Вертолет - Щупов Андрей Олегович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/19
• Следующая

– Ладно, побежим отсюда. Так… «Фрейд не зря называл религию иллюзией. Вероятно, это справедливо, но даже в таком случае утверждение не решает изначальной проблемы. Фантом ли, истина – никто не в состоянии доказать, что именно движет человеком, что управляет миром. Люди не знают смысла жизни, и впору заявить, что искомого нет, что горизонт остается горизонтом, сколько к нему не иди. Но если так, стало быть, нет и какого-либо смысла в вере. Единственная ее суть – помощь, единственная форма – соломинка тонущим»…

– Я тоже раз тонущего спас, – вспомнил Матвей. – Думал, вытащу – отблагодарит. Пузырек там поставит или еще что. Хрена там! Отошел в кустики – вроде как отжаться – и смылся. Все они, тонущие, – с хитрецой…

– «Укрепление слабых, отчаявшихся – вот функция веры, – продолжал Южин, – и противопоставление религии науке – архинелепо»…

– Это, часом, не Ленин написал?

– Да нет… – Южин кашлянул. – «Ибо… Ибо корень религии кроется отнюдь не в отторжении физики мира, а в потребности ощущать сколь-нибудь надежную опору под ногами. Вера – наиболее доступное средство для обретения таковой. И отход от религии осуществится не с техническим прогрессом, а с прогрессом духа, который не искоренит веру, а лишь изменит ее формы, ее внешнюю подачу. Технический прогресс – помеха религии лишь на узком временном этапе. Наука не излечивает человеческие комплексы, она лишь приближается к ним на расстояние вытянутой руки, в бессилии замирая. На иное она и не способна, так как главный ее стимул – туманный рубикон материального благополучия. Но слаще сахара и солонее соли людям, как они ни мудрят, никогда не потребуется. Рост человека – в ином, и по мере приближения к материальному благополучию наукой будет заниматься все более единичное число энтузиастов. Надежда на сытость СЕЙЧАС – основной рычаг науки. По достижении же искомой сытости человечество окунется в вакуум, а вот тогда начнется усиленный поиск новых верований, возврат к старым»…

– Да… – Матвей широко зевнул. – Что-то знакомое, а что – не пойму. Может, все-таки Ленин? Ты взгляни на имя.

– Имени нет, поскольку нет обложки, – Южин покрутил в руках книгу. – А по-моему, умный дядька писал. Мне нравится.

– На бумаге оно всегда по-умному выходит. Ты в жизни ум прояви!..

– Точно. У меня вот бабка тоже умная была, утром молилась, перед сном чего-то шептала, а спорить со мной боялась. Знала, что переспорю. И всю жизнь зарабатывала какие-то крохи.

Сергей мечтательно забросил руки за голову, протяжно зевнул.

– Был у меня поп знакомый. Пил так, что завидно становилось. На «Волге» разъезжал, книги галиматьей называл. Я, – говорит, – Бога нутром чую и вас, подлецов, этому обучу!

– И научил?

– Откуда ж мне знать. Он не мне это говорил, а так – вообще…

– Так что? Читать дальше или нет? – не дождавшись ответа, Южин настырно продолжил: – «…Верно, что опасно преподносить религию с детства, лишая навсегда любопытства, загадочное объясняя сомнительным. Религия – состояние не разума, но духа. Без предварительного вызревания не будет и свободного выбора, который делается лишь по достижении зрелого возраста»…

– Зрелый возраст – это, значит, когда? Когда в армию гонят или когда жениться можно?

– Наверное, когда паспорт выдают.

– А если, к примеру, в четырнадцать обвенчаться с какой-нибудь? Я слышал – разрешают. В порядке исключения. Отличникам там разным, комсомольцам. Так они что? Тоже, значит, зрелыми становятся?

– Раз без паспорта, значит, нет.

– Так мне читать или не читать?

– Не надо, Вань. Голову кружит. Лучше поедим… А? Никто не против? Устроим ленч номер два. Или ланч, не знаю, как там правильно…

– Это всегда пожалуйста! Ужин или там ланч – не важно. Если дожидаться, когда сядет солнце, сдохнуть можно. А желудок – орган святой, на него наступать нельзя.

Константин, морщась, сел, несвежими глазами оглядел сверкающую под солнцем крышу.

– Между прочим, орлы, пище скоро конец. Так что опять требуются добровольцы.

