Их было семеро… - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 42

• Предыдущая
• 42/95
• Следующая

— Будьте здоровы, Борис Семенович!

— Будь здоров, Фима!..

Я поспешно убавил громкость и хотел было включить запись, но пленка уже крутилась: магнитофон автоматически включался от сигнала «жучка».

Я сообщил Мухе:

— Все в порядке, попал.

— Мне слезать?

— Секунду!.. Артист?

— Тихо.

— Боцман?

— Никого.

— Трубач?

— Тоже. На пляже народ.

— Муха! Видишь их хорошо?

— Очень. Даже бутылку на столе. Квадратная. Закусь. Телефонная трубка. Какая-то черная коробочка. Плеер. Или диктофон.

— Что они делают?

— Розовский курит. Сигару. Молодой, которого ты назвал Юристом, ест.

— Слушай меня. Сними оптику, игрушку спусти Артисту. А сам оставайся на месте. Сообщай мне все, что увидишь. Все подробности, ясно?

— Понял.

— Артист! Игрушку разбери. Заверни в то, в чем вы ее принесли, и иди на пляж. Возьмешь напрокат лодку, отплывешь подальше и бросишь ее в море. Незаметно.

— Ты что, Пастух?! — запротестовал Муха. — Такая классная штука!

— Отставить разговоры! Артист, все ясно?

— Все.

— Действуй. Боцман и Трубач, подтянитесь поближе. Со связи не уходить. Как поняли?

— Хорошо понял, — ответил Боцман.

— Я тоже.

— Положил рацию рядом с приемником, не выключая. Сказка, а не рация. Размер — в полторы сигаретных пачки, а радиус действия — до десяти километров уверенного приема. Двенадцать каналов. В Чечне бы нам такие. Вообще вся техника здесь была экстракласса. Когда мы с Трубачом и Боцманом оказались в демонстрационном зале фирмы «Секъюрити», занимавшей целый этаж на одной из центральных улиц Никосии, у всех нас прямо глаза разбежались. Чего там только не было! Про оружие и не говорю. Трубач как присох к витрине с пистолетами, так и не отходил от нее все время, пока мы с Боцманом отбирали то, что нам нужно. И понятно почему: в самом центре витрины в футляре с красной бархатной подкладкой красовался «кольт-коммандер» 44-го калибра — такой же, какой отобрали у Трубача, когда нас вышибли из армии, только в подарочном варианте — с серебряной насечкой на рукояти и с червлением на стволе. И стоил он не так уж дорого — около двух тысяч кипрских фунтов, чуть меньше штуки баксов. И никакого разрешения на покупку не требовалось: плати и бери. Только лотом нужно было зарегистрировать его в полиции. И это превращало кольт в несбыточную мечту.

Затарились мы в этой фирме по полной программе. Большой джентльменский набор. Тысяч на десять баксов. Толстый хозяин-грек, с которым мы объяснялись на смеси русского и английского, прямо пчелкой вокруг нас вился, пытаясь впарить все, на чем задерживался наш взгляд. И арбалет все-таки впарил, хотя мы и не собирались его покупать. Но купили. И, как выяснилось, очень даже не зря. А когда мы расплатились наличными, он так растрогался, что выставил к традиционному кофе бутылку коллекционного коньяка и искренне огорчился, когда мы отказались от посиделок, сославшись на время.

Времени у нас действительно было в обрез. Все это можно было купить и в Ларнаке. Но Ларнака городок небольшой, не стоило там светиться. Поэтому с утра, дождавшись восьми часов, когда на Кипре открывают магазины и учреждения, мы взяли у хозяина «Трех олив» английскую малолитражку «сандей» и дернули в Никосию, заехав перед этим в «Парадиз-банк» за деньгами. Но не тут-то было: никаких бабок на мое имя не поступило. Что тут скажешь? Российская бухгалтерия — всем бухгалтериям бухгалтерия, соперничать с ней может только российская почта. Пришлось вернуться в пансионат и взять баксы из тех пятидесяти штук, что мы забрали у майора на вилле «Креон». А если не было их? Мыкался бы я возле «Парадиз-банка», как отпускник на юге возле окошечка «до востребования» на Главпочтамте в ожидании перевода?

Суки.

Еще минут двадцать потеряли уже в Никосии, после того как вышли из «Секьюрити». Рядом с фирмой Трубач углядел магазин музыкальных принадлежностей и умолил нас подождать минутку — очень ему хотелось купить хороший сакс-баритон. Но вернулся он с пустыми руками: не было саксофонов, только пианино и ноты. Пианино, правда, очень хорошие.

