Империализм от Ленина до Путина - Шапинов Виктор Владимирович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/46
• Следующая

Таков классовый инстинкт: реакционные «сталинисты» хотели бы видеть диктатуру без пролетариата. По линии этого инстинкта корежится историческая правда пролетарской диктатуры. Сделки с империалистами для реакционных «сталинистов» – не вынужденное лавирование, а сознательный отказ от идеалов мировой революции. Переселение народов – не трагическая ошибка, совершенная в трудных обстоятельствах мировой войны, а метод, которым они не прочь воспользоваться и сегодня.

Сталину пришлось руководить движением, когда прыжок в Царство Свободы сопровождается неизбежными уступками Царству Необходимости, а пережитки последнего приводят к тому, что строительство нового общества, по выражению М. Лифшица, вершится делами, в которых добро и зло смешиваются порой в весьма невыгодных пропорциях. На особенностях такого периода строится отношение к Сталину сегодняшней российской буржуазии, делая его двояким.

В историческом блокбастере новой русской буржуазии Сталин – отрицательный герой, но по-своему привлекательный.

С одной стороны, российская буржуазия принимает либеральный миф о Сталине. Ее Сталин до крайности демонизированный, обвиненный во всех возможных и невозможных грехах. Этим, вопреки воле мифотворцев, он оказывается вознесен еще выше, чем при жизни.

Либеральный Сталин – самая жалкая и ничтожная личность в истории, узколобая посредственность. Тем не менее, эта личность – самая могущественная. Исключительно его волей происходят гигантские общественные перемены, начинается и заканчивается террор, война, голод, стихийные бедствия. В результате получается нечто вроде культа личности наоборот.

Либеральный Сталин виновен во взаимоисключающих преступлениях: в том, что слишком плохо готовился к войне с Германией, и в том, что сам готовился к нападению. В том, что отступил от «ленинского плана построения социализма», и в том, что был фанатичным последователем Ленина и т. д. и т. п. Либеральный Сталин уничтожил очень большое количество людей. Причем никто не знает точно сколько. Сами либералы не могут прийти к единому мнению, называя совершенно разные цифры в пределах от 10 до 100 миллионов. Мотивы либерального Сталина также не ясны: то ли это желание истребить вообще весь народ, то ли борьба с политическими противниками, то ли маниакальная подозрительность, то ли зависть к более умным и талантливым однопартийцам.

Причина адаптации либерального мифа о Сталине в сегодняшнем на первый взгляд патриотическо-имперском самосознании российской буржуазии проста. И это вовсе не сочувствие к «ленинской гвардии» или тяготам крестьянства в годы коллективизации. Причина в том, что именно под руководством Сталина были впервые в истории сделаны крупные шаги к преодолению частной собственности и уничтожению класса частных собственников. Поэтому Сталин до сих пор остается ночным кошмаром последних. Сталин для них – месть эксплуатируемых, представляющаяся ужасной, беспощадной и кровавой. Как Робеспьер с гильотиной, являвшийся в кошмарных снах аристократам XIX века, Сталин является новой русской буржуазии в часы ночного отдыха после тяжелого рабочего дня. Призрак Сталина мерещится им и в гуще бессловесных и покорных сегодня пролетарских масс.

Частные собственники прекрасно знают, что они сделали и продолжают делать каждый день в погоне за прибылью, они подсознательно ощущают, что когда-то всему этому придет конец. Будущая месть угнетенных оказывается опрокинута в прошлое ужастиками про ГУЛАГ. Жертвы репрессий в версии буржуа обязательно невинны, ведь буржуа не чувствуют себя виновными – при капитализме все происходит «само собой». Буржуа также чувствуют, что их власть не устоит перед организованным выступлением пролетариата. Именно поэтому жертвы репрессий в буржуазном эпосе беззащитны.

