Псы господни - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 83

• Предыдущая
• 83/95
• Следующая

Старичок вздохнул:

— Интересно, во что же я такое вляпался, раз потребовалось на меня такие средства и силы привлекать? Ума не приложу... Пропала спокойная старость, — подытожил он сокрушенно.

Под окном взвизгнули тормоза.

— Сергей, иди встреть там ребят, — попросил Голубков.

Пастухов ушел.

— Давайте начистоту, — предложил Голубков.

— Давайте, — с подчеркнутой готовностью согласился Егор Кузьмин.

— Да не ерничайте вы, Егор Кузьмич, — с усмешкой сказал Голубков. — Вы же видите, что с вами не шутят. Назовете две фамилии — и я с вами попрощаюсь. Да и оперативники поедут по своим делам...

— Сделайте любезность, Вячеслав Валерьевич, — вспомнил старичок имя-отчество из документа, — отошлите ваши машины, а то коллеги начнут волноваться. А фамилии я вам скажу, если они через меня проходили.

Голубков положил на стол фотографию старшего Дудчика:

— Вы делали новые паспорта для двух мужчин, остановившихся в Кунцеве. Вот один из них. Старичок покопался в столе:

— Вот второй. — Он сам выложил фото Амира. — Он теперь Бикмурзин Ералы Рагимович. А тот, что у вас, называется Степан Гаврилович Поспелов. На суде и следствии я, естественно, показаний не дам.

Голубков поднялся и раскланялся.

— Вопрос из чистого любопытства: вы с ними виделись?

— Отдавал заказ.

— Странно, что этот «Бикмурзин» отпустил вас живым...

В розыск по всей территории страны были поданы новые паспортные данные Дудчика и Амира, в ориентировке появилась наконец и свежая фотография этого международного террориста. Шло напряженное ожидание результатов.

Голубков использовал Пастухова как заурядного оперативного работника, чего никогда не бывало прежде. Причиной тому была и нештатность ситуации, когда не хватало профессионально подготовленных людей, и то, что Пастухов владел ситуацией во всех нюансах и подробностях, а значит, мог и мысль подать, и самостоятельно в обстановке сориентироваться. Это было против правил управления, где каждый знал только свой участок работы и свою конкретную задачу, однако сегодня три человека — генерал Нифонтов, полковник Голубков и рядовой запаса Пастухов — владели оперативной информацией почти в равной мере.

Искусственно отсекать Пастухова от работы по анализу и планированию не имело на данном этапе никакого смысла. Операция с каждым часом имела все меньше шансов на успех, приходилось использовать каждую возможность. Безусловно, Пастухова ставили в известность далеко не о каждом шаге следствия — у него был свой предел компетенции. Но в рамках известной ему части операции Пастухов имел возможность участвовать в действиях и получать сведения.

Поэтому и в палату к Алексею Дудчику, который наконец вышел из коматозного состояния, Голубков и Пастух пришли вместе.

— Здравствуйте, Алексей Петрович, — ровно сказал Голубков. — Рад, что вам удалось выкарабкаться.

Алексей лежал в отдельном боксе Центрального госпиталя Министерства обороны под серьезной охраной устрашающе снаряженных омоновцев. Антураж мало походил на больничные покои из американских фильмов, где какой-нибудь гангстерами раненный главный свидетель обвинения был бы опутан датчиками и шлангами, как космонавт.

Однако работала искусственная почка, змеилась на энцефалографе кардиограмма, стояла неизбежная капельница. Вторую койку в двухместном боксе занимал охранник, который мог, по мере надобности, быть подменен одним из двоих, дежуривших снаружи.

— Вы в состоянии с нами поговорить? — спросил Голубков.

— Говорю же, — ответил Алексей, останавливаясь глазами на второй появившейся в его поле зрения фигуре. — Вот оно что... Стало быть, ты, Пастух, тоже из ментов...

— Я солдат, — ответил Пастухов. — И ты еще совсем недавно тоже им был.

Напоминаю.

— Завидую тебе, — сказал Алексей с кривой усмешкой. — Я-то думал, тебя давно выгнали со службы... Ну что ж, допрашивайте.

Пастухов помрачнел.

— Допрашивать вас практически не о чем, все, о чем вы можете нам поведать в связи с интересующим нас делом, известно нам в деталях, — спокойным тоном продолжал Голубков. — С вами же мы пришли поговорить о вашем брате Виталии. Он сейчас захвачен Али Амиром, и они скрываются вместе. Нам необходимо возможно глубже понять психологический склад Виталия Петровича, предугадать его поступки.

Это важно.

— Психология человека, который попал в лапы к Амиру, уже не имеет значения. Амир будет использовать его, как ему нужно, а потом пристрелит.

— Амир тоже допускает ошибки, и даже очень грубые. Ваш брат прямо у него под носом сумел связаться с англичанами. И это, заметьте, уже после того, как он попал под контроль Амира. Не знаете, почему он пытается выйти на Запад? Ему что, не все равно, кому продавать информацию?

Алексей несколько удивился тому, что сообщил Голубков.

— Как он сумел? Наверное, какие-нибудь технические фокусы?

— Да, примерно так.

— Почему его тянет на Запад? Да просто он еще не понял, что и те, и другие — одинаковые враги. Он кадровый офицер, который не видел войны. Штабист. И поэтому верит в «войну по правилам», надеется стать новым Гордиевским, или Розенбергом, или Филби... Так сказать, идейным борцом невидимого фронта. Хочет получить на Западе определенный статус. Без статуса, без своего места в «штатном расписании» он себя полноценным человеком не сможет чувствовать.

— А Бен Ладен?..

— Это террорист, преступник. Если вас интересует мое мнение, я считаю, что Виталий может сдаться на почетных условиях, может перейти на сторону «вероятного противника», но к «лесным братьям», бандитам, сторонникам джихада — не пойдет никогда. Вот и все.

— Вы придерживаетесь такой же позиции?

— У меня нет позиции. Я попал в отходы войны. Вы, — он оглядел обоих офицеров, — можете сражаться, потому что чувствуете свою правоту. А я оказался слаб в коленках. Война оказалась не для меня.

Голубков, которого не слишком интересовали в этот момент психологические переживания офицера, нарушившего свой долг, плавно перевел разговор к основной теме оперативной разработки:

• Предыдущая
• 83/95
• Следующая