Тельняшка – наш бронежилет - Зверев Сергей Иванович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/46
• Следующая

Москва. Смоленская площадь. Здание МИДа. С восьмого этажа этого здания открывается унылый вид на площадь, запруженную машинами и людьми. Когда наблюдаешь отсюда, с высоты, за людьми, снующими по площади, вечно озабоченными, не обращающими никакого внимания на окружающих, — они кажутся какими-то ненастоящими, игрушечными. Это ощущение нереальности той жизни за окнами усиливалось еще и тем, что сюда, на восьмой этаж, в уютные кабинеты, не проникали никакие звуки с улицы.

В одном из кабинетов все того же восьмого этажа находились трое: хозяин кабинета Сорокин Илья Петрович и двое его гостей.

Илья Петрович был человеком пожилого возраста, имел редкие волосы и большие залысины, широкий мясистый нос, круглые старомодные очки, одет он был не по моде чиновника — без галстука, в легкой светлой рубашке с короткими рукавами. И было даже странно, как этот человек очутился здесь — в строгом солидном заведении, куда люди приходят на работу в одинаково сшитых костюмах, при обязательных галстуках и в одинаковых рубашках…

Глядя на полноватое, обрюзгшее лицо Ильи Петровича, даже как-то и не верилось, что когда-то он был стройным симпатягой, работавшим в основном за границей то под прикрытием посольства, то представителем торгпредства, а то и в качестве спецкорреспондента центральной московской газеты. В свое время, как писатель и журналист, Сорокин даже издал книгу о нравах и обычаях в странах, где ему удалось побывать. В этой увлекательной книге он писал о львах и тиграх, о громадных анакондах, которые могут запросто проглотить олененка или дикого кабана, он красочно описывал дикие джунгли, в которых живут последние представители диких племен, по-настоящему так и не познавших благ цивилизации. Книга Сорокина пользовалась огромной популярностью у читателей. Читая ее, люди представляли автора отважным путешественником, любителем дикой природы, рискующим своей жизнью ради одной цели — познакомить людей с неизведанными странами и народами, их населяющими.

И никто из них даже и не догадывался, какие аферы в свое время проворачивал Илья Петрович.

Много лет назад за границей на одном из приемов торгпредства Сорокин случайно толкнул жену премьер-министра той страны, в которой он тогда работал. Извинившись перед дамой, он тут же представился и с улыбкой, глядя ей в глаза, рассказал пару русских анекдотов. Один анекдот был о неуклюжих русских чекистах, пытающихся выведать военные секреты у прекрасных дам, а другой — типичный анекдот о еврейской жизни, о вечно неунывающих Саре и Абраме…

Пожилая жена премьер-министра весело, от всей души посмеялась и потом, вернувшись с мужем домой, еще долго вспоминала этого вежливого симпатичного работника торгпредства — его ненавязчивую улыбку, его деликатность…

Вскоре после этого, во время дружественного визита этой дамы и ее мужа в Москву, она случайно встретила Сорокина в вестибюле «Метрополя», где, как оказалось, этот весельчак и балагур снимал номер. Теперь они встретились как старые знакомые…

Сорокин буквально обворожил пожилую даму своей галантностью. Пока премьер-министр познавал красоты Кавказа и Самарканда, его жена также не скучала. Сидя в ресторане и ловя на себе восхищенные взгляды Сорокина, она и сама не заметила, как влюбилась в этого веселого русского.

Не зря говорят: любовь зла, полюбишь и козла…

Сорокин не был козлом, а жена премьер-министра, как и всякая жена чиновника высокого ранга, была одинока, и теперь, очутившись за пределами своей страны, избавленная от преследования вездесущих папарацци, освободившись от пристального внимания охранников, ощутив себя снова молодой и свободной, она потеряла голову…

Была ночь, был полумрак в уютном метрополевском номере, было легкое шипучее шампанское, были тихие нежные признания в любви, которых так не хватает в обыденной жизни, где из года в год все одно и то же: светские приемы, посещения театров, замкнутый круг знакомых, из которого жене премьер-министра вырваться невозможно, да еще — холодный, безразличный к ее тревогам муж, вечно занятый заседаниями, светскими приемами и зарубежными командировками… Были обнаженные тела на белых простынях, были страстные объятия.

