Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия) - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 49

• Предыдущая
• 49/82
• Следующая

— О том и речь, Петрович, о том и речь, — подтвердил Тюрин. — Но вот тебе еще информация к размышлению. Сразу после этого странного трибунала председательствующего переводят на Сахалин. Почему?

— Ну, почему? — хмуро спросил Мамаев.

— Потому что Сахалин далеко. И если он проболтается про тот случай по пьяному делу, там это и останется. Ладно. Это темная история. Может, когда-нибудь прояснится. Есть еще одна заморочка. И она беспокоит меня гораздо больше... Ты бы хоть выпить предложил! Видишь же, еле ноги таскаю! Такую работу для тебя провернул, а тебе рюмку жалко!

— Выпивку надо заслужить, — проворчал Мамаев, но бутылку из бара достал. — Только на коллекционный коньяк не рассчитывай. Не держу.

— Сойдет, наливай! — кивнул Тюрин и залпом, забыв все свои светские манеры, ошарашил полфужера «Хеннесси».

— Ты приказал мне найти Калмыкова, — напомнил он. — Этим я, кроме всего прочего, и занимался.

— Можешь не продолжать, — отмахнулся Мамаев. — Знаю, что не нашел. Потому что он профи. А ты кто?

— Дело не в этом, Петрович, — возразил Тюрин, даже внимания не обратив на этот явно оскорбительный выпад. — Дело совсем в другом. Заболел судья, который судил Калмыкова. Я случайно узнал.

— Случайно? — рассеянно переспросил Мамаев, напряженно обдумывая то, что услышал.

— Ну, не совсем случайно. Мне почему-то казалось, что Калмыков должен прийти к судье. Подогрел я секретаршу билетами в «Сатирикон» и попросил звякнуть, если он появится. Она позвонила. Но в тот день я не успел, он ушел. На другой день подогнал тачку к суду, стал ждать. Он появился, подъехал на белой «Тойоте Королле». Когда вышел из суда, я увязался следом. Но он оторвался.

— От тебя?

— От меня, Петрович. И оторвался так, что я даже не сразу понял. Пристроился за такой же белой «Тойотой», потом отвалил, а я пас ту «Тойоту» еще час.

— А номера?

— Тачка была взята в прокате. «Рента кар». В тот же день ее вернули. Он просек слежку. Так вот...

— Твою мать! — разозлился Мамаев. — Куда ты гонишь?

— Да никуда я не гоню! — огрызнулся Тюрин. — Я хочу про главное, а не про мелочи!

— Сколько стоит прокат «Тойоты»?

— Точно не знаю. Баксов пятьдесят в сутки.

— Откуда у него бабки?

— Понятия не имею. Факт, что они есть. И не только на тачку.

— На что еще?

— Ты сам знаешь на что. На «Винторез». Или на то, что ему понадобится.

— Ты считаешь, что это мелочи? — угрюмо спросил Мамаев.

— Не возникай, твою мать! — в свою очередь разозлился Тюрин. — Да, мелочи! По сравнению с тем, о чем ты не даешь мне сказать!

— Говори.

— Так вот. Я хотел спросить у судьи, зачем Калмыков к нему приходил. Тут и узнал, что судья заболел.

— Нам-то что?

— Он очень странно заболел. На другой день после разговора с Калмыковым. Сейчас лежит в институте неврологии. Вчера вечером я пообщался с завотделением. За бутыльцом «Арарата». Он рассказал, что у судьи какая-то редкая форма рассеянного склероза. Про эту болезнь вообще никто ничего не знает.

— В чем она заключается?

— Атрофия мышц. У него отсыхает рука. Болезнь развивается со страшной скоростью.

— При чем тут Калмыков?

— Дослушай. Сегодня я заехал к адвокату Кучеренову, который защищал Калмыкова. Ну, ты знаешь, как он его защищал. Кучеренов тоже заболел.

— После разговора с Калмыковым? — с иронией поинтересовался Мамаев.

— Сейчас ты перестанешь ухмыляться, — пообещал Тюрин. — Да, после разговора с Калмыковым. Жена рассказала, что Калмыков приходил и говорил с адвокатом десять минут. После этого у Кучеренова отнялся язык.

— Что?! — ошеломленно спросил Мамаев.

— Что слышал.

— У Кучеренова...

— Да, Петрович, да. У Кучеренова отнялся язык. После разговора с Калмыковым. Давай, Петрович, начистоту. Я не спрашиваю, кто играет против тебя. Я не спрашиваю, знаешь ли ты его. Все равно не скажешь. Договорись с ним. Любой ценой. Пусть он остановит Калмыкова. Любой ценой, Петрович. Речь сейчас не про бабки. Я не из слабонервных, ты знаешь. Но скажу тебе честно: хочу только одного — убраться из Москвы куда подальше.

— Перетрудился ты, Тюрин, — посочувствовал Мамаев. — Выпей-ка еще, а потом езжай и выспись как следует. Давай вместе выпьем.

— Выпить выпью. Наливай. Будь здоров!

Тюрин выплеснул коньяк в рот, занюхал рукавом и подвел итог разговора:

— Такие дела, Петрович. Решать, конечно, тебе. Но Калмыковым я больше заниматься не буду. Можешь меня уволить, но я даже близко к нему не подойду.

— Боишься, что отсохнет рука? Или язык отнимется?

— Все шутишь. Ну, шути. Только ты забыл еще кое о чем.

— О чем?

— О тех двоих в Мурманске. У которых случился инфаркт!..

Тюрин уехал. Мамаев допил коньяк, не чувствуя ни вкуса, ни крепости. Все фибры его души дребезжали, вопили беззвучной сиреной. Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Он с опаской, как на мину, посмотрел на аппарат, но все же взял трубку.

— Приветствую вас, сударь, — раздался козлиный тенорок президента Народного банка Бурова. — Не возникло ли у вас желания пообщаться со мной? Не кажется ли вам, что у нас есть проблемы, которые самое время обсудить?

— Какие проблемы? — спросил Мамаев.

— Не понимаете? — удивился Буров. — Тогда посмотрите в окно. Всех благ, сударь.

Мамаев вышел в лоджию. Окно на шестом этаже старого дома, третье от угла справа, было черным, слепым. Мамаев напряженно всматривался в него, уже догадываясь, что сейчас произойдет.

Это и произошло: в окне вспыхнул свет.

Мамаев выскочил из квартиры, забарабанил в дверь Николая. Когда тот открыл, приказал:

— Быстро за мной!

На лестничной площадке над шестым этажом старого дома сидели два парня из службы Тюрина, пили пиво и играли в карты. При появлении Мамаева и Николая они вскочили и попытались спрятать бутылки.

— Кто старший? — спросил Мамаев.

— Я, — ответил один из них. — Шеф, мы...

— Звони!

Не обращая внимания на старушку, открывшую дверь, Мамаев пробежал по длинному, тускло освещенному коридору к комнате Калмыкова, с силой дернул ручку. Комната была заперта.

— Отпирай! — приказал он Николаю.

• Предыдущая
• 49/82
• Следующая