История одного предателя - Николаевский Борис Иванович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/78
• Следующая

От Савинкова и его выступления на последнем собрании Центрального Комитета он во время этих бесед вполне определенно отмежевывался. Это выступление, говорил он, — свидетельствует о настроениях, которые господствуют среди членов Боевой Организации. Последние видят неудачи, которые преследуют их на каждом шагу, и нервничают, готовы винить в них всех и каждого. Но по существу — дело, конечно, не в поведении Центрального Комитета, не в тех или иных неловких фразах отдельных его членов. Савинков своим выступлением только напрасно обострил вопрос и увел обсуждение от действительного существа дела, — от выяснения действительных причин неудач Боевой Организации. Эти причины лежат в совершенно иной плоскости. Надо иметь смелость взглянуть в глаза правде и признать, что все старые методы работы Боевой Организации устарели: полиция знает их, как свои пять пальцев, и умеет предупреждать покушения. И что самое главное, — на пути этих старых методов ничего нового выдумать вообще невозможно. Нужно искать новые пути. Таковые может дать использование для нужд террора новейших завоеваний техники. Особенные надежды в тот момент Азеф возлагал на подкопы: здесь, — по его мнению, — перед террором открывались большие возможности. Но для этого необходима большая подготовительная работа. И он предлагал «сделать соответствующие выводы»: распустить Боевую Организацию и приостановить центральный террор. Конечно, эта приостановка должна носить временный характер. Партия использует ее для подготовки новых, более жестоких ударов: Азеф с Савинковым на время уедут заграницу, займутся там изучением современной техники подрывной работы и через несколько месяцев представят центру доклад о том, что партия может сделать в области центрального террора.

Азеф прилагал все усилия к тому, чтобы быть по возможности более убедительным, — и был крайне удивлен, когда выяснилось, что на его доводы не поддаются даже те члены Центрального Комитета, которые до сих пор проявляли больше всего склонности идти за ним в вопросах боевой работы. Приостановка террора, — даже временная, — едва ли не всем членам Центрального Комитета казалась вещью совершенно недопустимой, — особенно в тот момент. Многие готовы были согласиться, что старые методы Боевой Организации устарели; что нужен целый ряд организационных перемен. Но о приостановке террора никто не хотел и слышать.

Более успешной была пропаганда Азефа в рядах Боевой Организации. Савинков пытался, было сопротивляться, выдвигая различные планы. Азеф позволял ему эту игру: все попытки Савинкова, конечно, разбивались о комбинированные действия Азефа и Герасимова, и Савинков с каждым разом все больше и больше убеждался, что его надежды тщетны, что скептицизм Азефа правилен. Подступиться к Столыпину, казалось, действительно не было никакой возможности. По приглашению царя, после покушения, совершенного «максималистами», Столыпин переехал в Зимний Дворец и жил там, — почти никуда не выезжая, — если не считать нерегулярных поездок к Царю в Петергоф. Но и эти поездки были обставлены такими мерами предосторожности, которые делали его недосягаемым для боевиков: он ездил водою, на казенном паровом катере, который подавали в нужные дни прямо к Зимнему Дворцу, на Лебяжью Канавку, так что Столыпину нужно было только перейти узенький тротуар, чтобы очутиться на воде.

Савинков проектировал забросать этот катер бомбами в тот момент, когда он будет проходить под одним из мостов через Неву, — но выяснилось, что мосты в эти моменты тщательно охраняются, катер мчится под ними полной скоростью, а потому не было никаких шансов на то, что второпях брошенные бомбы, — если их вообще удастся бросить, — попадут в цель. Тогда Савинков выдвинул план открытого нападения группы боевиков на Столыпина в тот момент, когда тот переходит через тротуар к катеру. Но и этот план отпал: охрана министра в этом пункте была многочисленна, боевики прорваться смогли бы только после настоящего сражения, а Столыпин при первом же выстреле, несомненно, имел полную возможность скрыться назад, в подъезд неприступного Зимнего Дворца.

Так один за другим рушились все выдвигаемые Савинковым проекты, а сам Савинков окончательно перешел на сторону Азефа. В октябре должно было состояться собрание Центрального Комитета; вслед за тем открывалась вторая сессия Совета Партии. Азеф и Савинков решили выступить на них с заявлением о своей совместной отставке. Азеф был уверен в успехе и ручался Герасимову, что на Совете будет принято решение о приостановке центрального террора.