С другой стороны, буржуазное сознание адаптирует образ Сталина-патриота-государственника-русского националиста. Полуфабрикат такого Сталина был заготовлен в начале 90-х оппортунистической патриотической левой, сегодня он попал на идеологическую кухню имперской буржуазии путинской России, и из него готовится весьма опасное для дела пролетариата блюдо русского национал-социализма.

Нетрудно заметить, что эволюция образа Сталина проходит по линии вытеснения либерального Сталина патриотическим. Буржуазия подходит к историческим образам не менее утилитарно, чем ко всему остальному. Она приспосабливает Сталина под текущие политические нужды (если это возможно, то и пролетарских диктаторов она приспосабливает к своей цели максимизации прибыли). Когда ей нужно было ускорить процесс приватизации и укрепления связей с мировым капиталом – российская буржуазия пугает обывателя сталинскими репрессиями, «сталинизмом», единственным спасением от которых и является тотальная либерализация всего и вся. Так «Сталин» помогает либерализации.

Когда национализированная собственность была в основном поделена и встает задача стабилизации системы, нужно сильное государство, способное защитить собственность, – тут буржуазия превращает Сталина в патриота-государственника, и отчасти даже в «хорошего парня». Все буржуазные политики от Путина до Зюганова поднимают за Сталина рюмочку. Все газеты и журналы печатают статьи на сталинский юбилей. Так «Сталин» помогает стабилизации.

Сталин – ключевая и трагическая фигура освободительного движения ХХ века. Плохо, когда о нем пишут слишком просто.

Эта простота бывает двух видов. Простота панегириков коммунистическо-патриотической прессы, которая не устает перепечатывать похвалы Уинстона Черчилля, Шарля де Голля и т. д. на каждую годовщину рождения или смерти Сталина, забывая при этом, что к похвале врага нужно относиться очень и очень осторожно. И простота либеральная и леволиберальная, делающая из Сталина сверхчеловека со знаком «минус», произвольно меняющего русло реки истории, наперекор воле классов пускающего колесо революции вспять или на пустом месте устраивающего массовый террор и кровавую баню «ленинской гвардии».

В противоположность «простым» подходам, оценка такого явления, как Сталин, возможна только с точки зрения продолжения борьбы, которую он вел. Любая иная оценка неизбежно свалится в две названные крайности: «зряшное» отрицание или «сталинистскую» апологетику.

«Историей» на Сталина была возложена также определенная задача в области теории. Она сводилась к обобщению того нового, что сделал Ленин, и суммированию опыта большевистской партии и Октябрьской революции. С этой задачей, не избежав при этом примитивизации, Сталин справился.

Этот период можно сравнить с тем, как после завершения теоретической деятельности Маркса и Энгельса, создавших материалистическую диалектику, наступил период II Интернационала, когда марксизм развивался «вширь», а не «вглубь». Победив практически во всех отрядах рабочего класса Европы, он снизил уровень, «популяризировался». Но это создало и условия для нового периода углубления теории, связанного с именем Ленина.

Упрощения и примитивизации, которые более «утонченные» марксисты не могут простить сталинскому периоду, являются следствием, с одной стороны, распространения ленинизма «вширь», с другой – необходимостью закрепить достигнутое в форме «учебника», «формулы», «догмы». Как примитивно ни выглядят сегодня теоретические результаты этого периода, без него и тех задач, которые он решил, не было бы нового прорыва в марксизме в постсталинский период.

Что касается практических задач социализма, то на долю Сталина выпало создание материальной базы нового общества, структурной перестройки экономики отсталой страны. Индустриализация, ликвидация мелкокрестьянского хозяйства – все это не относилось классиками марксизма к задачам социалистического общества. Предполагалось, что капитализм решит эти проблемы сам. Но они достались в наследство Советскому Союзу от царской империи, находившейся на периферии мирового капиталистического хозяйства.

Эти задачи были решены в СССР, причем в условиях изолированного развития, враждебного окружения («социализм в одной стране»), да еще и самой страшной в истории человечества войны.

• Предыдущая
• 7/46
• Следующая