Тайна древлянской княгини - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 68

• Предыдущая
• 68/91
• Следующая

Вот красотка повернулась в его сторону, и он сглотнул: пышный венок почти закрывал лицо, зато все остальное было отлично видно.

– пели русалки, прохаживаясь между толстых ветвей ивы, частью протянувшихся над водой, частью погруженных в воду и полощущих ветки с длинными узкими листочками в Волхове, как сами они мочили волосы, когда наклонялись.

И вдруг стройное пение прервал дикий визг: заглядевшийся Воята не заметил, как пышнотелая красавица высмотрела среди веток его горящие глаза. Сдвинув венок на затылок, чтобы не мешал, она вопила и указывала на него вытянутой рукой с зажатым в пальцах стеблем рогоза.

Воята мигом опомнился, а русалки, прекратив петь, разом завизжали и бросились на него. Он кинулся от них что было силы. Хватило ума не бежать в ту сторону, где спали – а скорее, уже проснулись – его товарищи, а в другую, уводя погоню прочь. Казалось, что русалок тут очень много, десятка три – весь берег звенел дикими возмущенными голосами. Воята мчался сквозь кусты и заросли, разрывая травы и ломая ветки, будто олень, снова попал в какую-то воду, немного пробежал по руслу ручья, текущего в Волхов, поскользнулся, ушиб колено, потом вскарабкался на откос и засел в пещерке под корнями, прикрытой свесившимися кустами. И затих, пытаясь перевести дух.

Кажется, оторвался. Вокруг было тихо, только ручей журчал. Немного опомнившись, Воята сообразил: может, это и не русалки вовсе были. Сейчас ведь месяц кресень, больше того: купальская неделя. Всякие травы сейчас вошли в наибольшую силу, именно сейчас их собирают, чтобы потом весь год лечить хвори и болячки. А берут целебные зелия, как знал внук и племянник множества умелых ведуний, на заре, обнаженными, под пение заговоров. Так что, может быть, это были обычные девушки. Но все равно попадать им в руки не стоило: побьют, что испортил ворожбу, а то и вовсе утопят. Разные слухи о таких случаях ходят-похаживают…

Тем временем он совсем уже отдышался и решил, что опасность, пожалуй, миновала. Пора вылезти и посмотреть, как там его парни, не напали ли на них. Правда, тогда он бы услышал шум. Но если и не напали, те сами должны были проснуться от воплей поблизости и пойти его искать.

Воята высунулся, огляделся, выбрался из пещеры, схватился за куст, намереваясь вылезти из оврага, сделал два широких шага вверх по склону… и вдруг прямо перед собой увидел русалку. Только уже не голую: на ней была беленая неподпоясанная рубаха, рыжие волосы распущены, лицо напряженное, взгляд ищущий.

Они встретились глазами, и у Вояты в голове кто-то сказал: ага! Но ничего больше этот кто-то сказать не успел. Глаза русалки расширились, рот приоткрылся, набирая воздуха… и тут Воята, не имея другого выхода, коршуном кинулся на нее, сгреб одной рукой в охапку, другой крепко зажал рот; русалка с силой дернулась, и оба они от толчка полетели вниз по склону оврага, прямо в ручей.

Скатываясь вниз сквозь траву, Воята умудрился не выпустить русалку, а наоборот, еще крепче сжал в объятиях. Очутившись в холодной воде, та забилась, будто крупная рыба; Воята сам окунулся с головой, но тут же приподнялся: к счастью, тут было слишком мелко, и утонуть – суметь надо. Он встал на колени, одной рукой крепко прижимая к груди бьющуюся русалку, а второй по-прежнему зажимая ей рот; ее мокрые волосы разметались и облепили их обоих, так что ему пришлось потереться лицом о ее затылок, чтобы начать что-то видеть; она при этом сильно ударила его лбом в подбородок, так что у него лязгнули зубы и невольно вырвалось весьма резкое слово.

Нажав ладонью, он вынудил ее запрокинуть голову и заглянул в гневно округленные глаза.

– Ну, так и будем купаться? – прошипел он. – Давай еще макну, чтоб остыла немного. Порезвились, и будет!

Русалка попыталась пнуть его, но, стоя на коленях в воде, это было делать неудобно, к тому же ей мешал длинный подол рубахи, намокший и тяжелый, поэтому она только несильно двинула ему бедром между ног.

– Ну, не здесь же! – хмыкнул Воята. – На берег давай выйдем, там уж и…

Русалка что-то промычала.

– Да, да, я понял!

– М-м-м! – возмущенно поправила русалка.

– Ладно, уговорила! Согласный я!

