Мальчик на вершине горы - Бойн Джон - Страница 31

• Предыдущая
• 31/36
• Следующая

Петер не отрывал взгляда от горной дороги, ждал Катарину, которая обещала приехать, но четыре часа уже миновало, а она все не появлялась. Петер облачился в чистую форму и, рассчитывая поразить девочку в самое сердце, намазался лосьоном после бритья, позаимствованным в комнате Кемпки.

Ева суматошно перепархивала от одной группы людей к другой, принимала поздравления и подарки и, по обыкновению, почти не заметила Петера, даже когда взяла из его рук книгу «Волшебная гора», которую он купил на свои скудные сбережения.

– Ты умница, – сказала она, положила презент на столик и пошла дальше, а Петер живо себе представил, как книга будет долго валяться здесь непрочитанная, пока Герта не отнесет ее в библиотеку и не поставит в шкаф.

Петер был поглощен наблюдением за дорогой и гостями, особо его заинтересовала дама, расхаживавшая с кинокамерой, она направляла объектив на тех, кто привлек ее внимание, и просила сказать несколько слов. Люди, как бы оживленно ни болтали, под прицелом объектива тушевались и сниматься не хотели – отворачивались, закрывали лица руками. Иногда дама на минутку переводила камеру на дом или гору; Петеру ее действия казались загадочными. Она неожиданно втиснулась прямо между Геббельсом и Гиммлером, те прервали беседу и молча на нее уставились, она ретировалась и направилась в другую сторону. Увидела мальчика, в одиночестве смотревшего вниз на гору, подошла.

– Ты, случаем, не собираешься прыгнуть, нет? – поинтересовалась дама.

– Даже не думал о такой глупости, – ответил Петер. – С чего бы?

– Я пошутила, – сказала она. – Ты очень красивый в своем костюме.

– Это не костюм, – раздраженно бросил он. – Это форма.

– Ладно, ладно, не ершись, я просто хотела тебя поддразнить, – успокоила она. – Как тебя зовут?

– Петер. А вас?

– Лени.

– А это зачем? – спросил он, показывая на камеру.

– Снимаю кино.

– Для кого?

– Для тех, кто захочет смотреть.

– Вы, видимо, замужем за кем-то из них? – Он кивнул в сторону офицеров.

– Боже, нет! Они никем не интересуются, кроме самих себя.

Петер нахмурил брови.

– А где же ваш муж?

– У меня нет мужа. А что, ты желаешь сделать мне предложение?

– Ничего я не желаю.

– Ну, ты для меня в любом случае слишком молод. – Сколько тебе, четырнадцать?

– Вовсе нет, – сердито буркнул он. – И я не собираюсь делать вам никакого предложения, я просто задал вопрос, больше ничего.

– Вообще-то я выхожу замуж в этом месяце.

Петер отвернулся и посмотрел вниз, на дорогу.

– Что там такое интересное? – спросила Лени, проследив за его взглядом. – Ждешь кого-то?

– Нет, – соврал он. – Кого мне ждать? Все важные гости уже собрались.

– А можно я тебя сниму?

Петер мотнул головой.

– Я солдат, – сказал он, – а не актер.

– Ну, пока еще ты ни то и ни другое, – изрекла дама. – Ты просто мальчик, наряженный в форму. Но ты, без сомнения, хорош собой. На пленке будешь просто красавчик.

Петер посмотрел на нее. Он не привык к подобным разговорам, и ему все это крайне не нравилось. Она что, не понимает, с кем говорит? Он открыл рот, но не произнес и слова: на дороге из-за поворота показалась машина. Она приближалась, и Петер, увидев, кто там сидит, просиял, но быстро опомнился и снова насупился.

– Теперь понятно, чего ты ждал. – Лени подняла камеру и сняла подъезжающее авто. – Или, точнее, кого.

Ему захотелось вырвать камеру у нее из рук и швырнуть с горы, но он лишь пригладил китель, убедился, что выглядит опрятно, и пошел навстречу своим гостям.

– Герр Хольцманн, – он вежливо поклонился, – Катарина. Я очень рад, что вы нашли время приехать. Добро пожаловать в Бергхоф.

