Героиновые пули - Щелоков Александр Александрович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/69
- Следующая
Он свернул с асфальта на лесную дорогу и въехал в кусты. Резко остановил машину. Изольда попыталась открыть дверцу и выскочить из машины. Он схватил её за руку, резко дернул на себя.
— Сидеть!
Страшные мысли заставили женщину замереть от страха. Она увидела глаза Алексея и поняла — это маньяк.
Госпожу Изольду затрясла нервная лихорадка. Она поняла — этот тип её обязательно изнасилует и убьет. Теперь она заметила то как он оглядывал её с ног до груди и с головы до ног и оценивала эти взгляды по-своему.
— Только не убивайте…
Алексей посмотрел на неё пристально, все ещё не выпуская её руки.
— Я понимаю, мадам, вам страшно. И это хорошо. Больше того, это входит в мои планы. Мне нужно узнать от вас правду. А без страха вы её не откроете.
— Я ничего не знаю…
Она твердила одно и то же как заклинание, все ещё не понимая, чего добивается от неё похититель.
— У меня погиб брат. От наркотиков. Кетамин. Вы слыхали такое название?
— Я ничего не знаю…
— Дипломированный фармацевт и не знаете? А вот мне известно, что через вашу аптеку к наркоманам идут димедрол, эфедрин… — он помолчал и наугад добавил, — и тот самый кетамин.
— Я ничего не знаю.
— Хорошо, Построим разговор по-иному… Напомню, у меня погиб брат. Я за него решил отомстить. И теперь каждого, через чьи руки шла к нему смерть я покараю. Смертью.
С каждым словом Алексей все больше заводил себя. В какой-то момент он уже знал — ударить эту женщину, изуродовать ей лицо, заставить корчиться и вопить от боли ля него не составит труда. Может быть потом, когда спадет злость, когда остынут эмоции, ему станет стыдно за себя, но в тот момент он был готов на все.
Его настроение тут же передалось Изольде. Слишком сильные волны зла излучал этот человек, не оравший, не размахивавший руками, а холодно цедивший сквозь зубы слова рассудочные и грозные.
Она сжалась, не зная что делать. Надо было кричать, только вот голос исчез, пропал. Она лишь бессильно просипела:
— Кровная месть не в традициях русских…
— Верно. В традициях русских голосовать на выборах за подонков, а потом размазывать слезы по щекам и проклинать себя за выбор. Я придерживаюсь других традиций.
Она промолчала.
— Итак, вы скажете, откуда у вас неучтенные запасы дури?
— Я ничего не знаю…
Алексей вышел из машины, открыл дверцу и за руку вытащил пассажирку наружу. Завязал ей рот платком. Обмотал бельевым шнуром руки и ноги.
Окончив возиться с веревкой, Алексей оставил Изольду на земле и полез в багажник.
Только теперь, опутанная шнуром, Изольда подумала, что в таком положении её уже не изнасилуешь, но убить стало проще простого. Она задергалась, стала стонать.
От машины Алексей вернулся с лопатой. Ничего не говоря, черенком промерил рост Изольды и почти рядом с ней отложил такое же расстояние на траве. Замер на какое-то мгновение над пленницей.
— Так что, мадам, будем исповедоваться, или умрем без покаяния?
Изольда замотала головой. Она вдруг представила, что будет, когда о случившемся узнает Голиков.
Алексей вздохнул. Демонстративно поплевал на ладони и взялся за лопату. Аккуратно нарубил в траве ровные прямоугольники и начал снимать пласты дерна. На Изольду он не обращал внимания.
Работа шла споро. Под дерном оказался сырой песок. Алексей швырял его из быстро углублявшейся ямы, и груда выброшенного грунта росла. Потребовалось минут двадцать, чтобы глубина могилы дошла до колен.
Не говоря ни слова, Алексей приволок из машины брезент. Расстелил его на траве. Как бревно подтолкнул Изольду и завернул её в ткань с головой. Подтащил по земле и столкнул в яму.
Изольда старалась кричать, но из этого ничего не получалось: рот был завязан с профессиональной ловкостью.
Лицо закрывал брезент, пропахший бензином. Она ничего не видела, но по звуку лопаты и потому, что на неё начал падать песок, поняла — её будут закапывать.
