И солнце снова в небе - Фадеева Маргарита Андреевна - Страница 5

— Не надо. — Главный Врач откинулся на спинку стула и объяснил: — У тебя новая болезнь. Раньше ее здесь не было. Я назвал ее темной болезнью, потому что появилась она, как только исчезло солнце. И я думаю, что она пройдет, когда солнце вновь засияет на небе. Можешь идти, — отпустил он Катушку.

— Дайте мне что-нибудь, доктор, — не уходил Катушка.

Главный Врач посмотрел на него и сказал сестре:

— Выпишите ему касторку. Пусть принимает по две ложки утром и вечером.

Я расхохотался. Касторку только от желудка дают. Уж это-то я знаю точно.

А к столу уже подходил Стручок. Он не отличался таким завидным здоровьем, как Катушка. Частенько бывал в больнице и, не дожидаясь приглашения, стал расстегивать рубашку, чтобы врач осмотрел его.

— Не надо. Не раздевайся, — остановил его врач. — Скажи, на что жалуешься.

— Ничего не болит. Ни голова не кружится, ни сердце не замирает, и ноги ходят, и руки здоровы, а работать не могу. Стану землю копать под редиску, в одном месте копну, а в двух местах нетронутой землю оставлю. Возьмусь помидорную рассаду высаживать… Рвану коре шок из парника, ткну в грядку и не беспокоюсь, что оборвал, что рассада не приживется. Помоги, доктор!

— И тебе касторка полезна, и у тебя темная болезнь. Пей три ложки по утрам и вечерам.

Я снова расхохотался. Касторка от плохой работы. Оказывается, Главный Врач тоже больной. Лечит для вида. Гусиное Перо и Ежик опять одернули меня, а стоявшие рядом в очереди пригрозили:

— Выведем. Почему смеешься?

Я с трудом сдержался… В памяти у меня невольно всплыл забавный случай. Однажды мне лень было выучить урок. Хотелось скорее идти гулять, и я торопливо, лишь бы отделаться, кое-как списал упражнение и сказал отцу, что задание выполнил. Посмотрел мастер Трофим на мою работу и сказал:

— Недобросовестный человек ты, сынок. Выполнил задание, лишь бы отделаться, лишь бы сказать учителю, что все сделано, чтоб он тебя не ругал. А на самом деле — грош цена твоей работе. Ни ума ты не вложил в нее, ни старания. Формализм — это плохая штука.

— А чем лечиться от этого формализма? — спросил я.

— Прилежанием, — ответил мастер Трофим. — Только прилежанием да старанием…

Следующим к Главному Врачу подошел портной, но его жалобы не успели услышать. Гусиному Перу надоело стоять в очереди. Он обошел всех стоявших и сидевших вдоль стен, оттолкнул в сторону портного и заявил:

— Мне дорога каждая минута. Я изобрел музыкальную меленку, сделал лодку-самоходку, теперь мастерю солнце, а для работы никаких условий нет. Вы — доктор, вас слушаются. Распорядитесь, чтоб мне дали большой дом, хорошую еду. На сытый желудок хорошо работается и приходят умные мысли.

— Видел твою лодку-самоходку. Слышал про музыкальную меленку, — ответил Главный Врач. — Будет тебе дом. Принесут тебе пищу, а солдаты санитарной армии в твоем распоряжении. Они выполнят все твои поручения.

Мясник Туктук дал каждому солдату санитарной армии, убиравшему загон и двор, по четыре монеты. Я решил их истратить и пригласил Ежика в харчевню.

На крыльце стоял хозяин ее и пухлыми руками упирался в похожее на бочку туловище, которое держалось на кривых ногах.

— Проходите. Милости прошу, — пригласил он, жестом указывая дорогу.

Мы сели за стол. Я отдал монетку и попросил жареную картошку.

Расторопный повар с сияющей на лице улыбкой принес сковородку.

— Кушай на здоровье. — Он поклонился и поставил на стол сковородку, в которой я увидел только картофельные крошки, несколько поджаренных кусочков лука и жирные пятна.

— А картошка где? — спросил я у повара, но тот не ответил и ушел. Видимо, он считал, что так и положено: подавать пустую сковородку посетителю. Так же думал и Ежик, потому что взял нож и стал соскабливать картофельные остатки.

Поглядев по сторонам, я увидел, что другие делали то же самое.

Мне не хотелось уходить голодным. Я отдал повару еще одну монету и попросил принести пельмени. Повар принес на подносе два блюда. Запах свежего мяса, приправленного перцем и лавровым листом, приятно защекотал ноздри.

