Сидни Шелдон. Если наступит завтра – 2 - Бэгшоу Тилли - Страница 26

• Предыдущая
• 26/70
• Следующая

– Я, – улыбнулся Джеф. – Но я сяду на тот.

Заметив мини-драму, разыгрывавшуюся у него за спиной, генерал Макфи подошел ближе.

– В чем дело, Боуэрс?

– Я слышал, что на плоту с японским гидом дают абсолютно другую версию текста. Вроде бы рассказывают, какими храбрыми и благородными были их солдаты и что бесчеловечность их обращения с пленниками союзных сил чрезмерно преувеличена. Мне не терпится это услышать.

– Возмутительно! Кто сказал вам это?

– Одна маленькая птичка. – Джеф пожал плечами. – Текст идет на японском, но Минами согласилась переводить для меня. – Он кивнул в сторону японки, стоявшей в очереди перед ними.

– Я тоже сяду на тот плот, – громко объявил генерал.

– Сэр, я должен возразить! – Бедный старший проводник выглядел так, словно сейчас упадет в обморок. – Видите ли, у нас есть правило…

– Держу пари, это правда, – сказал невозмутимо Джеф и шагнул на плот.

Генерал последовал за ним, оставив оторопевшего Гельмута на причале.

Пока они двигались вниз по реке, настроение генерала с каждой минутой все ухудшалось. Боуэрс оказался прав. Бред, который тут скармливали японским туристам, разумеется, не имел никакого отношения к правде. Ничего, он обязательно подаст жалобу руководству и не постесняется в выражениях!

Он попытался сосредоточиться на том, что говорила японская переводчица. Но женщина была такой маленькой и говорила так тихо, что иногда ее голос был не слышен из-за шума мотора. Приходилось одновременно напрягать слух, сгибаться в три погибели и отгонять комаров размером с небольших летучих мышей, так что путешествие получилось крайне неприятным. Да и влажность была кошмарной; казалось, словно вдыхаешь пар горячего супа. Генерал снял рюкзак и расстегнул пуговицы рубашки, с облегчением заметив, что Боуэрсу пришлось сделать то же самое.

Вернувшись, генерал сразу направился в купе. Как только он избавится от мокрой одежды, немедленно продиктует жалобу властям.

Однако его остановил в коридоре находившийся на грани истерике Гельмут.

– Мне ужасно жаль, генерал. Я понятия не имею, как все это вышло. Но, боюсь, вы не можете войти в купе.

– То есть как не могу? Я имею право делать все, что мне угодно, черт побери!

– Похоже, произошло ограбление. – Немец едва держался на ногах. – В купе вашем и мисс Джой. Молодую леди одурманили хлороформом. Полиция прибудет с минуты на минуту.

Взлом купе генерала Макфи и купе его хорошенькой молодой секретарши стал главным предметом разговоров в поезде весь остаток путешествия. После шестичасовой проволочки малайская полиция позволила им продолжить путь в Таиланд. Оказалось, что ничего не было взято, кроме каких-то недорогих украшений и нескольких личных вещей генерала.

Тем же вечером Тиффани рассерженно подступила к Джефу, стоявшему в обзорном вагоне, который находился в хвосте поезда.

– Что случилось, Томас, черт побери? Где вы были?

– Простите. Застрял на одном плоту с вашим боссом. Не смог улизнуть.

– А кто-то улизнул! Кто бы ни были эти люди, наверняка охотились за дурацкой статуей!

– Полагаю, именно так. Бедняжка! Должно быть, вы до смерти перепугались.

Джеф обнял ее за плечи, и Тиффани невольно прижалась к нему.

– Собственно говоря, я ничего об этом не знаю. Полиция считает, что грабители пустили газ через замочную скважину. Все, что я помню, – как очнулась и в купе словно ураган прошел. Но так или иначе, они не нашли того, что искали.

– Слышал, – кивнул Джеф. – Как ему удалось так хорошо ее спрятать в крошечном помещении? Вот этого я не пойму.

– Я же говорила. – Тиффани пожала плечами. – У генерала блестящий ум. Он куда умнее, чем кажется.

– Должно быть, так, – согласился Джеф.

