Доноры - Щупов Андрей Олегович - Страница 1

• 1/42
• Следующая

Погоня казалась беглецу хищным зверем, вроде пумы или полярного волка, что с подвыванием семенил следом, время от времени облизывая огненным языком спину и икры бегущего. Он бежал по заброшенным кварталам уже довольно долго, но по-прежнему не мог оторваться от преследователей. Все обильнее кровоточило плечо, и оставалось только радоваться, что его ранило не в ногу. Пока он способен был передвигаться, сохранялась возможность и уцелеть.

Человек остановился. Впереди его поджидало освещенное пространство, и почти с ненавистью он взглянул на зависший в высоте ярко горящий фонарь. Он прекрасно знал, что произойдет с ним, едва его увидят под этим безжалостным светом. Вот тогда они точно не промахнутся, сопоставив прицел с мушкой самым роковым для него образом.

Рукой беглец зашарил на груди. Темный футляр с коротким отростком антенны оказался в ладони.

— Рупперт, откликнись же наконец! Я ранен, мне нужна помощь. Срочно нужна помощь!..

Рация безмолвствовала, шуршание эфира напоминало шипение множества разбуженных от спячки змей.

— Ты слышишь меня, Рупперт! На этот раз мне не оторваться. Молодчики Поджера разыгрались всерьез. Если хочешь, я аннулирую договор. С этой самой минуты…

Первая пуля взвизгнула над головой, вторая отколола от угла здания, за которым он прятался, приличный осколок. Кирпичная крошка больно хлестнула по щеке, беглецу стало по-настоящему страшно. А рация в руке продолжала испускать равнодушное шипение.

Торопливо прицелившись, мужчина дважды выстрелил из пистолета в фонарь. Затея не удалась. Стрелок он был не ахти какой. С таким же успехом можно было бы пытаться перемахнуть улицу единым прыжком. И, еще раз вглядевшись в темноту, доносящую до него топот преследователей, беглец решился. Лопатками оттолкнувшись от каменной стены, с шумом дыша, он помчался через залитую мертвенно-бледным сиянием улицу. И тотчас позади ожесточенно загрохотало. Ночные загонщики не собирались жалеть патроны. Уже на середине проезжей части человек споткнулся, неловко пробежав еще немного, перешел на вялый бессознательный шаг. Его повело влево, и мужчина описал почти замкнутый круг, прежде чем растянуться на тротуаре. Уже в упавшего, в него вонзилось еще несколько пуль.

Спустя пару минут, подвывая сиреной, на улицу вылетел автомобиль с полицейской мигалкой. Голубые блики метнулись по стенам домов. Держась настороже, из машины выбрались двое в униформе. Один из полицейских склонился над лежащим, внимательно вглядываясь в обагренные кровью руки убитого. На правом мизинце он обнаружил то, что искал — массивное кольцо необычной конфигурации.

— Да, это он, — полицейский оглянулся на коллегу. — Черный Дик будет доволен. Его подопечный благополучно скончался. Если он до сих пор на связи, можешь передать это ему прямым текстом.

— Нет уж… Передавай сам, если желаешь. Мне эти забавы никогда не нравились. — Полицейский, прячущийся за машиной, мрачновато следил за дальним, теряющимся во мраке концом улицы. В руках его тускло поблескивал револьвер.

— Можешь расслабиться, мы им не нужны. — Его коллега выпрямился в полный рост, с любопытством посмотрел на фонарный столб. — Бьюсь об заклад, его погубил свет. Рупперт говорил, что он малый из юрких. Если бы не этот фонарь — как знать, возможно, пареньку удалось бы смыться.

— Возможно. Но надолго ли?

— Тоже верно, — полицейский кивнул. — А все оттого, что их не учат как следует стрелять. Дурацкая предосторожность.

— Только не болтай об этом на каждом углу.

— Это уж само собой. — Вернувшись к автомобилю, напарник с кряхтением втиснулся на переднее сидение, щелкнул тумблером машинной рации.

— Вызываю дежурного ОПП. На связи патрульная машина спецсопровождения.

Откликнулись почти сразу, и полицейский коротко доложил о случившемся.

— … Все верно, мертвее не бывает. Шесть или семь пуль в туловище, одна в затылок. Судя по всему, работали ребятки из шайки Поджера. Их тут целая кодла по улицам сновала. Насолил им ваш птенчик… Ну, да!.. Вдвоем мы, понятно, не стали вмешиваться. Что?..

