…Все это следует шить - Щербакова Галина Николаевна - Страница 5
- Предыдущая
- 5/5
Но мне не было больно, я нормально, дышала, и тогда я сообразила, что это не кровь, а нежность — к девочке напротив, а через нее к Динке, на которую когда-нибудь зашипит Ленка, а не будет моих колен, в которые Диночка уткнется. А ведь мне хотелось сунуть в нос записку Ленке, сказать ей «Сволочь!» и уйти. Уйти навсегда. Поняла, что не скажу этого ради Динки и себя. Ради возможности нашей уткнуться друг в друга. Какое-то время я думала только о Динке, какая она была, когда ее принесли из роддома, когда она села, потом пошла, а первое ее слово было «огонь». И тут я поняла, что мне все равно, кто ее отец и даже кто мать. Она для меня существовала сама по себе, моя куколка, мое счастье. Меня обуял ужас: а вдруг она не родилась бы?
И так странно, но я мысленно, хотя холодно и сурово, поблагодарила Ленку, эту идиотку и сволочь, что она не сделала аборт, а на ее месте большинство именно так и поступили бы. Ленка хитро, расчетливо все устроила, получается, все-таки ради ребенка. И у меня не то что кончилась ненависть, она как бы отодвинулась, и я стала думать уже о троюродном, который в этот момент стеклит лоджию, так как при этом условии у них есть возможность разменяться с соседом на двухкомнатную, а значит, и родить еще ребеночка. И что я против этого пойду наперерез со старенькой пожелтевшей запиской, написанной перепуганной до смерти дурочкой.
— Знаете, — продолжала Тамара, — ненависть отползала, как гадина. Она еще смердила во мне, она еще вся была оскалена, но она уже отползала…
Конечно, оставался Сергей, который должен был прийти ко мне завтра. Оставалась Рона, которую я оттолкнула, но, согласитесь, это же я в истории главная дура, а не они. Значит, так мне и надо — такую подругу и такого любовника.
Рона сидела и тряслась у меня дома, думала, что я убью кого-нибудь или кинусь в омут. Я ей сказала: «Уходи».
Она стала просить прощения, но почему-то криком, и все повторяла, повторяла, что я у нее одна. И мне ее стало жалко. На столе лежали лимоны, орехи, этот чертов Биттнер, это ж какой в душе надо иметь ком добра и зла в сплаве, чтоб одной рукой делать одно, а другой — другое? Я ее отпоила чаем, а ее всю трясло как в лихорадке… Пришлось оставить ночевать.
Сергея я, конечно, больше не пустила. А вот почему — не сказала. Сказала: «Все!» А он норовил переступить порог и ставил ногу в притвор. Как мальчишка. Видимо, он видел в моем лице не гнев, а мягкость… И не так ее понял.
А дело в том, что кукла моя, счастье мое, щербатая моя мордочка похожа на него как две капли воды. Ну как я его могу ненавидеть? Как? Хотя все кончено. Навсегда… И никакую кофту я перевязывать не буду. Куплю новую. Дорогую. От какого-нибудь Версаче. Или он не вяжет? Обожаю эту песню:
- Предыдущая
- 5/5