После тесноты Восточного экспресса бангкокский отель «Пенинсула» казался верхом роскоши. Еда была восхитительной, обслуживание – безупречным, кровати такими мягкими и просторными, что генерал Макфи готов был рыдать от облегчения. Больше не будет назойливых бесцеремонных взглядов пассажиров, и поэтому генерал решил не прибегать к уловкам и поселить мисс Тиффани Джой в своем роскошном люксе. В конце концов, вряд ли сюда нагрянет его жена, чтобы обличить неверного мужа. Поскольку в Азии ему осталось пребывать всего несколько дней, генералу не терпелось насладиться восхитительным молодым телом вдали от раздражающего присутствия мистера Томаса Боуэрса.

Загоравшая у шикарного бассейна «Пенинсулы» с видом на гавань, мисс Джой в крошечном золотистом бикини, оставлявшем мало простора воображению, сегодня выглядела особенно неотразимой.

«Жаль, что придется оставить ее, – подумал генерал. – Но радует, что к сегодняшнему ужину я буду на два миллиона долларов богаче. Мы сможем отпраздновать вместе».

– У меня есть кое-какие дела, – сообщил генерал. Склонившись над шезлонгом, он поцеловал ее в макушку. – Вернусь до полуночи.

– Удачи, – вздохнула Тиффани, переворачиваясь на живот.

Глядя вслед генералу, неестественно прямо державшемуся, вышагивавшему словно на плацу, она радовалась, что не переспала с Томасом Боуэрсом. Конечно, он обаятелен и сексуален. Но таких мужчин тринадцать на дюжину. Алан совсем другой. Он герой войны, обладает тонким интеллектом, очень серьезный. Возможно, несколько напыщенный, но в душе – прекрасный человек.

«Я сделала правильный выбор».

«Как, черт возьми, здесь живут люди?»

Генерал презрительно скривил губы, протискиваясь сквозь толпу потных тайцев.

Он приехал в Банг-Чак на «Скайтрейне», скоростном монорельсовом поезде Бангкока, предпочитая смешаться с толпой пассажиров, ведь в такси всегда был риск, что водитель его запомнит. Доехав до станции, он пошел пешком через рынок. И крепко держал рюкзак, пока петлял среди лотков, где продавалось все – от тканей и электроники до дешевых иконок и омерзительных тайских снадобий из куриных лапок и чего-то подобного.

В каждом углу лежали скорченные наркоманы, как трупы, которыми они скоро станут. Клиенты Чао-Така. Генерал не испытывал к ним сочувствия. Они сами навлекли на себя беду.

Генерал слышал жуткие истории о камерах пыток Чао-Така и бесчеловечных наказаниях, которым он подвергал конкурентов, врагов или нерадивых должников. Но на него все это особого впечатления не производило. Эти наркобароны и лидеры преступных группировок считали себя воинами. Жалкие трусы! Помести их в зону военных действий, и они дня не протянут. Большинство из них – неграмотные громилы, которые поднялись наверх, как мусор в горшке с водой из пруда. Генералу было неприятно отдавать прекрасную статуэтку Эанатума подобному человеку. Но бизнес есть бизнес. Два миллиона долларов дадут ему возможность уйти в отставку и вести роскошную жизнь, как он заслуживал.

«Шестерка» Чао-Така вывернулся из переулка и услужливо побежал рядом с генералом.

– Макфи?

Генерал кивнул.

– Сюда.

Офис Чао-Така представлял собой скудно меблированную комнату в ничем не примечательном многоквартирном доме. Не трущобы, конечно, но чрезвычайно убогое здание с плохо работающим кондиционером, облупившейся краской и коврами, выглядевшими так, словно их не чистили с тех пор, как положили. Мексиканские наркобароны жили как императоры. Очевидно, Чао-Так предпочитал тратить деньги на другие цели.

– Статуэтка при вас?

Генерал осторожно положил рюкзак на стол:

– Деньги при вас?

Другая «шестерка» подал генералу портфель.

– Не возражаете, если я пересчитаю?

Чао-Так, не слушая, словно жадный ребенок в рождественское утро, набросился на рюкзак генерала и стал рвать пузырьковую обертку, в которую был завернут Эанатум.

– Поосторожнее, – не удержался генерал. – В этом рюкзаке – двухтысячелетняя история.

Приземистый коротышка таец вертел стауэтку в руках, как обезьяна, изучающая особенно твердый орех. Но неожиданно что-то произошло. Лицо Чао-Така потемнело. Он сильно тряхнул статуэтку, как ребенок – погремушку, после чего стал что-то орать на тайском. Двое его людей ворвались в комнату. Каждый изучил основание статуэтки, зачем все трое злобно уставились на генерала.

• Предыдущая
• 26/70
• Следующая