Начальник Судного Дня - Щеглов Сергей Игоревич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/89
• Следующая

— А что же? — спросил Валентин, понимая все меньше и меньше. Подсознательно он ожидал встретить прежнего Занга, неторопливого и основательного, и теперь не поспевал за полетом мысли своего собеседника.

— Надежда, — ответил Занг. — Могущество лэндлорда заключается не только в численности армии и обширности земель. Преданность и любовь подданных — тоже составляющие могущества. Особенно преданность!

Валентин прокрутил в памяти весь разговор Занга с Палезором. Преданность? Палезор много говорил о семейном укладе лордов, об их обязанности шесть дней в году отправлять жен в гости к Хеору — но при чем здесь преданность? По-моему, так это обыкновенное право сеньора!

— И как же Хеор измеряет эту преданность? — спросил Валентин, интерес которого окончательно переключился с Не-Билла на Хеора и его Запретное королевство.

— На себе, — просто ответил Занг. — Начиная с пятого года семья каждого лэндлорда обязана провести в замке Хеора шесть дней. Под семьей понимаются близкие, с которыми лэндлорд контактирует каждый день — по выбору самого лэндлорда. Жены, наложницы, дети, верные слуги, ближайшие друзья. Разрешено все — даже покушения на самого Хеора. Запрещены лень, убийства детей и самоубийство. Задача семьи — показать преданность своему господину, наилучшим образом услужив Хеору и убедив его в прекрасных качествах очередного лэндлорда. Самому лэндлорду запрещено появляться при дворе Хеора; его интересы отстаивают только его приближенные.

Валентин цокнул языком. А ведь, по сути, это такой же точно Хеор, как и тот, что сидит у меня в банке! Мой Хеор — практически точная копия оригинала, хотя я его по каким-то причинам даже за равного не считаю. А он вон какую игру придумал! Преданность и любовь мерить!

— Преданность подданных, способная вызвать уважение даже у врага, — продолжил Занг, — оценивается как высшее достижение лэндлорда.

— В роли врага выступает сам Хеор? — уточнил Валентин.

— Разумеется, — кивнул Занг. — Можете мне поверить, шесть дней в его замке многим казались шестью годами. Но лэндлорд, семья которого произвела на Хеора достойное впечатление, почти всегда оказывается победителем.

Валентин припомнил свои разговоры с Хеором и нервно рассмеялся.

— А что, были и такие? — спросил он.

— Были, — кивнул Занг. — Четыре семьи за тридцать лет. Может быть, кто-то еще — в четвертом цикле.

— Не представляю… — пробормотал Валентин, вдруг остро осознавший свое ничтожество перед Учителем. Хеор, сумевший запустить такую Игру и даже получить результаты, впечатлял куда больше Хеора, бормочущего о великих магах и поминутно обещающего убить Валентина при первой возможности.

— Были, — повторил Занг, качая головой. — Самое страшное, что были.

Валентин вздрогнул и превратился в слух. В последних словах Занга явственно ощущалась ненависть. Но к кому? Ведь об Акино Занг говорил вполне спокойно!

— Вы правы, Шеллер, — сказал Занг. — Все началось именно тогда. Я представил себя на месте этих людей и решил, что подобные игры не имеют права на существование. Палезор думал точно так же. Он был придворным магом Ратмира, одного из лэндлордов, и трижды гостил у Хеора. На четвертый раз он бежал, окутал свое обиталище сетью иллюзий и принялся копить Силу, чтобы отомстить.

— Долго же ему придется копить Силу, — заметил Валентин.

— Палезор никуда не спешит, — ответил Занг. — Он просил меня не трогать Хеора и дать ему достаточно времени. Поскольку массовый туризм на Тантор разрушил бы все его планы…

— Я помню, — кивнул Валентин. — Вот почему вы сменили проект?

— Поначалу я тоже так думал. Я решил помочь Палезору — а заодно проверить, не ведется ли на Побережье других столь же чудовищных игр.

Занг замолчал и ткнул пальцем в рукоять торчащего перед ним меча, заставив его закачаться из стороны в сторону. Валентин понял, что разговор о Запретном королевстве завершен. Пора было переходить к стране Эбо.

— Летучие Армии, — сказал Валентин и откинулся назад, приготовившись слушать.

