Тайные страницы истории - Николаевский Борис Иванович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/132
• Следующая

Такой состав делегации был крайне характерен для настроений ЦК в первые недели после получения сообщений об арестах при размене пятисотрублевок. ЦК в январе 1908 г. функционировал в составе 8 человек, из которых трое были большевиками (Рожков, Гольденберг-Мешковский и Зиновьев), двое — меньшевиками (Б. И. Гольдман [ «Игорь»] и М. И. Бройдо [ «Яков», он же «Ромул»]) и по одному от польских социал-демократов — А. Вершавский (А. Барский), от Бунда — Либер (М. И. Гольдман) и от латышской социал-демократии — Данишевский («Герман»).

Так как в вопросе об экспроприациях поведение Варского было колеблющимся и в рядах самих большевиков не было твердой уверенности в возможности защищать полностью деятельность «коллегии трех» (особенно колебался тогда в этом вопросе Рожков), и так как, с другой стороны, Либер, вобще уже тогда очень близкий к меньшевикам, в вопросах об экспроприациях полностью шел с последними, то очень часто решающее значение приобретал голос Данишевского («Германа»), который заявлял себя «внефракционным» и «примиренцем», голосуя так, как того, по его мнению, требовали интересы партии. Нередко именно его голосом проходило решение, неблагоприятное для большевиков. И именно последними была пущена в обращение острота о «германизации» ЦК, которую проводит своими голосованиями «Герман»[76].

Этот состав делегации ЦК, гарантировавший объективность ее обследования, предопределял ее позицию. Об ее отношении к расколу, проведенному Сталиным в Баку, можно судить по тому факту, что большевистская конференция в Баку в марте 1908 г. обратилась в ЦК «с протестом против действий его членов, использовавших имя центрального учреждения не для объединения и примирения, а для узкофракционных целей»[77]. А об ее отношении к тифлисской экспроприации говорит официальное сообщение о присутствии обоих ее членов на заседаниях Пятого очередного съезда закавказских организаций РСДРП, который, заслушав доклад Комитета о произведенном по поводу тифлисской экспроприации расследовании, принял резолюцию об «исключении из организации членов партии или групп членов, принимавших со времени Лондонского съезда участие в экспроприациях, как лично, так и сознательным содействием в той или иной форме»[78].

Если бы члены делегации ЦК считали это решение неправильным, они, согласно существовавшей в партии практике, обязаны были так или иначе заявить об этом своем несогласии. Сделать это им было легко, так как такое заявление охотно напечатал бы «Пролетарий». Но этого не сделал не только Н. Н. Жордания, но и Данишевский, и это дает право считать, что последний был согласен с приведенным выше решением Закавказского съезда, во всяком случае, в его основе.

Протокола того заседания ЦК, на котором эта делегация по возвращении с Кавказа делала свое сообщение, в нашем распоряжении не имеется, но можно считать несомненным, что доклад этот вызвал сильное недовольство со стороны большевиков и был причиной острых трений внутри ЦК. О существе принятого ЦК решения можно судить по следующим трем фактам, которые были с ним связаны.

Первым была публикация ЦК особого заявления в печати по делу о тифлисской экспроприации; это заявление гласило:

«ЦК заявляет, что РСДРП ни в ком случае не может быть признана ответственной за тифлисскую, равно как и за другие экспроприации. На последнем съезде партии была принята резолюция, категорически запрещающая экспроприации. ЦК расследует до конца данное дело, и если будет констатировано нарушение резолюции партии, то партия примет к провинившимся самые энергичные меры, согласно резолюции съезда»[79].

Вторым был протест Закавказского комитета против решения ЦК и издание им особого листка, в котором Закавказский комитет обвинял ЦК в стремлении затянуть расследование дела о тифлисской экспроприации[80].

Наконец, третьим был выход из ЦК одного из двух меньшевиков, которые тогда входили в ЦК, с протестом против решения, принятого ЦК по делу о тифлисской экспроприации, так как в этом решении сказалась «система затушевывания» этого дела[81].

