Набат - Люфанов Евгений Дмитриевич - Страница 61

• Предыдущая
• 61/81
• Следующая

— Ну, что ж, отпущу, коли так. Когда ехать хочешь?

— Завтра.

— Ладно, езжай. Это подлецы только думают да в своих подлых листовках пишут, что хозяин ни сердца, ни души не имеет. А я ни на ком зла не помню и если в чем могу — завсегда помогу... Кто другой на моем месте, может, тебе бы сказал: нанялся — продался, и никаких твоих дел знать не знаю, жена ли там, дочка ли. Работай — и все тут. А я в положенье вхожу, понимать это надо, — уже начинал раздражаться Дятлов.

Воскобойников переминулся с ноги на ногу и сказал еще:

— Попрошу, Фома Кузьмич, деньжонок, что заработал. С переездом расходы будут, а у меня только полтинник в кармане.

Дятлов задумался. Все равно через несколько дней надо будет рабочим получку давать, и на такое дело, как перевоз семьи, понятно, деньги нужны.

— Зайдешь в конце дня, скажу, чтобы подсчитали тебе.

— И паспорт тоже.

— А паспорт зачем?

— В дороге быть, мало ли что... Вид всегда при себе иметь надо, а то еще за бродягу сочтут.

Надеясь, что он из простой благодарности постарается быть откровенным, Дятлов спросил:

— Кто все-таки, Тимофей, эту смуту у нас заводит?.. Листовки эти...

— Не могу сказать, Фома Кузьмич.

Дятлов пристально посмотрел на него.

— Не можешь?.. А почему не можешь? Боишься, что ли?.. Неужто я выдам тебя?!

— Не в том смысле... Я только работой занят, ни с кем не общаюсь, стараюсь подальше быть от всего.

И в этом была своя правда. После того как Воскобойников вернулся из полиции, он был все время настороже. Даже с Прохором редко когда перекидывался скупыми словами.

Десятники, по приказу Дятлова следившие за ним на заводе, ничего предосудительного заметить не могли. Другие рабочие нет-нет да пошепчутся, про листовки помянут, а он — как в рот воды набрал. Даже в обеденный перерыв не подходил ни к кому и закусывал тут же, у своего рабочего места.

— Похоже, здорово пугнули, совсем притих, — говорили о нем.

Вышел после работы с завода Воскобойников с деньгами и с паспортом в кармане, дождался Прохора и пошел вместе с ним.

— Прощевай, Проша. Отбываю я.

— Как так?.. Куда?.. Почему?.. — раскрыл Прохор от удивления рот.

И Тимофей ему объяснил: за каждым его шагом следят и связали этим надзором по рукам и ногам. Что мог — сделал тут. Первый непочатый пласт тронул, а дальше есть кому ворошить теперь и без него. Поступит куда-нибудь на новый завод, где рабочие еще не знают, какая в них сила. Так ему и Федор Павлович Симбирцев советовал.

— Глядишь, и там Прошку Тишина встречу, — похлопал Тимофей по плечу парня. — А когда и там начнут шевелиться, можно будет на новое место пойти. Мое дело такое, с самых азов начинать.

— Для того и сюда поступал? — спросил Прохор.

Воскобойников улыбнулся и подмигнул ему.

— Мое дело такое.

Они остановились у перекрестка, где дороги их расходились.

— Встретимся когда-нибудь, Тимофей?

— Все может быть. Говорится же — гора с горой только не сходятся...

Прохор долго держал его руку в своей руке. Жаль было расставаться. Понимал, что здесь Воскобойников должен обречь себя на бездействие, чтобы сразу же не попасть снова в руки полиции, а жить так он, конечно, не мог. На новом месте будет нужнее и принесет больше пользы. И все же расставаться жаль.

— Я приду проводить тебя.

— Не надо. Мало ли что... Я сказал, что завтра уеду, а лучше нынче с «дешевкой» подамся. Так оно будет сподручней. Скажешь нашим, что Тимофей, мол, за новью пошел. Прощай, Проша.

— Прощай, Тимофей.

Они разошлись, потом разом оглянулись и помахали друг другу рукой.

Дятлов собирался ехать в Москву и узнал, что Воскобойников его обманул. Послал Минакова к старухе, у которой жил Тимофей, и та подтвердила, что жилец с ней простился совсем.

И деньги полностью получил, и паспорт...

