Жестокие игры (Лира 2) - Литвиненко Елена - Страница 7
- Предыдущая
- 7/16
- Следующая
Протянул руку, помогая распрямиться.
- Пойду, разомнусь, - показала язык я.
*
На плацу, находящемся между внутренней и внешней стенами замка, никого не было - до побудки солдат еще далеко, и вся вытоптанная до каменной твердости, чуть присыпанная пылью площадка принадлежала сейчас мне.
Сегодня я впервые буду танцевать одна, без Наставника.
Стало страшно - а вдруг не смогу? Полгода прошло...
Солнечные столбы, пробиваясь сквозь бойницы в восточной стене, частой решеткой прорезали двор. Смежив веки, я шагнула в сноп света и сложила ладони чашей, наполняя их теплом пробуждающегося дня.
Пустыня... Яркое белое солнце и линялое небо цвета глаз Йарры, бубенцы и детский смех песчаных духов... Горячий ветер ласкает губы, и сотни мелких частичек кварца скользят по шее, груди, как тысячи поцелуев.
Я тоже скучала. Боги, как я скучала!
Дрожит раскаленный воздух над барханами, сгущается дымчатым шелком невесомой чадры, растекается миражами дворцов и башен в окружении финиковых рощ. А впереди, на вершине холма, безудержным белым пламенем горит оплавившийся стеклянный столб караванной тропы - моя точка равновесия.
Пустыня щедро делится со мной покоем. Постоянством. Вечностью.
Проходят годы, неторопливо ползут века, проносятся мимо смазанной лентой иллюзий реальности, но пустыня все та же. Яркое белое солнце и блекло-синее небо, медные бубенцы песчаников и миражи дворцов, темная полоса самума на горизонте и пульсирующая багряным точка моего покоя.
*
Тимар так и не добрался до спальни. Стены сдвигались и раздвигались, как крестьяне в своих топотушках, которые они называют танцами, пол бугрился, будто что-то выпирало из-под плит. Тим споткнулся раз, другой, запнулся больной ногой и шлепнулся на пол.
- М-да... Кажется, я пьян, - пробормотал он, с трудом поднимаясь. - Ну, Лира...
Держась за стену, Тимар вернулся в библиотеку. Наткнулся на книжный шкаф, свалил подсвечник со стола, едва не убился тяжелым креслом, почему-то опрокинувшимся от легкого прикосновения.
- Л-ля-вин-дол! - Пропыхтел Тим, поднимая кресло и подталкивая его к окну.
С высоты третьего этажа уже был виден рассвет, но двор, окруженный высокой, в четыре роста стеной, по-прежнему укрывал полумрак, рассеченный лишь лучами, пробивающимися сквозь бойницы. Лира стояла в одном из таких солнечных пятен - тоненькая, высокая, натянутая, как струна. Ладони горстью подняты вверх, глаза зажмурены, губы упрямо сжаты, и шапка неровно остриженных волос - наверняка, сама! - горит, как золотой шлем.
Потребность видеть Лиру ощущалась физической болью в солнечном сплетении, иногда сильнее, иногда слабее, но - постоянно. Эти несколько месяцев без нее чуть не доконали Тимара. Артефакт, показывающий происходящее вокруг девушки, был слабой заменой, не говоря уже о том, что в замке Дойера была не Лира с ее живой мимикой, резкими порывистыми движениями, вечно чумазым лицом, а Эстер - чопорная, холодная. Настоящая принцесса. И не скажешь, что дочь кухонной девки и безземельного рыцаря.
Тим давно перестал анализировать свои чувства к Лире. Раньше, в первые дни, еще в княжеском замке, пытался. Жалел ее, но близко к себе не подпускал - боялся флера; живой пример Стефана, обезумевшего брата Йарры, надолго врезался ему в память. Потом было долгое путешествие через горы, нападение Духов - и перепуганная девчонка, вцепившаяся в его ремень. Маленькая, как мышонок, с еще незажившими синяками на лице от побоев матери, с огромными серо-синими глазами, полными слез... И Тимар пропал.
Это была не любовь, нет. Точнее, любовь, но не та. Он сам не понимал, что с ним, лишь чувствовал, что рядом с Лирой тепло. По-человечески тепло. И ледышка, образовавшаяся на месте сердца слишком много повидавшего семнадцатилетнего парня, начала таять. С Лирой можно было смеяться до слез, до икоты, молчать - о, как он ценил тишину! - и говорить. Просто говорить, не опасаясь, что его слова переврут и донесут учителям или графу, как бывало.