Он с усмешкой взглянул на коллегу. Покачав головой, снова поднес к губам микрофон.

— А чего вы, интересно, от них ждете? Что от всей этой швали они станут защищаться голыми руками?

— Олухи, — пробормотал второй полицейский. Прислушиваясь к разговору коллеги, он продолжал следить за улицей. — Грязные олухи…

— … Да, рассмотрел. У него «парабеллум». Номер, разумеется, вытравлен, обойма легонькая, как перышко… Конечно же, расстрелял все до последнего патрона и, очень надеюсь, кого-нибудь зацепил…

Рация зашуршала помехами, в голосе объяснявшегося с патрульной машиной сквозило очевидное раздражение. Продолжая прислушиваться и по мимике товарища догадываясь о смысле произносимого, второй полицейский снова несдержанно чертыхнулся.

— Их бы сюда сейчас! И носом ткнуть в спину этого парня!..

Когда с переговорами было покончено, патрульный в кабине откинулся на спинку сидения, расслабленно вытянул ноги.

— Ну, что там они сказали?

— Сказали — сидеть и ждать. Не дергаясь, не проявляя инициативы. Подъедет группа Малькольма, заберет тело. — Патрульный вновь обратил взор к фонарю. Со злостью процедил: — А все из-за того, что бедолагу не научили как следует стрелять.

Вытащив револьвер, он выстрелил, почти не целясь. Фонарь брызнул осколками. Улица, двое полицейских, машина и тело убитого погрузились во мглу.

Десять лет в одном классе, за одной партой — это внушает надежды. Так ему по крайней мере казалось еще пять минут назад. Действительность убедила Виктора в обратном. Черт его знает, чего ждал он от этого звонка, но с неожиданным ужасом он вдруг понял, что не в состоянии больше слушать однокашника. Все эти округло-безличные «ладненько» и «ясненько», прилетающие с того конца провода, раздражали его, вздымали в душе неясное озлобление. Разговору не суждено было стать спасительной соломинкой, — напротив, Виктор еще больше утвердился в правильности выбранного решения. И даже не в правильности, а в некой роковой закономерности. Естественно, все вокруг было неправильно. Все до последней мелочи. Своей очевидной неправильностью поражал весь мир, вся вселенная, и мозг, измученный безуспешным поиском того, что можно было бы считать правильным, прибег к последнему из оставшихся выходов.

Увы, беседа с однокашником не помогла. В голосе, бубнившем из трубки, звучало все то же вежливое бездушие. Какого рожна он вообще затеял этот разговор!.. Виктор нервно прикусил губу… К нему, столь рано познавшему прелести эмиграции, исколесившему пол-Европы, испытывали в Отечестве нездоровый интерес. Хуже всего было то, что даже самым близким людям передалось это шкодливое любопытство. А как же! Эмигрант, прошедший войну и плен, избравший местом поселения чужбину! Тут, кто хочешь, стушуется. Здешние же новоиспеченные друзья и приятели понятия «эмиграция» не понимали вовсе. Возможность раскатывать по планете измерялась наличием свободного времени и толщиной кошелька. Не более и не менее. Да и к войнам они относились поспокойнее. Политические убеждения превращались в нечто осязаемое лишь с приближением к границам нефтяного Востока и той же непредсказуемой России…

Непринужденно объяснив, что живет он нормальненько, однокашник переметнулся на тему торговли машинами и компьютерами, и в интонациях его впервые промелькнули нотки заинтересованности. Виктор стиснул зубы. Это было уже чересчур! Открыть в друге детства, стопроцентном русском «Ванюшке», местного люмпена-капиталиста — это надо было специально додуматься и подстроить!.. Не дослушав фразы, он положил трубку.

Виктор снова исчез. На потрепанном жизнью диване третьесортного гостиничного номера очутился мужчина по имени Вилли — с седыми, переходящими в неряшливые баки висками, с глубокими, прорезавшими лоб морщинами.

Вялым движением вновь образовавшийся Вилли провел ладонью по подбородку. Колючая трехдневная щетина останется теперь, видимо, навсегда. Заставить себя побриться у него просто не хватит сил. Да и кого заинтересует такое пустяковое обстоятельство, что тридцатилетний покойник выглядит на все сорок! Умирать можно в любом возрасте. Были бы, как говориться, под рукой петля и надежный крюк.

• 1/42
• Следующая