— Вокруг пальца обвел, негодяй!.. Егор! Немедля сюда... — И дал наказ управляющему: — Станешь получку платить — наличностью ни копейки. Талонами только. Скажешь, хозяин наспех уехал, не успел денег дать. Из полиции кто-нибудь будет, на случай чего.

Наметив свой отъезд на завтра, Дятлов передумал и уехал в тот же день, действительно наспех.

Вопреки ожиданиям Лисогонова, суббота прошла не так бурно. Зная, что хозяина нет, рабочие хотя и пороптали, но смирились, взяли талоны. Чубров и Нечуев уговаривали людей не шуметь, чтобы не дать повод вмешаться полиции, ждать возвращения Дятлова, а уж тогда в полный голос поговорить с ним. Все равно ведь без него никто денег не даст.

— Погоди, листок снова появится, подскажет, как быть.

И через неделю, за день до приезда Дятлова, листок появился. В нем снова говорилось о необходимости действовать организованно, были указаны требования, которые следовало предъявить хозяину, выбрав для этого доверенных лиц, и, если Дятлов будет упорствовать, объявлять стачку.

То ли скучал управляющий за время отсутствия Дятлова и ему хотелось развлечься, то ли вздумал порепетировать себя в роли будущего полновластного хозяина завода, — один раз приказал подать гудок, извещающий об окончании работы, на полчаса позже срока; в другой — сократить обеденный перерыв на пятнадцать минут. В обрубной у двух барабанов стояли двое рабочих, — управляющий распорядился, чтобы оставался один. Под грохот вращающегося барабана Прохор Тишин успевал прежде отгрести пыль, стекавшую ручейками сквозь щели швеллерного железа, а теперь не хватало времени на загрузку и разгрузку отливки. Подростки, подвозившие к бегунам землю, насыпали не полные тачки, и то еле справлялись с ними, но управляющему показалось, что они занимаются проволочкой времени. Он оштрафовал десятника, наблюдавшего за ними, и строго-настрого заявил, чтобы такого потворства подвозчикам не было. В литейном цехе рабочие вчетвером с трудом могли приподнять тяжелую заформованную половину опоки, чтобы накрыть ею нижнюю, и — не то опоку бросай да скорей вытягивайся перед проходящим управляющим, не то продолжай свое дело, но за непочтительность нарывайся на штраф.

— Да доколь же он измываться будет?! Надо, ребята, его, как Насонова, прокатить разок.

— Погоди, что-нибудь подстроим, дождется.

— Делать нечего черту! Хошь бы новую поломойку себе завел.

— Ходит уж. Племянница модельного мастера.

— Верно?

— Крест — не вру.

— А допрежнюю, цыганку-то, сталоть, насовсем хозяину уступил?

— Дожируетея он!.. Ох, дожируется...

Дятлов приехал ночью. Устав с дороги, утром на завод не явился, но зато в литейный цех вместе с управляющим вошел человек, которого заводчик привез с собой из Москвы. Это был новый мастер, Макс Иоганн Отс. Белобрысый голубоглазый пятидесятилетний эстляндец плохо говорил по-русски, но литейное дело знал, и Дятлов переманил его к себе, сразу положив ему двойной оклад вместо получаемого Отсом в Москве.

Лисогонов ударил в колокол, висевший у вагранки, сзывая рабочих, и, когда они собрались, сказал:

— Вот... С нынешнего дня беспрекословно во всем... Мастер будет у вас. В случае чего — на себя пеняйте... Понятно все, что сказал?

Рабочие молчали, с любопытством осматривая нового начальника. А тот приподнял руку и проговорил:

— Я есть Макс Иоганн Отс. Будем здороваться, господин рабочий, — коротко поклонился он.

— Здравия желаем, Максим Иваныч! — выкрикнул кто-то, и по цеху пробежал легкий смешок.

Лисогонов подтолкнул стоявшего рядом десятника: приметь — кто? А Макс Иоганн Отс, откинув назад голову, закатился добродушным смехом.

— Везде на завод господин рабочий звал меня Максим Иваныч. Очень хорошо так. Я есть Максим Иваныч... А теперь прошу оставлять нас. Мы будем иметь свое дело только с господин рабочий, — слегка отстранил он рукой Лисогонова и неторопливо пошел по цеху.

Ни от кого не ускользнуло, что новый мастер без особого почтения, а скорее даже с небрежностью отнесся к управляющему. Это сразу же расположило рабочих к нему, и на многих лицах задержались улыбки.

• Предыдущая
• 61/81
• Следующая