Уничтожить Израиль - Щелоков Александр Александрович - Страница 52

• Предыдущая
• 52/78
• Следующая

— Интересный вопрос. Как же это сделать?

— Ты знаешь, что такое колонковая труба?

— Скорее нет, чем да. Излагай.

— Колонковая — это стальная труба среднего диаметра. На одном ее конце на резьбе закрепляют режущий инструмент — коронку. Другой конец этой трубы крепится к металлическим штангам вращающейся свечи. Коронка при вращении прорезает породу. Внутрь трубы входит цилиндрический стержень подрезанной породы. После того, как снаряд извлекают, в породе образуется скважина…

— Так, так… Уже светлее. Так, так… Если колонковую заполнить взрывчаткой, обеспечить взрывателями, а затем запустить в готовую скважину… Какая длина у колонковой?

— А какая нужна?

— Ты случаем в торговле не работал?

— Что, похоже?

— Умеешь торговаться.

— Потому что длину в конце концов я могу сделать и больше, и меньше.

— Тогда поладим.

— Только учти, захватить взрывчатку с собой я не смогу. Нужно, чтобы мне ее доставили.

— Скажешь генералу Травину, его орлы тебе что угодно и куда угодно доставят хоть в виде шоколадных конфет, хоть как мыло.

— Нет, пусть это будет пиво. В банках. Завода «Балтика».

— Тебе не кажется, что при всех запретах на спиртное может найтись кто-то, пожелавший втихаря выглотать одну или две банки?

— Вполне возможно.

— А если он напорется на банку со взрывчаткой?

— Не напорется.

— Ты уверен?

— Да.

— Почему?

— Потому что ты прав. Вместо пива лучше прислать два ящика свиной тушенки. С этикетками, на которых будут изображены свиные морды. Чушки крупным планом. И яркие надписи «Свиная тушенка», «Донгуз» — по-казахски и «Хук» — на дари. Арабским шрифтом.

— Таких этикеток, наверное, и не найти.

— Закажите. Это не будет дорого стоить.

С Лубянки на Земляной Вал Андрея вывез сам Травин. Он остановил машину на Берниковской набережной Яузы и предложил Андрею выйти. Они встали у парапета над грязной зажатой в каменный желоб рекой, по поверхности которой плыли радужные разводы масла. Некоторое время молчали. Потом Травин сказал:

— Эх, Назаров! Хороший ты мужик, но быть хорошим мужиком — не профессия.

— Я знаю…

— Знать-то знаешь, но ни хрена не понимаешь.

— А что мне надо понимать?

— Я скажу, при одном условии. Ты не будешь считать меня в чем-то замешанным. Не я втравил тебя в эту бодягу. Ты сам в нее влез. Мог бы и не переться в Минатом. Послал бы цидульку — и пусть колупаются. Нет, ты подставился. Поэтому все, что скажу, отнеси только на свой счет.

— Хорошо, отнесу.

— Андрей, ты знаешь, что ты уже сейчас фантом?

— В каком смысле?

— Не хотелось бы говорить, но ты в нашем деле — фантом. Тебя в природе просто не существует. Думаешь, в случае провала кто-то признается, что знал тебя или видел? Ты, — Травин поднес ладонь к губам и дунул на нее, — тьфу! Пустота! Если тебя не убьют, то психушки не минуешь. Встреча с президентом, договор на два миллиона, да ты об этом сестре расскажи, она не поверит. Если откровенно, то даже я тебя не видел.

— Куда уж откровенней. А как быть с тем, что я приходил на Лубянку, бывал в Кремле, меня видели многие люди?

— Ошибаешься. Тебя нигде никто не видел. Кстати, чтобы ты знал, корешки пропусков на всех, кто входит в наше здание или в Кремль, хранятся определенное время. Тебя пропускали без бумажек. Верно?

— Ну у вас и контора!

— На том держимся, Назаров. Служба такая. И потом, судя по тому, что донеслось до нас из Туркмении, ты вообще анархист и полубандит.

— Да ну?! — язвительно спросил Андрей. В том беспокойном состоянии, в котором он находился последнее время, дерзость помогала ему сохранять присутствие духа.

— Не пойми, что я тебя осуждаю, — сказал Травин. — Мне самому иногда хочется сбросить с себя хомут, оборвать вожжи и взбрыкнуть. Но вот как зажал себя в кулак на курсантской скамье, так и не могу ослабить зажим. Так что я тебя понимаю и прошу понять меня.

— Я постараюсь, — теперь Андрей заговорил спокойно, без всякой задиристости.