Несмотря на задержки, в одиннадцатом часу утра мы были уже в «Трех оливах» и первым делом проверили детектором «Сони» все наши номера на предмет прослушки. И не зря. Один «жучок» нашли в просторной гостиной моего апартамента «Зет» (апартаментами называли здесь двухкомнатные номера), другой — в номере, который был расписан Доку. Этот мы оставили на месте, а мой перенесли в комнату Артиста. Ясно, что к нашему приезду готовились. А кто — это еще предстояло выяснить.

В нашем джентльменском наборе был еще один прибор, о котором я со всеми этими арбалетными делами совсем забыл.

— Док, — попросил я. — Возьми в сумке телефон с автоматическим определителем номера и подключи его вместо этого. Красный такой, в целлофане.

— Кто тебе может звонить? — удивился он.

— Резидент. Трубку возьмешь сам. Он спросит Сержа. Скажешь, что Сержа нет, пусть позвонит через двадцать минут.

— Зачем?

— Потом объясню, — ответил я, прислушиваясь к рации и приемнику.

— Юрист закуривает. Сигарету, — сообщил Муха.

И тут же включился магнитофон-«голосовик» и в динамике прозвучало:

— Ну что, Фима, теперь ты в состоянии говорить о делах?

— Теперь — да.

— Кто, по-твоему, за всем этим стоит? КПРФ?

— Вряд ли.

— ЛДПР?

— Не думаю. Жириновский клоун, но не дурак.

— «Яблоко»?

— Исключено. Они в такие игры не играют.

— Лебедь?

— Крайне сомнительно. У него еще нет никакой политической структуры.

— Военные?

— Это ближе всего. Но… Если они, то это чистый авантюризм.

— «Союз офицеров» не отличается здравомыслием. Как и анпиловская «Трудовая Россия».

Пауза.

Юрист:

— ГКЧП-3?.. Нет. Абсурд.

Розовский:

— Тогда что?

— Не знаю. Ничего в голову не приходит.

Розовский:

— Зайдем с другого конца. Вологдин. Удалось что-нибудь выяснить о нем?

— Кое-что. Закончил Академию КГБ. Восемнадцать лет служил в «конторе». Полковник. Год назад подал рапорт об увольнении в запас.

— Где сейчас?

— Неизвестно.

Я поразился: полковник?!

Розовского это тоже, судя по голосу, озадачило.

Он переспросил:

— Полковник? Ему вряд ли больше сорока.

— Ровно сорок, — подтвердил Юрист. — Хорошая, видно, была карьера. Служил в «Пятерке». Диссиденты.

— Информация точная?

— Обижаете, Борис Семенович. За туфту мы денег не платим.

Я почувствовал, что краснею. Твою мать! Не отличить полковника от майора! Психолог из меня — как из дерьма пуля.

— Бывает, — успокоил меня Док, угадав, о чем я думаю. — Я и сам не дал бы ему больше майора.

— Почему?

— Вел себя слишком глупо.

— А может, наоборот — слишком умно?

Док лишь пожал плечами.

— Как говорят в американских боевиках: если он был таким умным, почему же стал таким мертвым?

— Об этом стоит подумать, — вполне серьезно ответил я.

Розовский повторил:

— Полковник… И сам ушел?

— Да, — подтвердил Юрист. — Год назад.

— Что было год назад?

— Я уже думал об этом. Выборы в Госдуму. И заканчивался разгон КГБ под видом всяческих реорганизаций

— По-твоему, стал работать на какую-нибудь партию или политическое движение?

— Резонней предположить, что его переманили на должность начальника службы безопасности в крупный банк или фирму. Там платят по пять тысяч баксов в месяц. Но банк не пошлет своего человека к Назарову с таким предложением.

— Кто же его послал?

— Борис Семенович, мы начали по второму кругу.

— Согласен. Оставим пока. Про эту шестерку спортсменов что-нибудь узнал?

Док даже придвинулся по дивану ближе к приемнику, а я наклонился пониже, чтобы не пропустить ни одного слова, хоть разговор и записывался.

— Полный нуль, — послышался в динамике ответ Юриста. — Никакой информации. Ни в ФСБ. Ни в МВД. Нигде.

• Предыдущая
• 42/95
• Следующая