Доноры - Щупов Андрей Олегович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/42
• Следующая

Неожиданно для себя самого Виктор хрюкнул. Ему стало смешно, а она, услышал его хрюканье, с готовностью рассмеялась. Ей было хорошо: красивые губы, замечательно розовый, скрывающийся за жемчугом зубов язык — все исправно работало, подчиняясь молодой хозяйке, не допуская и мысли о каком-либо саботаже.

— Как подлечишься, обязательно вернемся в город, — сообщила она, отсмеявшись. — Это дело так просто мы им не спустим. Сначала навестим твой паршивенький отдел профилактики, а чуть позже прогуляемся в гости к Графу. Жаль, ты сразу не сказал, что он находился в той машине. Уж я бы обязательно вернулась. Вот было бы здорово отстричь ему усы! Такого позора он уж точно не снес бы! — Летиция снова рассмеялась. Развеселая ее дрожь через грудь и упругие колени передавалась голове Виктора, и он ничуть не протестовал.

Проворная рука девушки поднялась от живота к лицу донора, ноготками осторожно заскользила по щеке. Эти ощущения он тоже помнил прекрасно.

— Ты знаешь, а ведь я, наверное, тебя люблю, — призналась Летиция. Виктору отчего-то показалось, что она и сама изумилась собственному признанию. — Действительно! Чего ради я пустилась бы на все эти безумства? Или ты считаешь, что я сумасшедшая?

Виктор затаился, не отвечая. Он ждал продолжения, хотя про себя тотчас решил, что Летиция лжет. Может быть, искренне полагая, что сейчас это и есть та самая ложь во спасение. Она не любила никого и никогда. И вероятно, не способна была полюбить, ибо любила слишком многое и слишком многих. И все-таки Виктор напряженно ждал продолжения. Ложь во спасение казалась такой приятной…

Увы, продолжения не последовало. Откуда ни возьмись на машину упала рычащая тень, Летиция притормозила. Пришлось срочно просыпаться.

— Что это, Тицци?

Вокруг ревел настоящий ураган. Песок вздымало бешеным вихрем, крутило в воздухе, застилая свет. Видимость снизилась до нулевой.

— Черт побери, это же вертолет! — Летиция, пригнувшись, выглянула в окно. — Они прямо над нами.

— Думаешь, это полиция?

— Думаю, что в любом случае разумнее остановиться, — заглушив двигатель, Летиция спешно подняла стекла справа и слева. В кабину и без того успело напустить целое облако пыли. Словно по мановению волшебного жезла, буря улеглась. Видимо, оценив их уступчивость, вертолет отлетел чуть в сторону и завис над землей.

— Действительно полиция, — на этот раз она рассмотрела окраску гигантской стрекозы. — Кстати, если хочешь, мы можем сбить ее.

— Сбить? Каким образом? — он ошеломлено взглянул на девушку.

— Очень просто. Дождемся, когда они сядут, разгоним машину и саданем их в бок. Как твой любимый Покрышкин.

— Покрышкин не ходил на тараны. Потому и стал маршалом авиации. Поэтому, если хочешь дожить до маршальства…

— Ишь ты какой! Всего сразу не бывает, желай чего-нибудь одного! — довольная, она улыбнулась. Изящным движением головы откинула назад черную гриву волос. — Не бойся. Раз мы ничего такого не хотим, стало быть, и тарана не будет. Зачем нам маршальство, верно?

Разобраться в ее логике не представлялось ни малейшей возможности, и хотя Летиция всего-навсего шутила, ему показалось, что в голосе ее звучит некое сожаление. Так передумавший хулиган со вздохом опускает рогатку.

— Но-но! Не вздумай! — Виктор на всякий случай погрозил ей пальцем.

И, конечно, она сделала то, чего он меньше всего от нее ожидал, — подавшись к Виктору, обхватила его щеки руками и нежно поцеловала в губы. И тут же еще раз — уже не столько нежно, сколько с азартом легко разгорающейся молодости.

С некоторым смущением Виктор моргал. Да, елки-палки! Она действительно была молода, а он был стар, ужасающе стар. Разница эта, нет-нет, да била ему по глазам, колола шипом розы, к которой так часто он пробовал неосторожно прижаться. И наверное, дело заключалось даже не в возрасте, — в чем-то совершенно ином, но в чем именно, он так и не мог разобраться по сию пору.

— Для ласк сейчас не самое подходящее время, — растерянно пробормотал Виктор.

— Напротив, самое-самое, — легко возразила она. — Эти болваны посадят нас в разные камеры, вот увидишь. А целоваться сквозь стены человечество еще не научилось…

Громыхание мегафонов заглушило ее фразу.