Из сопоставления этих трех фактов следует, что ЦК на этом заседании отказался утвердить доклад своей делегации, отменил решение, принятое Закавказским съездом, и принял какое-то решение о дополнительном или проверочном расследовании, которое никогда не было произведено. Текст заявления для печати, внешне звучавший весьма решительно, по существу, в тогдашней обстановке, был простым прикрытием колебаний ЦК сделать какой-либо реальный шаг для борьбы с большевистскими экспроприаторами.

В действительности расследование, произведенное Областным комитетом закавказских организаций, совершенно точно установило состав группы, которая была физической исполнительницей акта экспроприации; были выяснены имена лиц, которые являлись ее покровителями и укрывателями перед партийной организацией, равно как и факт отправки денег в БЦ. Точность собранных тогда данных теперь бесспорна: теперь их подтверждают документы и воспоминания, изданные историками. Правда, невыясненными в то время оставались нити, которые тянулись из Тифлиса, от группы Камо-Петросяна, к БЦ и его руководителям — к Ленину, Богданову и Красину в их конспиративном центре в Куоккале. Невыясненной оставалась вся вообще группа вопросов, связанных с экспроприаторским центром большевистской фракции. Все эти вопросы могло выяснить, действительно, только расследование, производимое ЦК, если бы он пожелал серьезно заняться выяснением роли БЦ в экспроприациях. Но для расследования этой группы вопросов нужно было не отменять решение Закавказского съезда, а, наоборот, утвердив его, показать твердое желание ЦК покончить с существующим злом. Как раз этого желания у ЦК не имелось.

В эмиграции, которая была более подробно осведомлена о событиях, связанных, с одной стороны, с арестами Камо-Петросяна в Берлине, и, с другой, с историей попыток размена за границей тифлисских пятисотрублевок, борьба вокруг этих споров не только принимала более острую форму, но и затрагивала основные проблемы социал-демократического строительства.

В кругах меньшевиков господствовало острое возмущение. Роль Литвинова в техническом аппарате большевистской фракции (закупка оружия за границей и т. д.) была достаточно широко известна, и теперешний арест его с тифлисскими пятисотрублевками доказывал причастность этого аппарата к экспроприации 25 июня 1907 г. Неопределенные сведения о существовании тайного большевистского центра, который ведает всеми их боевыми предприятиями, имелись и раньше. Теперь становились бесспорными не только факт существования такого центра, не только его роль организатора экспроприаций вообще, но и факт организации им экспроприации уже после Лондонского съезда, который запретил экспроприации огромным большинством голосов. Опираясь на это решение, официальные представители партии категорически отрицали ее причастность к такого рода деяниям; и в то же время, как теперь выяснилось, лидеры фракции, которая играла решающую роль в общепартийном ЦК, за спиною партии такие экспроприации проводили. Создавалось совершенно невозможное для партии положение. «Группа вдохновителей, организаторов и попустителей экспроприаций, — писал тогда „Голос социал-демократа“, орган меньшевиков, — топит престиж партии, дискредитирует ее в глазах общественного мнения и пролетарских партий»[82].

Но этим дело не ограничивалось. Результатом экспроприаций было образование внутри партии «никому неизвестной группы», законспирированной от партии и неконтролируемой даже партийным общественным мнением, в руках которой скопляются «значительные денежные средства, добытые запрещенным партией, способом», и которая «распределяет эти деньги по своему усмотрению», оказывая тем самым воздействие на политику партии в желательном для этой группы направлении. «Если все это так, — делал вывод „Голос социал-демократа“, — а это, к сожалению, именно так, — то, значит, внутри партии существует нечто вроде, каморры, заговорщическая организация самого вредного типа, нечто среднее между тайным центральным комитетом и группой подрядчиков бандитного дела».

• Предыдущая
• 14/132
• Следующая