— Ты хороший мужик, Андрей, и мне не по душе подталкивать тебя в пустоту. Поэтому сделал все, чтобы хоть как-то прикрыть твою задницу. Запомни пароль. Если к тебе кто-то подойдет и скажет: «Я от Барышева», это наш человек. Положись на него в большей мере, чем на себя. Ты в этой игре кость «пусто-пусто». Тот, кого я пошлю — «шесть-шесть».

— Как я вам сообщу, что сделал дело?

— Этого не потребуется, — Травин отвел глаза. — Твоя забота — уничтожить штуковину. А о том, что это сделано, доложит наш человек. Да, видишь, вон у моста стоят два мента? Это тоже наши. Ты подойдешь туда, у тебя проверят документы. Найдут отсутствие регистрации и отвезут на вокзал. Для депортации в связи с нарушением режима регистрации и пребывания иностранцев в Москве.

— Спасибо, это очень хороший повод.

— Ладно, давай клешню, — Травин протянул Андрею руку. — Ни пуха тебе, Илья Муромец. И запомни: «Я от Барышева».

— Поселяйся! — милицейский сержант мощным тычком в спину вогнал Андрея в обезьянник линейного отделения милиции на железнодорожном вокзале. — Сиди и не рыпайся.

В вонючей металлической клетке вдоль стен тянулись лавки, наглухо привинченные к полу. Два алкаша, прижавшись спинами один к другому, тихо дремали в дальнем углу. Рядом, растянувшись во всю длину в балдежной дреме, кемарил третий клиент отделения. Пока Андрей приглядывал место, где можно сесть поудобнее, из полумрака появился человек.

— Салам! — сказал он и посмотрел на Андрея пристально. — Это ты, Сарбас?

— Кашкарбай! — Лишь всмотревшись в обросшее щетиной лицо азиата, Андрей узнал его. — Ты как сюда попал?

— А ты?

— Нет регистрации.

— У меня тоже.

— Когда уезжаешь?

— Дали сутки.

— Билет уже есть?

— Пока нет.

— Отпустят, пойдем вместе и купим. Договоримся так. Ехать поездом через Казахстан тебе опасно.

— Почему?

— Андрей, я приехал в Москву не на прогулку. Ты заключил договор. Теперь тобой дорожат. Ты нужен хану живым и здоровым. Меня прислали обеспечить твою безопасность. По мере сил здесь в Москве я этим и занимался. Ты дал обязательство на период договора выполнять все указания хозяина. Я сейчас передаю тебе его приказ.

— Слушаю и повинуюсь, — Андрей приложил руку к животу и отвесил глубокий поклон. Он за последнее время пережил столько необъяснимых и удивительных событий, что принимать совет Кашкарбая всерьез ему казалось делом самым несерьезным.

— Ты поездом доедешь до Рязани. Будь внимателен, обязательно заметишь за собой хвост. Это опасно. Для тебя. Для плана, с которым ты знаком.

— Почему до Рязани?

— Чтобы те, кто захочет тебя поиметь, были уверены — ты уехал.

— Допустим.

— В Рязани выйдешь на перрон. Прогуляться. Вещи оставь в поезде. Все самое нужное забери с собой. Зайди в здание вокзала. Пусть поезд уйдет. Ты сядешь на электричку до Москвы. Поздно ночью самолет на Астану. Билет для тебя уже есть.

— А если…

— Никаких если. Ты не забыл, как в поезде собачка пошла к твоему багажу? Думаешь случайно? Нет, Андрей. Тебя хотели подставить, и ты бы влип, но Аллах был на твоей стороне. Ты думаешь, он все время будет поддерживать человека, который не понимает намеков?

— Все, — сказал Андрей. — Ты меня убедил.

В поезд, уходивший в Узбекистан, они сели вместе.

Бросив на полку полупустой полиэтиленовый пакет, Андрей вышел в коридор. Поезд гремел и шатался, проходя по стрелкам. Неожиданно кто-то задел его плечом. Андрей полуобернулся и буквально оторопел. Перед ним в форме вагонного проводника стоял Иван Черных, тот, который приезжал за ним в Акуловку.

— Чайку? — спросил Черных, всем видом показывая Андрею, что не стоит его узнавать.

— Да, чайку. Погорячее. И вот еще что, придумать глупей твое начальство ничего не могло? Советую тебе отсюда исчезнуть. Доложи кому надо и сойди в Рязани. Тут половина поезда наркокурьеры. Стоит намекнуть, что ты мент…

• Предыдущая
• 52/78
• Следующая