— Медленно отворите дверцы и выходите из машины с поднятыми руками!

Вертолет продолжал зависать над землей метрах в тридцати от них. Стволы могучих «Мини-Ган» угрожающе целились в сторону беглецов. Виктор не понаслышке знал силу этих скоростных пулеметов. В пару секунд они способны были превратить автомашину в полыхающий дуршлаг. Он посмотрел на Летицию.

— Ну что, амазонка? Пойдем сдаваться?

Она пожала плечиком. Сдаваться эта барышня явно не привыкла. Прежде чем отворить дверцу, она проворчала:

— Надеюсь, машину они догадаются перегнать в город. Я одолжила эту колымагу всего на один день у знакомого психопата. Если не верну в срок, он очень обидится.

— Что-то ты не вспоминала о нем, пока мы направлялись к пещере.

— Сам видишь, обстоятельства изменились.

— Ладно, крошка, не будем их злить, — Виктор торопливо пожал ее кисть. — Если что, вали все на меня и на ОПП. Но лучше не слишком афишируй свою осведомленность. Просто проезжала мимо, решила помочь.

— Не учи ученого, — она с бравадой распахнула дверцу и, оправив на бедрах коротенькую юбочку, выбралась из кабины. Виктор поторопился вылезти с другой стороны.

— Я сказал: с поднятыми руками! Оружие, если таковое имеется, отбросить на пять шагов перед собой. Бросать левой рукой, держа за ствол!..

Пропустив мимо ушей тираду об оружии, Виктор покорно сложил ладони на затылке. Плечо привычно отозвалось болью. Летиция, обойдя машину, приблизилась к нему и заботливо оправила на доноре куртку. Смешливо покосилась на его руки.

— Не переусердствуй, Вичи! Не забывай, что ты ранен.

Из приземлившегося вертолета один за другим выпрыгивали вооруженные полицейские.

— Вы что, не слышали команды?! — один из них целился из револьвера в Летицию.

— Я, офицер, все слышала, но не все поняла. Решила, что это относится только к мужчинам, — последнее слово Летиция почти пропела, произнеся по слогам. Очень медленно, словно издеваясь над блюстителями правопорядка, она стала поднимать руки. Она поднимала их, не сгибая, через стороны — так, словно делала гимнастику или собиралась нырнуть с водной вышки. И, конечно же, коротенькая юбочка по-своему отреагировала на это движение. Уразумев, какую картину он рискует увидеть в самом скором времени, полицейский качнул револьвером, хмуро пробурчав:

— Бросьте ваши штучки! Разумеется, сказанное относилось только к мужчинам.

Летиция немедленно сложила руки на поясе, деловитой развальцей направилась к вооруженным людям.

— Учтите, он серьезно ранен. Так что по возможности обращайтесь с ним аккуратно.

Двое из вертолетной команды, приблизившись, быстро обшарили машину, еще двое топтались возле Виктора, внимательнейшим образом ощупывая его одежду. Ни тех, ни других он не замечал. С глупейшей улыбкой на лице Виктор наблюдал, как, отведя офицера под локоток в сторону, Летиция что-то весьма эмоционально ему втолковывает. Полицейский чин стоял перед ней провинившимся, но не утерявшим еще упрямства мальчуганом. Стриженый его затылок часто и расстроено кивал. Руки Летиции все более энергично жестикулировали перед носом офицера. Завороженный ее красноречием, он не делал ей ни единого замечания…

Сколько себя помнил Виктор, женщины, напоминающие Фаню Каплан, ему никогда не нравились. Не нравились и Софья Перовская с Верой Фигнер. Единство жестокости и женского начала ассоциировалось у него с чем-то абсолютно противоестественным. Захватчик и воин мужчина — было явлением мерзким, но тем не менее привычным, а потому вполне приемлемым. Женщина, получающая удовольствие от чужой смерти, была страшнее, чем женщина — наркоманка и алкоголичка. Старуха с косой была все-таки старухой, но даже и здесь женское обличье он воспринимал как некую ошибку или неточность народных сказаний. Виктор не верил в орлеанских дев, не верил в суровых комиссарш с осиными талиями и сухо поджатыми губами. Они казались ему некими жутковатыми призраками, материализовавшимися по халатному недосмотру природы. И тем ужаснее было его признание собственных чувств к Летиции. Все более он ощущал крепость ловушки, в которую угодил. Виктор сознавал, что отказаться от Летиции вторично ему будет во сто крат труднее. Он угодил в клетку, и дверца этой клетки немедленно закрылась на замок. Ключиком, запершим замок, послужили те самые слова, которые Летиция произнесла в машине…

• Предыдущая
• 37/42
• Следующая