Чеченский разлом - Щелоков Александр Александрович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/73
• Следующая

— Сэр, — вступил в разговор Редгрейв, — у последнего предложения есть опасный подтекст. Нельзя переусердствовать в создании у русских враждебности к Азербайджану.

— Что так, Билл?

— Россия может ввести визовый режим на границе с Баку.

— В чем опасность такого шага?

— По нашим данным в России нашли работу около трех миллионов азербайджанцев. То есть больше половины взрослого населения этой страны. Если их коснуться визовые ограничения и придется возвращаться в Азербайджан, то внутри этой страны возникнет мощная оппозиция господину Алиеву. Случись в Баку переворот, трудно сказать победят ли там силы, которые настроены прозападно.

— Наверное, резон в этом опасении есть. Что тогда делать?

— Следует более активно разыгрывать грузинскую карту.

— Мортон, а как на это смотрите вы?

— Я согласен в Биллом. Думаю, надо разыграть с грузинами несколько простеньких комбинаций.

— Какие именно?

— Прежде всего постоянно напоминать, что Россия настроена агрессивно против Грузии. Для этого у нас достаточно возможностей. Среди парламентариев Грузии есть немало таких, кто с надеждой смотрит в сторону Запада. Пусть они знают, что Вашингтон однозначно поддерживает суверенитет и территориальную целостность Грузии.

— По-моему, — сказал Редгрейв, — русские также придерживаются такой позиции.

— На этом не следует акцентировать внимания, и все.

— Есть и другие возможности, — вернулся к теме Мердок. — Фирма «Ордонанс энд эквипмент трейдинг» не так давно обратилась в администрацию за разрешением на продажу и вывоз за границу партии военного обмундирования. Судя по всему оно закупается для Чечни…

— От чьего имени заключается сделка?

— Покупатель некий грузин Бадришвили, тесно связанный финансовыми интересами с Грозным.

— Разрешение на вывоз дано?

— Пока нет.

— Куда по заявке будет адресован груз?

— В Тбилиси.

— Груз большой?

— Три тысячи комплектов обмундирования. Это несколько тонн…

— О'кей. Попробуйте поторопить выдачу разрешения. И сделайте так, чтобы товар был адресован в Грузию транзитом через Москву. Можно подбросить русским информацию, что груз содержит военное снаряжение. Гарантирую, русские взбесятся.

Честность восхваляют все, но в то же время её все боятся.

Честность — в жизни часто оказывается сродни глупости. Когда её мало, можно на это жаловаться, если стало много — приходит пора бояться.

Честность должна быть выборочной, тогда она оплачивается. Тотальная честность может стать для общества и, особенно для его отдельных членов, такой же опасной, как СПИД или чума.

Честность — соль отношений в демократическом обществе равных возможностей, но люди умные должны понимать — пересол не только неприятен, но и опасен. Он портит вкус пищи, мешает людям жить.

Ярощук в свои сорок семь лет все ещё оставался дураком. Он слишком однозначно воспринимал истины, которые вещались публично и навязли на слуху и языке у всех.

Он не хотел понимать, что когда президент страны обещает гражданам положить голову на рельсы, если тем жить не станет легче, то это не ложь, не обман — это высокая политика. И что именно после таких обещаний, президент вынужден усиливать личную охрану от дураков, которые, не понимая ничего в политике, могут потащить его на рельсы, потому что жить им стало ещё хуже прежнего.

Ему говорили, что вор должен сидеть в тюрьме, он верил, что это мнение однозначное, и возмущался, когда ему объясняли, что определяя кто такой вор, нужно подходить к делу не узколобо обывательски, а масштабно, с учетом реалий современной жизни.

Пластиковая карточка, которую обнаружил Карпенко на козырьке универмага, была пропуском-вездеходом, при предъявлении которого служба автомобильной инспекции не имела права задерживать водителя, даже если тот совершил наезд на пешехода. Серьезный документ. Ко всему на нем значилось: «Подполковник Артемьев», без указания к каким войскам или формированиям собственно он принадлежит. Короче, что-то темное таилось в этой истории со взрывом, и дурак Ярощук, вместо того, чтобы отступиться от дела, опасного даже на взгляд его начальства, решил искать неприятности на свою задницу.

