Крысы в городе - Щелоков Александр Александрович - Страница 74
- Предыдущая
- 74/103
- Следующая
— Разрешите вопрос? — В среднем ряду поднялась рука. Встал крепкий парень с обритой наголо головой, с серьгой в левом ухе. — Почему эта сука называет Красную площадь своей?
— Хороший вопрос, — лектор потер ладонью ладонь. — Очень хороший. Жиды в нашей стране все считают своим, на все наложили лапу. Вы уже видели медаль «Пятьдесят лет Победы»? Нет? Увидите, обратите внимание. В лучах салюта художник изобразил три еврейских звезды — три щита Давида. Они падают на Кремлевскую стену. Это намек. Это предупреждение. Это факт. Русским в Кремле сегодня не место.
Лекарев спиной ощущал, как накаляется атмосфера в классе. Псих, обычно вялый, преобразился. На скулах заиграл болезненный румянец. Глаза заблестели. Он сидел, сжимая и разжимая кулаки. Чувство оскорбленного достоинства перерастало в ненависть, и не слепую, а явно осознанную, мотивированную, за которой обязательно следует действие.
Лектор делал свое дело мастерски. Он не пускался в рассуждения о протоколах сионских мудрецов, не произносил речей о теоретических закидонах сионизма. Он излагал факты. Цитировал документы, которые опровергнуть никто не мог бы. И тут же давал им свое толкование, объяснял боевикам все, что они услышали. Ни один суд, если он объективен, не усмотрел бы в его словах ничего криминального: что написано пером, того не вырубить топором. А за то, что ты собрал воедино и цитируешь опубликованное во вчерашней газете, привлечь к ответственности нельзя. Если кто-то пишет вещи необдуманные, провокационные, он и должен отвечать, а не тот, кто написанное прочтет вслух и объяснит его суть окружающим.
Сколько раз сам президент страны (сразу после поддачи или с похмелюги) нес откровенную глупость, которую потом миру объясняли помощники и дипломаты, доказывая всем, что президент имел в виду совсем не то, что поняли другие, а то, что никто не понял… Что ж теперь, закрывать газеты, которые повторили вслед за президентом произнесенную им глупость?
— Может быть, господа, — продолжал лектор, — мадам написала свои строки в запале? Кстати, напиши такое в запале против евреев я или кто-то из вас, судебный процесс обеспечен. Вся жидовская свора начнет вас травить и топтать, пока не доведет до инфаркта. Так вот, господа, нет. Вся муть, написанная аргентинской жабой, отражает ее стойкое убеждение. Вот еще одно высказывание: «У нас народа лишь десятая часть, а все остальное — тупая и бессмысленная чернь». — Палец лектора вонзился в зал, словно он, лектор, собирался спросить: «А ты записался добровольцем бить жидов?» — Чернь — это мы с вами. А одна десятая народа — это как раз евреи. Они и составляют, по Новодворской, настоящую часть общества, имеющую право жить в России. Русские, татары, чуваши, мордва — все выкинуты за борт.
— Раз! Два! — Псих вскочил с места и закричал во весь голос.
— Бей жида! — Класс грянул решительно и дружно.
Лектор снял очки и слезящимися глазами посмотрел в зал. Когда шум поутих, он достал из своего досье еще одну бумажку.
— Наша страна, господа, наш народ стали объектами жидовского издевательства. И.этой правящей национальности все сходит с рук. А попробуйте вы задеть той же манерой еврея — попадете под суд. Вас назовут фашистом, нацистом, кем угодно. Защитой русских суды и прокуратура не занимаются. Пример? Вот некий сын Сиона Нуйкин пишет: «Россия — заповедник для бандитов». А орган, который дал ему право на такое заявление, называется «Новое русское слово». Красиво, господа, разве не так? Нуйкину вторит жид Константин Цедербаум. Он считает, что своими несчастьями Россия обязана сатанинской национальной гордости великороссов. Как это вам?
— У-у-у!
— Между тем, господа, коли на то пошло, русские не нация. Сейчас это просто народонаселение, которому если чего и не хватат, так национальной гордости. У малороссов она есть. У нас с вами — отсутствует. Вы найдете жида в правительстве армян? У грузин? А что у нас? Правили нами варяги — мы молчали. Правили немцы — молчали. Правили грузинские бандиты — мы терпели. Теперь правит Сион, евреи. Причем самого низкого сорта — и мы опять терпим. Терпим и молчим!
