был из российских иммигрантов – холеный, лощеный, с аккуратной седой бородкой на сухом обветренном лице и на собственной шкуре познавший серьезность американских законов. Как-то однажды он признался, что его первая жена, решившая наказать его по-серьезному, решила отсудить себе его любимого терьера. В результате тот потратил на суд более ста тысяч долларов, но собаку все же вернул. Так что в бракоразводных делах дети и животные очень часто являлись орудием шантажа.

Но дело об опеке над сыном Никодим проиграл. Толстый и невероятно черный негр, будто приняв на себя все грехи своих клиентов, судья вдруг внял невразумительным аргументам адвоката противоположной стороны и объявил о своем решении передать Артема в опеку бывшей жене и, громко утверждая озвученное решение, стукнул молоточком по столу.

Отныне закон вступил в силу.

Не удерживавшись, Никодим выкрикнул судье нечто вроде:

– Вы еще пожалеете об этом!

Судья с любопытством посмотрел на странного русского, а потом строго поинтересовался:

– Интересное заявление… Вы угрожаете суду Соединенных Штатов Америки?

– Простите его, ваша честь, – немедленно поднялся со своего места опытный адвокат. – У моего клиента очень слабый английский, он хотел сказать, что он всецело согласен с решением суда.

Остановив неподвижный взгляд на Панкратове, федеральный судья произнес:

– Я бы посоветовал вашему клиенту серьезно взяться за изучение английского. В дальнейшем это позволит ему избежать очень крупных неприятностей. И еще вот что… я запрещаю ему приближаться к сыну ближе чем на сто метров.

– Ваше честь, мальчик очень привязан к отцу, для него это будет серьезной психологической травмой.

– Решение принято. Считаю, что присутствие отца будет негативно влиять на формирование личности мальчика…

– Насколько долго такая мера наказания, ваша честь? – уныло спросил адвокат.

– До тех самых пор, пока я не пойму, что господин Панкратов раскаялся.

С этой минуты за взрослением сына Никодим Панкратов будет вынужден наблюдать издалека.

В Нью-Йорке Никодим Панкратов пробыл еще четыре месяца.

Он потерял не только ребенка, но и социальный статус добропорядочного семьянина. Раскололась вдребезги его личная вселенная. Все его жизненные ориентиры, к которым он когда-то стремился, были опрокинуты, как кегли в кегельбане. Дважды Никодим пытался встретиться с сыном, но всякий раз его настойчивость прерывалась полицейскими, вызванными бывшей супругой по номеру экстренной службы. И оба раза ему пришлось просидеть в полицейском участке.

Сержант, оформлявший его задержание во второй раз, сочувственно произнес:

– Советую тебе больше не делать таких глупостей, парень. В третий раз ты можешь оказаться за решеткой. Это Америка, сынок! Здесь с тобой не станут вести разъяснительных бесед.

Следовало придумать нечто особенное, что придало бы его существованию смысл. И когда задумка оформилась в четко очерченный план, Никодим решил вернуться в Москву и навсегда оставить за спиной все сожаления.

• 1/42
• Следующая