Располагая номером подозрительной машины, Ярощук выяснил адрес её владельца. Им был некто Казбек Исрапилов московский предприниматель чеченец по происхождению.

Вечером того же дня при въезде в кооперативный гараж на улице Зорге Исрапилов был задержан. При обыске у него изъяли пистолет «ТТ» и две снаряженные обоймы. В машине в водительском «бардачке» лежала граната РГД-5 с ввернутым взрывателем. Помимо паспорта советского образца в кармане Исрапилова лежала пластиковая карточка с цветной фотографией владельца, на которой значилось, что предъявитель документа является сотрудником шариатской безопасности республики Ичкерии.

— Что такое «шариатская безопасность»? — спросил Ярощук, проглядев документ.

— Это правительственный орган республики Ичкерия.

— Он входит в состав российского МВД или ФСБ?

— Э! — Исрапилов сделал кислую мину. — Республика Ичкерия — государство самостоятельное.

— Василий, — сказал Ярощук, обращаясь к Карпенко, — занеси в протокол, что задержанный с оружием подозреваемый признал свою принадлежность к иностранному государству. Это дает нам право рассматривать его как диверсанта…

Исрапилов, маленький живчик с черной трехдневной щетиной на впалых щеках, держался с удивительным нахальством и нескрываемой наглостью.

— Ты думаешь, что меня поймал? — Он смотрел на Ярощука и улыбался, открывая ровные белые зубы. — Пистолет, патроны — это нарушение закона?

Исрапилов говорил, а с его лица не сходила усмешка. Такое бывает у неопытных игроков в преферанс или покер, когда на руках у них карта с откровенно хорошими шансами на выигрыш. Значит, чеченец что-то держал в рукаве и надеялся в нужный момент шлепнуть свой козырь на стол.

Но Ярощук понимал, что пока о задержании не стало известно, преимущество на его стороне и это следовало как можно полнее использовать в своих интересах.

Ярощук отвел в сторону Карпенко и дал ему указание:

— Отвези этого типа в какое-нибудь отделение милиции и упрячь до утра. Нельзя дать ему возможности связаться с кем-то из своих.

— Сделаю. Я его доставлю в отделение к Ивану Багаеву. У него под Грозным в прошлой войне убили брата. Уж он-то этого Исрапилова упрячет как надо.

Отправив Карпенко с задержанным чеченцем, Ярощук тут же позвонил старому приятелю из Главного разведывательного управления полковнику Георгию Бойко.

— Жора, ты ещё не охладел к путешествиям по Кавказу?

Ярощук знал, что Бойко занимается чеченскими проблемами и хотел услыхать от него не изменилось ли что-то в этом плане.

— Кавказ подо мною, — продекламировал Бойко. — Тебя волнует не забыл ли я эти стихи? Нет, конечно.

— Жора, у меня на уках прекрасные образцы документов. Может возникнет желание скопировать? Могу предоставить такую возможность…

— Где и когда?

Они договорились о месте и времени встречи. Едва Ярощук повесил трубку, телефон разразился психованной трелью.

— Ярощук, твою дивизию! Тебе что сегодня приказал Лукич? Чтобы ты не лез в дело по «Перекрестку». Было это сказано?

— Было, — не стал возражать Ярощук, узнавший голос заместителя начальника управления генерала Лапшина. — Я и не лезу.

— Тогда какого рожна ты повязал Исрапилова?

— Имеете в виду чеченца? Разве он имеет отношение к «Перекрестку»? Ко мне поступила информация, что этот тип имеет оружие…

— Этот тип, как ты изволил сказать, находится в разработке, а ты влез не в свое дело. Немедленно освободи его.

— Не могу.

— Что значит, «не могу»? Ты подчиняешься приказам или нет?

— Не могу означает, что о факте задержания террориста я уже поставил в известность прокуратуру. Если хотите, начинайте раскручивать дело оттуда.

— Кому доложил?

— Лично Пономаренко.

Заместитель прокурора города Пономаренко слыл человеком бескомпромиссным, считался ревнителем закона во всех мелочах и на этой почве находился в конфронтации с Лапшиным. Ярощук знал, что шеф звонить Пономареву ни за какие коврижки не рискнет.

• Предыдущая
• 7/73
• Следующая