– Уж на эту надобность добровольцы всегда отыщутся! – Матвей с готовностью поднялся. – Кто со мной, братцы-проглоты? Предупреждаю, фуражиров надобно трое.

Южин отложил книжку, вскинул руку.

– Чур, я!

– А нога твоя как? – строго поинтересовался сержант.

– Могу сплясать, если хочешь.

– Ладно, годишься. Кто еще, господа офицеры?

Какое-то время господа офицеры скромно помалкивали. Наконец со вздохом перевалился на спину Сергей.

– Не о том мы думаем. Ох, не о том! Как говорится, не хлебом единым…

– Не хлебом – это точно! – Матвей хмыкнул.

– А что? Вот сейчас бы сюда Лизу-Лизоньку из нашей библиотеки. Разве плохо было бы?

– Ага, а она тебя пяточкой бы! По шиферу! И всех делов.

– И пусть. Я не против. Хоть пяточкой, хоть каким другим местом.

– Только что от тебя тогда останется?

Чибрин захрюкал, явственно представив неосторожную встречу Сережи Марецкого и библиотекарши.

– И ничего-то вы в этих делах не смыслите! – Сергей лениво поднялся. – Сколько мы уже здесь? Почитай, неделю. И ни одной женщины кругом. Катастрофа! Драма и трагедия!..

Матвей уже взваливал на загривок катушку трофейных ниток. Южин вытянул из вертолета за ремни пару автоматов.

– И осторожнее там! – напутствовал Константин. – Знаю вас, оглоедов!

– А знаешь – помалкивай! – нагловато откликнулся Сергей.

– Разговорчики!..

– Давай, давай, командуй. Поглядим потом, кто останется без второго и третьего.

– Совсем распустились, – Константин вздохнул.

Глядя на удаляющихся фуражиров, капитан Чибрин придвинулся к нему.

– Погутарить надо, майор.

– Надо, значит надо. Говори.

Однако капитан начал издалека, рассеянно взяв в руки книгу, отложенную Ваней Южиным.

– Откуда такое чудо взялось?

– Спроси что полегче. Должно быть, Серега притащил. Библиотеки на вертолете не полагается. Разве что пара каких-нибудь уставов… А его подружка вечно ему какую-нибудь ерундовину в сумку засовывала. Не всегда же в небе патрулируешь. Иной раз на базе торчать подолгу приходится – ждать очередной дозаправки или команды сверху. Вот Серега и читал от скуки.

– Что-то не то ему на этот раз дали.

– Да уж… – Константин снова вздохнул.

– Ладно. Без книг, так без книг, хотя и жаль… А я вот что хотел сказать, майор. Придумать бы надо что-нибудь. Безделье до добра не доводит. Спим, загораем, глаза трем. Серега твой за женщинами на этажах подглядывает в бинокль, Матвей трофеями начал увлекаться – вместе с продуктами булавки какие-то прет, пуговицы. На кой ляд они, спрашивается? Вчера копейку медную приволок, войлоком не поленился начистить.

Константин рассеянно потер подбородок.

– Все верно, капитан. Бардак у нас, если разобраться. Дисциплинка падает. Но ведь надо же мужикам чем-то заняться. А то со скуки помрут.

– Вот я к тому и веду! Придумать надо им занятие. А кто придумает, как не мы с тобой?

– Что, есть конкретные предложения?

– Как тебе сказать, – Чибрин поморщил нос. – Много чего можно выдумать, но главное – чтобы смысл был, польза какая-нибудь. Согласен?

– Ну, положим, – Константин кивнул.

– Вот и надо поднапрячь мозги. Помнишь, Матвей драку где-то внизу видел? Кто-то там разбил витрину и так далее?

– И что же?

– Так может, нам это – патрулированием заняться? – смутившись собственного предложения, Чибрин кашлянул в кулак. – А что? Вооружение имеется, почему бы не помочь той же милиции? С ночным режимом у нас так и так нелады, а тут и работенка, и польза. Хоть как-то начнем оправдывать отворованное.

– Ну… Не так уж много мы и воруем, – Константин пожевал губами. – А в общем ты, конечно, прав. Не мешало бы заняться делом. И за патрулирование я проголосовал бы двумя руками. Проголосовал бы, если бы не одно «но».

– Что еще за «но»? – Чибрин нахмурился, готовясь возражать и отбиваться.

– Видишь ли, капитан, не долго мы таким образом пролетаем.

• Предыдущая
• 10/19
• Следующая