Изольда забилась, стала выгибать тело и при этом громко мычала.
Алексей отложил лопату, присел на корточки. Отогнул угол брезента, открыл ей лицо.
— Будете говорить?
Она заморгала, показывая согласие.
Алексей развернул брезент, быстро развязал путы и помог ей встать на ноги.
— Пройдем к машине.
Он предупредительно открыл заднюю дверцу.
— Садитесь!
Сам сел рядом. Достал из сумки термос. Отвернул пластмассовую крышку, игравшую роль стаканчика. Налил в него горячий кофе с молоком. Протянул Изольде. Она взяла и стала жадно пить. Испуг ещё не прошел, и зубы постукивали по краю пластмассы.
Алексей потянулся к переднему сидению, взял с него диктофон «Сони». Спросил:
— Начнем беседу?
Изольда кивнула.
Алексей включил запись.
— Откуда у вас столько неучтенного димедрола?
Она поняла — «у вас» не просто вежливое обращение. Спрашивая, он имел в виду не её одну, а всех кто стоял рядом и находился в димедроловом деле.
— Мне его поставляет полковник Голиков…
Дрожа и всхлипывая, она двадцать минут отвечала на вопросы, пока Алексей не сказал:
— Для начала достаточно. Если потребуется еще, я вас найду.
Он вылез из машины и взялся за лопату.
— Зачем вы?! — спросила Изольда испуганно.
Алексей усмехнулся.
— Пейте кофе. Я пока зарою яму. Все же пригородная зона…
Полковник медицинской службы Игорь Семенович Голиков с ранних лет был человеком предприимчивым. Его инициативу во многом сдерживала только система партийного и государственного контроля, действовавшая при коммунистах.
На медицинских складах армейского резерва, вверенных под командование Голикову, регулярно с удивительной дотошностью проводились ревизии. То наезжали контролеры из управления военного округа, то спецы из центрального военно-медицинского управления, а в довершение всех бед появлялись ищейки из комитета народного контроля. И все старательно рыли запасы, как если бы собирались найти на медицинских складах золото или нефть.
Голиков — человек чуткий на новое. Он мигом понял суть реформ Гайдара, как право разворовывать богатства, созданные общественным трудом, и ворвался в сферу новых экономических отношений яркой искрой, как метеорит врывается в атмосферу. У него было две возможности — сгореть в плотных слоях или благополучно приземлиться и стать богатым. Расчет делалася на второе, и он оправдался.
В условиях, когда началось обвальное сокращение армии, Голиков стал рассматривать медицинские склады, как источник обогащения. Он старательно взвесил и обсчитал все возможности и выбрал оптимальные.
Можно было шарахнуть и увести налево вагон или даже два одноразовых шприцев, а можно обобщить несколько тонн стерильных бинтов, но это казалось Голикову экстенсивным путем. Он предпочитал прогресс и интенсификацию.
Глаз полковника лег на медикаменты. Из них он выбрал димедрол, понтапон, эфедрин. Прежде всего потому, что это лекарства фабричного производства. Во-вторых, товар такого рода предельно портативен, а каждая таблеточка имеет цену. Наконец, в-третьих, сбывать запасы лекарств можно через аптеки. И если даже самая строгая ревизия обнаружит упаковку — две, не проходивших по учету средств, отбрехаться сумеет любой аптекарь.
Чтобы выполнить задуманное, Голикову требовалось отыскать в Москве подходящее складское помещение, куда можно завезти весь товар, который он из армейской собственности перевел в собственность личную. И сразу Голиков вспомнил о Луизе Дрягиной, своей старой подруге, которая заведовала продуктовым магазином.
История их знакомства выглядела довольно странной, хотя и закономерной.
Супруга Голикова Раиса Гавриловна была женщиной своенравной и импульсивной — этакая маленькая обезьянка-мармозетка, со страшненькой мордочкой, резкими ужимками и отвратительным характером. Она без видимых причин то и дело обижалась на мужа, принималась плакать и свое неудовольствие им выражала в отказе Голикову в праве разделить с ней ложе.
- Предыдущая
- 30/69
- Следующая