Прошло какое-то время. Петер вдруг понял, что давно не видел Катарину, направился в дом и обнаружил ее там, она разглядывала картины на стенах. Прием пока проходил не особенно успешно. Герр Хольцманн изо всех сил старался поддержать беседу с офицерами, но он был простак, и Петер понимал, что нацистскую элиту смешат его потуги сойти за своего. Фюрера герр Хольцманн явно боялся и чуть ли не шарахался от него. Петер презирал жалкого лавочника: взрослому мужчине не пристало вести себя в гостях как ребенок.

Впрочем, ему самому с Катариной приходилось еще труднее. Она не хотела даже притвориться, будто ей здесь нравится, и всем видом показывала, что хочет поскорее уйти. Когда ее представляли Фюреру, она держалась уважительно, но без благоговения, которого ожидал Петер.

– Так ты девушка нашего Петера? – спросил Фюрер, с легкой улыбкой ее оглядывая.

– Никоим образом, – ответила она. – Мы просто учимся в одном классе, вот и все.

– Но посмотрите же, он явно влюблен. – Ева, вдруг появившись рядом, тоже охотно взялась подтрунивать над Петером. – А мы и не знали, что он уже интересуется девочками.

– Катарина – мой друг, – твердо заявил Петер и отчаянно покраснел.

– Даже и не друг. – Катарина очаровательно улыбнулась.

– Это ты сейчас так говоришь, – возразил Фюрер, – но я-то вижу искру между вами. Еще чуть-чуть – и вспыхнет. Правильно я говорю… будущая фрау Фишер?

Катарина промолчала, но явно была вне себя от возмущения. Когда Фюрер с Евой отошли, Петер попытался вовлечь девочку в обсуждение некоторых общих знакомых по Берхтесгадену, их ровесников, но она отвечала скупо, видно твердо решив не делиться своим мнением. Потом он спросил, какая битва в этой войне у нее самая любимая. Катарина воззрилась на него как на сумасшедшего и сказала:

– Та, где погибло меньше всего людей.

Так оно и шло: он все пытался завести беседу, а она лишь огрызалась. Но, может, подумал он, это потому, что вокруг была толпа народа? Но теперь-то они одни в комнате, вдруг она станет приветливей?

– Тебе нравится прием? – спросил он и услышал:

– По-моему, он вообще никому не нравится.

Петер посмотрел на картину, которую она разглядывала.

– Я не знал, что ты любишь искусство.

– Ну… да. Люблю.

– Тогда вот эта картина должна тебе особенно понравиться.

Катарина покачала головой:

– Нет, это кошмар. – Она окинула взглядом другие картины. – Как, впрочем, и все здесь. Хотя, казалось бы, при такой власти, как у Фюрера, можно набрать из музеев чего-то получше.

Петер, в ужасе от ее слов, вытаращил глаза. И показал пальцем в правый нижний угол холста, на подпись художника.

– А-а. – Катарина мгновенно устыдилась и даже, кажется, занервничала: – Ну все равно, неважно. Какая разница, кто их написал. Они в любом случае плохие.

Он грубо схватил ее повыше локтя и потащил по коридору в свою комнату, втолкнул внутрь и с силой захлопнул дверь.

– Что ты делаешь? – спросила она, высвобождаясь.

– Защитить тебя хочу, вот что, – сказал он. – Здесь такое говорить нельзя, не понимаешь, что ли? Смотри доиграешься.

– Я же не знала, что это он написал. – Катарина всплеснула руками.

– Зато теперь знаешь. Так что в будущем, будь добра, постарайся держать язык за зубами и не болтай о том, в чем не разбираешься. И еще: хватит передо мной нос задирать. Я пригласил тебя в гости, причем в такое место, куда обычной девчонке ни в жизнь не попасть. Поэтому пора бы тебе проявить ко мне уважение. Катарина смотрела на него, и он видел, что в ней зреет страх и она, несмотря на все усилия, не в силах его подавить. Петер толком не понимал, нравится ему это или нет.

– Не разговаривай так со мной, – тихо произнесла она.

– Прости. – Петер шагнул ближе. – Понимаешь, я за тебя волнуюсь. Я не хочу, чтобы ты пострадала.

– Ты меня даже не знаешь.

– Я знаю тебя много лет!

– Ты вообще меня не знаешь.

Он вздохнул:

– Может, и нет. Но хотел бы узнать. Если ты позволишь. – И провел пальцем по ее щеке.

Катарина попятилась к стене.

– Ты ужасно красивая, – прошептал он, сам удивляясь, что посмел это сказать.

– Прекрати, Петер. – Она попыталась отвернуться.

• Предыдущая
• 31/36
• Следующая