Все было таким ярким и запоминающимся, как никогда еще не было в жизни жены премьер-министра.

Потом, счастливая и веселая, она уехала домой, унося в душе образ своего любовника — страстного симпатяги Ильи, Ильюшеньки, как она его называла перед прощанием.

А через пару месяцев жене премьер-министра вручили конверт с фотографиями, на которых была запечатлена она в объятиях своего Ильюшеньки. Женщина сразу все поняла — кем на самом деле был ее молодой русский любовник. Все…

Остальное, как говорили коллеги Ильи Петровича, было делом техники — более десяти лет после этого жена премьер-министра поставляла КГБ нужную информацию. Но это уже Сорокина не касалось — он в эти годы мотался по другим странам, выполняя другие задания.

Сейчас Сорокин, как сам шутил, готовился идти на побывку. Но, хотя он и шутил о пенсии, взгляд его умных глаз говорил об ином. В организации, где он служил, как известно, бывших не бывает…

Один из гостей Сорокина был гораздо моложе его. Одет он был в строгий элегантный костюм темного цвета, в один из тех костюмов, которые шьются по спецзаказу в спецателье и которые обычно носят чиновники высокого ранга. Его неяркий языкастый галстук, подобранный под цвет шелковой серой рубашки, его неброские, но явно дорогие запонки, поблескивающие на рукавах рубашки, его аккуратная короткая прическа, его неторопливые жесты — все это указывало на то, что их обладатель был персоной значимой. Посторонний наблюдатель, глядя на его почти юношеское, гладко выбритое лицо, мог только дивиться тому, как человек в столь молодые годы мог взобраться на такую высокую ступень карьерной лестницы.

Но дивиться тут было нечему — в последнее время, стремясь избавиться от вездесущей коррупции, раковой опухолью разъедающей не только властные структуры, но и всю страну, администрация набирала молодые кадры, которые не были бы отягощены ни старыми связями, ни старыми привычками, а были заняты только работой и рады тем грандиозным перспективам, что открывались им в новые послеперестроечные времена…

Третьим человеком в кабинете Сорокина был контр-адмирал Прохоров. Черный китель с золотыми погонами, штаны с генеральскими лампасами — все на нем сидело как влитое; у него были четкие, резкие черты лица и седые коротко остриженные волосы, которые, как ни странно, не старили Прохорова, а наоборот — молодили…

Троица сидела не за рабочим столом, а за небольшим круглым и низким столиком из красного дерева, стоявшим возле окна. Большое окно открывало вид на площадь. Однако если кто-нибудь из здания напротив надумал бы рассмотреть, что происходит внутри кабинета, то он вряд ли бы что-нибудь увидел — пуленепробиваемое спецстекло, изготовленное по секретной нанотехнологии, называемой в среде специалистов «я тебя вижу и слышу, а ты меня — нет», полностью скрывало не только от любопытствующего постороннего взгляда, но и от электромагнитных волн различной частоты все, что происходило в кабинете.

Большой рабочий стол был практически пуст, на нем стоял только огромный жидкокристаллический монитор и лежали пара папок с корреспонденцией, да еще недалеко от монитора находилась квадратная коробка — связь. За высоким массивным стулом хозяина кабинета на ровной серой стене висел портрет президента в продолговатой рамочке. С него на присутствующих в кабинете взирал еще молодой мужчина с мягкой, добродушной полуулыбкой.

Тот факт, что хозяин кабинета усадил гостей не за рабочим столом, а за низким круглым столиком из красного дерева, стоящим недалеко от рабочего стола, свидетельствовал о важности разговора. Рядом со столиком на стене висела карта. Недалеко от нее находилась потайная дверь в кабинет помощника. Карту от посторонних глаз скрывала аккуратная, под цвет стены штора. Возле круглого низкого столика стояли уютные кожаные кресла — в них и сидели беседующие.

• Предыдущая
• 2/46
• Следующая