Занг пренебрежительно махнул рукой:

— Несущественно! Согласен, после разговора с Альмейро я заподозрил принца в какой-то Игре. Уж слишком похожи оказались четыре армии на шестьдесят замков, особенно с учетом трехлетнего цикла подготовки. Вполне возможно, подумал я, что принц любит играть; но куда ему до Хеора!

— Тогда, — после минутного колебания произнес Валентин, — наш знаменитый поэт. Эдион Гиз.

Занг опустил голову.

— Вот тут вы попали в точку, — сказал он, сцепляя руки в замок. — Эдион Гиз. Человек, побывавший в гостях у Хеора и в гостях у Акино. Вы, конечно же, помните наш разговор.

— Каждое слово, — подтвердил Валентин. — Признаться, мне самому было интересно, чем Акино отличается от Хеора.

— Тогда вы должны помнить, с каким восхищением Эдион говорил о каждом из них, — с горечью произнес Занг.

— О да, — невольно улыбнулся Валентин. — Хорошие, мол, люди — могли бы в порошок стереть, а вместо этого по голове погладили и леденец дали.

— Не надо цинизма, Шеллер, — поморщился Занг. — Эдион говорил о том же, но совсем другими словами. Впрочем, его вы, конечно же, слышали.

— Эдион Гиз — поэт, — развел руками Валентин. — Его слова подобны песне, которую знаешь с детства. Но каждый слышит в этих словах что-то свое.

— Я понял, — кивнул Занг. — Я действительно услышал нечто свое. Нечто такое, с чем сам Эдион никогда бы не согласился.

Валентин промолчал, предлагая Зангу продолжить.

— Как вам известно, Эдион принадлежал к замку Гюнтера, лэндлорда Каменных Снегов, — начал Занг с самого начала. — Уже тогда его талант — ну, вы сами слышали! — не знал себе равных на Побережье. В семьдесят третьем году его выступление на турнире бардов привлекло к себе внимание принца. В семьдесят четвертом Эдион был приглашен в Эбо. Вскоре после этого Гюнтер был казнен, а все его приближенные, в том числе и дубль Эдиона — лишены личности. В последующие три года Эдион прошел адаптационный курс, обосновался в Аркадии среди собратьев по перу и заслужил несколько призов нашей придирчивой Академии Изящной Словесности. Осенью семьдесят шестого Эдион посвятил принцу Акино свою очередную поэму, и вскоре после этого принц пригласил его в свой дом. Кстати, — Занг повернулся к Валентину, — вы знаете, что это такое — Дом Акино?

Валентин пожал плечами:

— Надо быть принцем, чтобы выдерживать этот дурдом. Но ему нравится.

— Вы что, там бывали? — удивился Занг.

Все-то тебе расскажи, подумал Валентин. И про принца, и про его Дом, и про его обитателей. Эдак мы до вечера не закончим!

— Проездом, — нейтрально ответил Валентин. — Но общее впечатление получил.

— Жаль, что все это уже в прошлом, — заметил Занг. — Лет десять назад я с удовольствием бы выслушал ваше «общее впечатление»… Вернемся к Эдиону. Он прожил у принца шесть месяцев — до марта семьдесят седьмого — и за это время успел влюбиться в Акино, посвятить ему еще десяток поэм, написать и поставить на сцене Дома эпическую трагедию «Падение Града» — между прочим, самую длинную пьесу в стихах из когда-либо написанных на Панге, — а затем впасть в черную меланхолию, поскольку все его попытки добиться от принца хоть какого-то особого внимания оказались тщетны.

Еще бы, подумал Валентин, невольно вспомнив собственные визиты в Дом Акино. В этом доме даже Великий Фалер — лишь третий среди равных!

— Эдион Гиз появился у меня в кабинете двенадцатого апреля семьдесят седьмого года, — продолжил Занг, демонстрируя отменную память. — В ту пору я координировал группу проектов, связанных с Запретным королевством. Эдион обратился ко мне с довольно редкой просьбой — обеспечить безопасность его индивидуального туристического маршрута на Побережье. Естественно, я пригласил его побеседовать. Эдион вошел, церемонно поклонился, присел на стул и начал говорить. Я слушал, вставляя отдельные вопросы; собственно, я мог их и не вставлять. Эдион Гиз точно знал, чего хочет, и пришел, чтобы убеждать. Я нисколько не сомневаюсь, что он смог бы убедить меня в чем угодно. Но в тот день ему не повезло.

• Предыдущая
• 8/89
• Следующая