Убийца полицейского - Вале Пер - Страница 13

• Предыдущая
• 13/35
• Следующая

— Мы не знаем.

— Но тот факт, что ты сам и твой ближайший сотрудник находитесь здесь, разве не свидетельствует, что вы подозреваете убийство?

— Правильно, такая возможность не исключена.

— Можно ли сказать, что есть подозреваемый, но тела нет?

— Я бы так не сказал.

— А как сказала бы в этом случае полиция?

— Мы не знаем, где находится фру Морд и что с ней могло случиться.

— Но ведь кто-то был подвергнут допросу?

— Мы многих опрашивали, чтобы выяснить, куда могла деться фру Морд.

Мартин Бек ненавидел пресс-конференции. Вопросы часто носили беззастенчивый и провокационный характер. Отвечать на них было нелегко, и никакой гарантии, что ответ не извратят.

— Будет ли кто-нибудь арестован в ближайшие дни?

— Нет.

— Но возможность ареста уже обсуждалась?

— Это было бы преждевременно. Нам даже неизвестно, можно ли говорить о каком-либо преступлении.

— Как же тогда объяснить присутствие здесь сотрудников отдела по расследованию убийств?

— Пропала женщина. Мы пытаемся выяснить, что произошло.

— Что-то полиция уж очень осторожничает.

— В отличие от прессы, — парировал Колльберг.

— Наша задача сообщать общественности факты. Когда мы не получаем сведений от полиции, приходится добывать их самим. Почему вы не хотите открыть свои карты?

— Потому что карт нет, — ответил Колльберг. — Мы разыскиваем Сигбрит Морд. Если вы хотите нам помочь, пожалуйста…

— Разве не естественно предположить, что она стала жертвой убийства по сексуальным мотивам?

— Нет, — сказал Колльберг. — Пока мы не знаем, где она, всякие предположения такого рода преждевременны.

— Хотелось бы услышать, как полиция резюмирует ситуацию.

Колльберг молча посмотрел на русую девушку лет двадцати пяти, которая задала этот вопрос.

— Так как?

Колльберг и Мартин Бек продолжали молчать.

Рад глянул на них и взял слово:

— То, что нам известно, изложить очень просто. Около полудня, в среду, семнадцатого октября, фру Морд вышла из почты. С тех пор ее никто не видел. Один свидетель, кажется, видел ее на автобусной остановке или около остановки. Вот и все.

Репортер, который назвал Бека в своей статье шведским Мегрэ, прокашлялся и сказал:

— Бек!

— Слушаю вас, редактор Мулин.

— Хватит нам голову морочить.

— О чем вы говорите?

— