Собственность и государство - Чичерин Борис Николаевич - Страница 64

Таково учение Аристотеля, учение, в котором ясно, верно и глубокомысленно излагаются основные определения равенства и правды. Отсюда видно, что начало равенства имеет различное значение, смотря по тому, в какой сфере оно прилагается. В гражданских обязательствах господствует равенство числительное; здесь люди рассматриваются просто как свободные лица, и в этом качестве они равны между собою. В области политической, напротив, основное начало должно быть равенство пропорциональное. Одна демократия и тут, хотя не всегда последовательно, держится числительного равенства.

Это свойственное демократии смешение гражданского равенства с политическим в значительной степени господствует и в стремлениях нового времени. Индивидуалистическая философия XVIII века рассматривала людей как отвлеченные, равные друг другу единицы. С этой точки зрения, Французская революция, в которой идеи XVIII века нашли высшее свое выражение, провозгласила свободу и равенство основными и неотъемлемыми правами человека. С тех пор эти два начала сделались лозунгом не только демократической, но и значительной части либеральной партии в Европе.

Взглянем на учение этой школы. Разбирая его, мы яснее увидим, в чем состоит истинное существо равенства и какое оно должно находить приложение в человеческом общежитии. Для исследования этих вопросов мы должны прежде всего обратиться к тем законодательным памятникам, в которых Французская революция высказала свой взгляд.

Статья 3-я "Объявления прав человека и гражданина" гласит: "люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут быть основаны только на общей пользе". В статье же 6-й мы читаем: "закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право, лично или через представителей, участвовать в его составлении. Он должен быть один для всех, и тогда, когда он охраняет, и тогда, когда он наказывает. Все граждане, будучи равны в его глазах, одинаково имеют доступ ко всем общественным почестям, местам и должностям, сообразно с их способностью и без всякого иного различия, кроме их добродетели и талантов".

Эти начала были приложены к конституции 1791 г. В предисловии говорится, что "Национальное собрание, желая утвердить французскую конституцию на тех началах, которые оно признало и провозгласило, уничтожает безвозвратно учреждения, нарушающие свободу и равенство прав. Нет более ни дворянства, ни перии, ни наследственных отличий, ни сословных различий, ни феодального порядка, ни вотчинного суда, ни каких-либо проистекавших отсюда титулов, названий и преимуществ, ни рыцарских орденов, ни корпораций или знаков отличия, которыми доказывалось дворянство и которые предполагали различие рождения, ни какого-либо превосходства, кроме того, которое принадлежит общественным должностным лицам в исполнении их обязанностей. Нет более ни продажи, ни наследственности какой-либо общественной должности. Нет более, ни для какой части народа и ни для какого лица, привилегии, или изъятия из общего права всех французов. Нет более цехов, ни корпораций для занятий, промыслов и ремесел. Закон не признает более ни религиозных обетов, ни какого-либо другого обязательства, противного естественным правам и конституции".

Затем, в 1-м титуле говорится, что "конституция обеспечивает следующие естественные и гражданские права: 1) доступ всех граждан к местам и должностям, без иного различия кроме добродетелей и талантов; 2) равное распределение налогов между всеми гражданами, сообразно с их средствами; 3) приложение одинаковых наказаний к одинаковым преступлениям, без различия лиц".

Таким образом, весь средневековой порядок, основанный на неравенстве, на сословных преимуществах, на привилегиях был разом отменен и заменился полным равенством граждан, не только в гражданской, но и в политической области. Но это было равенство прав, а не состояний. Собственность, наравне с свободою и равенством, была объявлена "неприкосновенным и священным правом, которого никто не может быть лишен, разве этого явно требует общественная необходимость, законным путем признанная и под условием справедливого и предварительного вознаграждения" (ст. 17 "Объявления прав").

Позднейшие революционные конституции подтвердили эти начала. В "Объявлении прав", которое было поставлено во главе конституции 1793 г., самой радикальной из всех, равенство, даже прежде свободы, было признано прирожденным и неотчуждаемым правом человека и гражданина (ст. 2). "Все люди, - говорится далее, - равны по природе и перед законом" (ст. 3). "Закон есть свободное и торжественное выражение общей воли; он один для всех, и тогда, когда он охраняет, и тогда, когда он наказывает" (ст. 4). "Все граждане имеют одинаковый доступ к общественным должностям. Свободные народы не знают иных причин предпочтения в своих выборах, кроме добродетелей и талантов" (ст. 5). Однако и тут нет речи об ином равенстве, кроме равенства прав. Собственность, как и прежде, объявляется неприкосновенною. Она определяется как "принадлежащее каждому гражданину право пользоваться и располагать, по своему усмотрению, своими имуществами, доходами, плодами своего труда и своей промышленной деятельности" (ст. 16). "Никто не может быть лишен даже малейшей части своей собственности без своего согласия, разве этого требует общественная необходимость, законным путем признанная и под условием справедливого и предварительного вознаграждения" (ст. 19). "Никакой род работы, промышленности и торговли не может быть воспрещен гражданам" (ст. 17). "Всякий человек может отдавать внаймы свои услуги и свое время" (ст. 18).

Конституция 1795 г., поставивши, согласно с логическим порядком, равенство после свободы в исчислении прав, дает, вслед за тем, и определение равенства. Оно "состоит в том, что закон один для всех, и тогда, когда он охраняет, и тогда, когда он наказывает. Равенство не допускает никакого различия рождения, никакой наследственности власти" (ст. 3).

Таковы постановления конституций, выработанных Французскою революциею. Согласно с демократическою теориею, здесь равенство распространяется одинаково и на политическую, и на гражданскую область. Но и здесь и там признается только равенство прав, или равенство перед законом, вытекающее из равенства людей, как свободных лиц. Равенство имуществ не имелось в виду законодателями.

Эти начала подверглись весьма строгой критике со стороны Бентама. В своих "Анархических софизмах" знаменитый юрист, разбирая "Объявление прав человека", говорит по поводу 1-й статьи: "Все люди остаются равными в правах. Все люди, то есть все существа, принадлежащие к человеческому роду. Итак, ученик равен хозяину; он имеет такое же право направлять и наказывать своего хозяина, как хозяин направлять и наказывать своего ученика. Он имеет такие же права в доме своего хозяина, как и сам хозяин. То же самое прилагается и к отношениям родителей и детей, опекунов и опекаемых, мужа и жены, солдата и офицера. Сумасшедший имеет такое же право запереть своих сторожей, как и те его. Идиот имеет такое же право управлять своим семейством, как и семейство управлять им. Если все это не заключается вполне в этой статье, то она не означает ничего, решительно ничего. Я очень хорошо знаю, - замечает Бентам, - что авторы "Объявления", не будучи ни сумасшедшими, ни идиотами, не думали установить такое безусловное равенство. Но чего же они хотели? Невежественная толпа должна ли была понимать их лучше, нежели они сами себя понимали?"

Эта критика несомненно заключает в себе верную мысль. Безусловного равенства, какое здесь провозглашается, быть не может.

Люди не суть только отвлеченно свободные лица; они имеют и разные другие свойства и отношения, которые должны приниматься во внимание законом и которые, вследствие того, видоизменяют вытекающее из свободы равенство прав. Но за этими видоизменениями и исключениями не надобно упускать из виду самого начала, как делает Бентам. С своей утилитарной точки зрения он за частностями не видит существенного.