Немедленно же все члены Боевой Организации, находившиеся на работе в Петербурге, были сняты со своих постов и вызваны в Финляндию. Здесь, в штаб-квартире Боевой Организации, которая помещалась в «Отеле Туристов» на Иматре, состоялось совещание всех членов Боевой Организации. Присутствовало человек около 20. Азеф почти со всеми вел предварительные разговоры и лично ознакомил с мотивами принятого решения. На общем совещании те же мотивы изложил Савинков. Формально он и Азеф предоставляли на усмотрение Организации решить вопрос, присоединится ли она к ним или будет продолжать вести работу самостоятельно и после их ухода. Но фактически всем своим авторитетом они давили на Организацию в направлении присоединения ее к их решению об общей отставке. Их выступления произвели большое впечатление. Те, у кого были сомнения в правильности предлагаемого решения, колебались выступать против тех, в ком они уже давно привыкли видеть общепризнанных вождей Организации. Большинство согласилось с их доводами, и одна из участниц совещания, Вал. Попова, сочла своим долгом публично засвидетельствовать свое глубокое уважение к руководителям Организации, которые «так глубоко взглянули на положение дела и так безоговорочно приняли на себя ответственность за последние неудачи». Формального решения это совещание, по-видимому, никакого не приняло, но общий итог его был таков что на последовавшем собрании Центрального Комитета Азеф и Савинков свой взгляд о необходимости временной приостановки центрального террора излагали не в качестве своего только личного взгляда, а как позицию всей Боевой Организации в целом.

Это собрание Центрального Комитета состоялось в том же «Отеле Туристов». В нем приняли участие члены Центр. Комитета Аргунов, Крафт, Натансон, Ракитников, Слетов, Чернов, — и, конечно, оба представителя Боевой Организации, Азеф и Савинков. Последний сделал обстоятельный доклад о причинах неудач Боевой Организации и заявил, что последняя в своем полном составе не видит возможности продолжать работу дальше.

Разговоры, которые Савинков и Азеф вели в течение предшествовавших недель с рядом членов Центрального Комитета во многом должны были их подготовить к такому заявлению Боевой Организации, но тем не менее оно прозвучало неожиданно категорично и произвело ошеломляющее впечатление. Из членов Центрального Комитета, кажется, ни один не считал возможным приостановку центрального террора в момент наивысшего расцвета террора правительственного: с их точки зрения это было и политически, и психологически недопустимо. Разгорелись страстные дебаты. Делались всевозможные попытки переубедить руководителей Боевой Организации, но последние были непреклонны. Тогда Центральный Комитет решил пойти на прямые переговоры с общим собранием всех боевиков: мера, которой до того момента история социалистов-революционеров не знала, так как она свидетельствовала о желании Центрального Комитета поднять восстание членов Боевой Организации против ее признанных руководителей, — против Азефа и Савинкова.

Представителями Центрального Комитета для этих переговоров были выбраны Натансон, Чернов и, кажется. Слетов. Азеф и Савинков были явно возмущены этой апелляцией Центрального Комитета к общему собранию боевиков, но формально протестовать против нее, конечно, не имели никакой возможности.

На собрании боевиков из делегатов говорил главным образом Чернов, подробно изложивший те мотивы, которые заставили Центральный Комитет считать совершенно недопустимой приостановку центрального террора. По рассказу Чернова, он к большому своему изумлению по отдельным репликам присутствующих уже очень скоро понял, что члены Боевой Организации далеко не так единодушны в своей солидаризации с Азефом и Савинковым, как это можно было вывести из рассказов последних. Начавшиеся прения не только показали, что такой солидарности действительно нет, но и обнаружили наличие у ряда членов Боевой Организации недовольства бюрократическим централизмом, введенным в Организацию Азефом и Савинковым. Первым в этом смысле высказался Влад. Вноровский, — брат погибшего при покушении на Дубасова. Он считал, что причиной последних неудач Боевой Организации является прежде всего полное подавление личной инициативы боевиков, введенное Азефом, и настаивал на перестройке Организации на демократических началах. С большим раздражением на Вноровского обрушился Савинков, но Вноровский нашел некоторых сторонников. Ряд других боевиков, даже не солидарных с Вноровским, согласились с тем, что политическая обстановка не позволяет партии приостановить террор. Единый фронт всех членов Боевой Организации был, таким образом, неожиданно быстро разбит, и для Центрального Комитета стало ясно, что уход Азефа и Савинкова еще не означает ухода от работы всех боевиков.

• Предыдущая
• 49/78
• Следующая