«Вот уж поем в свое удовольствие», — успел подумать я, пока повар ставил тарелку перед нами на стол. Я глянул в свою тарелку и не увидел никаких пельменей. В ней блестел пустой бульон с жирными звездами.

— Где же пельмени? Это одна вода, — опять обратился я к повару. — Принесите мне настоящих пельменей.

— Как не стыдно, — укоризненно обратился ко мне пожилой повар. — Посмотрите на своего соседа. Он ест, и ему наши пельмени очень нравятся.

Я посмотрел на Ежика. Он, действительно, глотал бульон — ложку за ложкой. Пожав плечами, я отдал третью монету и попросил принести просто два стакана сладкого чая.

Повар немедленно поставил передо мной два стакана с тепловатой водой, в которой никогда не было ни крупинки сахара, ни щепотки чая.

— Не буду пить! — возмутился я и встал из-за стола.

Повар не стал со мной разговаривать. Он покачал головой и ушел на кухню. Ежик тоже не поддержал меня, и я понял, что хозяин, харчевни только делает вид, что кормит своих посетителей, а те также для вида обедают, скребут вилками по сковородкам и звякают ложками по пустым тарелкам.

«Не удалось поесть, хоть книжку интересную куплю на последнюю монетку. Когда читаешь, забываешь о голоде», — решил я.

Но купить книжку в этот день мне не удалось. Книжная лавка была закрыта. На другой день я снова пришел за книгой. Меня встретил работник хозяина лавки. Звали его Кудряш. Над лбом его торчала копна пшеничных волос, под ними сияли наивные голубые глаза, и весело улыбался белозубый рот.

— Книгу хочешь купить? — спросил он меня. — Какую тебе? Что ты любишь?

— Сказки, — ответил я, — про бабу-ягу, про Иванушку-дурачка и Кощея Бессмертного.

Парень подал мне книгу, на обложке которой была нарисована мчащаяся по голубому небу в расписанной цветами ступе баба-яга с помелом в руках.

— Хороша книга! — обрадовался я. — Вот почитаю.

Открыл первую попавшуюся страницу, взглянул и расхохотался прямо в лицо Кудряша:

— Возьми обратно. Здесь читать нечего. Все страницы чистые.

— Читать? — нараспев проговорил Кудряш. — Это, когда солнышко в небе светило, читали. А теперь книги покупают не для того, чтобы читать.

— А зачем же?

— Книгами украшают комнату. Ставят на полки в книжных шкафах и потом показывают всем, какие они культурные, какие начитанные и в каком почете у них книга.

Я снова расхохотался и вышел. Кудряш растерянно смотрел мне вслед, наверное, он размышлял про себя: откуда взялся странный покупатель, которому нужно, что бы в книгах было что-то написано.

Вечером я возвращался после работы в санитарной армии. Мы в этот день собирали корень калгана и оказались довольно далеко от города. Когда вернулись, улицы уже окутали предвечерние сумерки. В некоторых домах чуть-чуть затеплились огоньки. На краю неба медленно поднимался еще очень бледный рожок месяца. Я засмотрелся на него и не заметил, как возле меня остановилась повозка. Кто-то грубо схватил меня, зажал рот, заломил назад руки, бросил на дно повозки и захлопнул дверцу.

— Не устраивай шума, — произнес возле меня зловещий мужской голос, и, хотя в темноте не видно было лица, я сразу узнал, что это мясник Туктук.

Повозка тарахтела, подпрыгивая по неровным камням мостовой. Мясник толкнул меня в угол и прижал своим тяжелым телом. Но ехали мы недолго. Вскоре повозка остановилась.

Туктук приоткрыл дверцу, чтобы я мог хоть немного разглядеть его, вытащил из-под плаща узкий длинный нож, которым резал окорока и колбасы, и раздельно, сопровождая каждое слово взмахом ножа, сказал:

— Помалкивай. А будешь шуметь, разрежу этим ножом на куски. Пойдем.

Он взял меня за руку, вытащил из повозки и повел в здание.

Оказывается, мы приехали в суд. «Что он хочет со мной сделать? Зачем привел сюда?» Я вертел во все стороны головой, все еще надеясь, что кто-нибудь хоть знаком, хоть жестом объяснит мне, что происходит. Но на мою беду знакомых вокруг не было, хотя возле коричневой двери с табличкой «Судья» толпилось много народу.