– М-м-м-мы-мы-м!

– Орать не будешь?

– М-м.

– Ну, пошли.

Воята выпустил ее, и русалка тут же вскочила, размахивая руками, чтобы удержать равновесие среди мокрых камней.

– Чуть не утопил, шишига! – возмущенно, но вполголоса воскликнула она.

– Да ты сама меня утопить хотела!

– А какой Встрешник тебя принес? Откуда ты взялся, чучело ты варяжское?

– Из тех же ворот, что и весь народ! Почем я знал, что вы тут траву щиплете?

– А глаза чего пялил? Тебе что, тринадцать лет, голых девок никогда не видал?

– Не тринадцать, а посмотреть все равно приятно. – Воята ухмыльнулся. – Что это у вас там за беленькая такая, пышненькая, кругленькая, что-то я ее не помню.

– На чужой каравай рот не разевай, она сговорена.

Русалка наконец вылезла из воды и попробовала взобраться на откос, но соскользнула, путаясь в облепившем ноги мокром подоле. Воята ухватился за ветки, выбрался наверх, протянул руку и втащил ее за собой.

– Мокрая теперь из-за тебя вся, как… русалка. – Девушка принялась выжимать подол, между тем как Воята любовался ее грудью, которую плотно облепила мокрая ткань. Грудь была гораздо меньше, чем у той беленькой, но не менее приятной на вид. В рыжих, потемневших от воды волосах запутались оборванные травинки. – К вуюшке своему, что ли, приехал? Соскучился? – Она обернулась.

– Ага, – рассеянно отозвался Воята, не отводя глаз.

Вздохнув, русалка села на траву и попыталась закрутить комлем мокрые волосы, но связать их было нечем, и они опять рассыпались. Воята присел рядом и стал разуваться: черевья и обмотки были мокры, хоть выжимай, да и все остальное тоже. Он подумал, не выжать ли и рубаху, но мысленно махнул рукой: тепло уже, так высохнет. Понадеясь, что тем временем русалка достаточно остыла, он посмотрел на нее:

– Ну, успокоилась? Может, поцелуешь ради встречи нежданной?

Русалка вздохнула и с таким видом, дескать, что же с тобой делать? – потянулась к нему губами и не возражала, когда он подставил свои. Однако быстро отстранилась, не давая ему чересчур увлечься.

– Вот был бы другой кто – непременно бы утопила, чтоб не лез куда не звали, – буркнула она. – Чучело варяжское…

С этой русалкой Воята познакомился лет десять назад, и когда-то, в ту же примерно пору, они почти считались женихом и невестой. На самом деле это была Унемила Прибыславна, старшая внучка словенского старейшины Вышеслава и племянница по сестре нынешнего плесковского князя Волегостя. Как девица была она уже не так чтобы молода: ее ровесницы, «поневные сестры»[17], повыходили замуж лет шесть-семь назад. Ее продолговатое, худощавое лицо, с довольно правильными простыми чертами, не поражало красотой и казалось слегка угловатым – в Вышенином роду девки вообще были с лица не так чтобы очень, – зато дышало умом и надежностью: сразу становилось ясно, что на нее можно положиться в любом деле. Когда парень и девка только входили в пору, то есть им было по двенадцать-тринадцать, Велем и Остряна хотели сосватать Унемилу за Вояту, но вмешались сами боги: ее избрали Огнедевой, и земное воплощение богини Солонь старейшина Вышеслав отказался отдавать так далеко, в Ладогу. К тому же у нее открылись удивительные способности к лечению: она не только отлично разбиралась в травах, что невозможно без умения слышать их голоса, но само ее присутствие помогало заболевшим или раненым поскорее оправиться. Она была настоящей Огнедевой: богиня Солонь жила в ее душе, и девушка будто светилась изнутри, изливая вокруг себя целительную жизненную силу, что возле нее ощущал каждый: у больных прибавлялось сил, а здоровые с необычайной полнотой впитывали радость бытия. Понятное дело, что за такой невестой, к тому же с княжеской кровью в жилах, женихи приезжали издалека, но дед Вышеня не хотел расставаться с подобным сокровищем и всем отвечал, что-де боги не велят. И сама Унемила вовсе не стремилась замуж. Ей нравилось жить в Перыни, поблизости от кровной родни, да и обычные сроки замужества для нее давно миновали, и она уже не беспокоилась, намереваясь остаться в святилище трех богинь навсегда. Но хотя из того сватовства ничего не вышло, при встречах Унемила и Воята по-прежнему поддразнивали друг друга.

• Предыдущая
• 68/91
• Следующая