— Мы не молчим! — Псих снова вскочил. — Мы уже проснулись. Русские идут! Раз, два!
— Бей жида! — мощно выдохнули собравшиеся.
— В руках евреев — власть над нами. Суд, который нас судит за то, что мы русские. У нас разворовывают национальное богатство. Вот, — лектор поднял газету, — это «Московская правда». Орган «новых русских». Давайте послушаем, чем эта газета восхищается. Заметка называется «Веселье в Израиле». Читаю дословно: «С купеческим размахом, на широкую ногу провели минувший уик-энд „новые русские“ в израильском курортном городке Эйлат на берегу Аккабского залива… По свидетельству очевидцев, столы в одном из фешенебельных отелей ломились от всяких яств и напитков. Был и красочный салют, и катания на яхтах под луной, и прочие забавы. Весь город, что называется, гудел несколько дней. На отдых после „многотрудных будней“ из России специально арендованными самолетами прибыли около двух сотен преуспевающих бизнесменов…»
Лектор оглядел молчавших боевиков.
— Как вы думаете, господа, что привело в Израиль две сотни паразитов, сосущих соки России? Газета этого не скрывает. Оказывается, на пиршество собрались те, кто захотел отметить пятидесятилетие Гарика Луганского, «нового русского», который недавно принял израильское гражданство. Он насосался русской крови и уполз На песок Эйлата, а те, кто продолжает грызть плоть нашей родины, ездят в гости на израильский благословенный песок. В это время в темных шахтах проводят голодовку шахтеры, которым жидовластвующее правительство не платит зарплату по три-четыре месяца. Не получают денег учителя и военные. Пухнут с голоду матросы. Плохо кормят солдат.
— Позор! — Псих крикнул громко, визгливо, и мощный хор орудийным раскатом грохнул:
— Позор!
— Шахтеров, учителей, военных, да и всех нас из жизни выкинуло, лишило работы и права на счастье правительство, прислуживающее жидам!
— Встать! — скомандовал Псих. — Раз-два!
— Бей гадов!
— Нас не согнут!
— Русские идут!
— Кто Гайдар? — задал вопрос лектор.
— Жид!
Лекарев видел, как с каждым выкриком собравшиеся все больше сатанеют: лица искажают гримасы, голоса хрипнут, наливаясь рычащей яростью. Чувства каждого накаляют чувства других. Заряд напряжения неудержимо растет, усиливается, приближается к критической массе, после которой должен последовать мощный разряд.
Лекарев с трудом сдержался, чтобы в унисон с Психом не крикнуть:
— Пушкин?
Он был уверен, что ответят ему тем же словом «жид», поскольку иного ответа здесь и быть не может. В минуты, когда толпа наэлектризована, она руководствуется не разумом, а чувством и прет вперед по инерции, не боясь ничего. Прет, потому что едина в сумасшествии, готова сокрушить все, что стоит на ее пути, сокрушить, смять, раздавить, растоптать.
— Взять оружие! К бою! — подал команду Псих.
Топая и толкаясь, двадцать боевиков бросились в оружейную комнату. Хватали автоматы, бежали строиться.
Все они вылетели на плац, когда на землю внезапно обрушился дождь. Стремительный, проливной. Бетонное покрытие плаца сразу заблестело лужами. По ним прыгали, тут же лопаясь, большие пузыри.
Фаланга выстроилась без замешек. Каждый точно знал свое место, умел его занимать без суеты, хоть днем, хоть ночью, с завязанными глазами. Ливень никого не привел в замешательство. Через минуту все промокли насквозь. Вода струилась по лицам, по оружию. Обмундирование почернело. Кепки, прикрывавшие бритые головы, обвисли, и с них на плечи лилась вода.
— Бегом марш! — подал команду инструктор, появившийся перед строем неизвестно откуда. Был он кряжист, бритоголов, как его подчиненные. В черной рубахе, в черных брюках, блестящих сапогах с голенищами-бутылками, он походил на гестаповца, сошедшего с киноэкрана.
По команде фаланга рванулась вперед плотным монолитом, гремя сапогами по бетонному плацу, разбрызгивая в стороны фонтаны брызг…
- Предыдущая
- 74/103
- Следующая