Кто бы мог подумать, что он, Орейо, будет водить дружбу со смеском! С непризнанным бастардом! С девчонкой! И будет горло готов перегрызть тому, кто оскорбит ее за нечистую кровь. Рядом с ней он становится сильнее, умнее. И жестче, не без этого. Он ведь до последнего тянул с отравлением Стефана! А потом, чтобы защитить свое синеглазое солнышко, не колеблясь, отправил к Корису двадцать человек. И в первом, и во втором случае он исполнял приказ Йарры, но КАК исполнял! А еще без малейших колебаний признал ее сестрой, принял в семью Орейо. Отец, наверняка, в гробу перевернулся - Тимар хорошо помнил, как он кичился чистотой рода. И Джайр... Лира опередила его буквально на полшага, потому что Тим сам тем вечером подбросил в вещи сына сенешаля перстень, снятый с руки пьяного гостя.
Он был готов на все, лишь бы мелкая была рядом, лишь бы греться рядом с ней. Кто бы заменил ему Лиру? Ее непосредственность, ее умение рассмешить, да брыг с ним, со смехом, нахамить так, что и не обидишься, ибо правда? Галия?.. Возможно, да. Но уехать от Лиры? Видеть ее пару раз в год? Немыслимо! И он отказался от великодушного предложения графа, заметившего, как его помощник поглядывает на его любовницу.
Тимар понимал, что когда-нибудь Лира выйдет замуж, и с ужасом ждал этого дня. Муж, кем бы он ни был, увезет ее, и хорошо, если в соседний город. А если в другой конец страны? А если на Острова?! Потом стало ясно, что граф готовит ее отнюдь не к выгодному брачному контракту, и Тим немного расслабился. А когда окончательно убедился, что Йарра попал под воздействие флера, даже обрадовался. Поначалу. И, хорошо изучив взбалмошную девчонку, начал надоедать ей разговорами о графе - нельзя с ним общаться, не стоит, неприлично, опасно! Все получалось как нельзя лучше - ведь запретный плод сладок, тем более, для этой маленькой бесовки - пока Йарра все не испортил. Ну что ему стоило за ней поухаживать! Подождать еще хотя бы полгода-год!
Из Эйльры Лира вернулась потухшей, запуганной, издерганной. Нервно вздрагивающей от резкого звука или движения. И эти синяки на ее шее и запястьях... Скотина!
Видеть бледную тень Лиры оказалось больнее, чем не видеть девчонку совсем, и Тимар, готовый к боли, к одиночеству, к холоду - невыносимому холоду, замораживающему душу, предложил ей побег. А она отказалась. Жертвенный агнец, мать ее! Поехала в Лизарию, уничтожила Дойера, спасла этого Алана - триста лет он ей сдался! - и только тогда сбежала, злая на весь мир. А граф нашел ее и вернул обратно.
Тимар был ему благодарен. Потому что с Лирой тепло.
*
Тим вздрогнул, как от толчка, и открыл глаза. Проспал он недолго - часы показывали начало седьмого утра. Голова гудела от выпитого, в горле стоял противный ком, а сердце немилосердно колотилось от духоты.
Морщась, Тим распахнул окно, жадно вдохнул свежий воздух. Воды бы...
Лира все еще была на плацу. Тимар оперся на подоконник, пытаясь понять - мелкая хоть шевелись за то время, что он спал? Та же поза, то же сосредоточенное лицо, та же, единственная, цепочка следов в пыли, и лишь небольшой пятачок вытоптан в месте, где она стоит.
Во дворе, тихо переговариваясь, уже собирались солдаты, стояли десятками, но ни один из капитанов не пытался вывести свою команду для утренней тренировки. И Тим понял почему - Лира вдруг шевельнулась. Легко, не потревожив песка, скользнула вправо, развела руки в стороны, ловя ветер расшнурованным рукавом шотты. Воздушный поток змеей скользнул вдоль ее руки, натянул рубашку на груди и завихрился, направленный левой ладонью вниз, стер и без того едва заметные следы на песке. Лира припала к земле, будто пытаясь удержать ветер, а потом кошкой прыгнула вверх. И там, в высшей точке полета, размазалась в движении, нанося удары невидимому сопернику со скоростью, за которой не успевал глаз. Упала на песок - Тим узнал позу, которую на пару с Аланом вколачивал в нее Рох - левая, толчковая, нога согнута, правая отставлена и напряжена, готовая в любой момент ударить или принять вес тела. Спина прогнута, ладони упираются в землю - все для того, чтобы кувырком приблизиться, или, наоборот, откатиться от врага.
- Предыдущая
- 7/16
- Следующая
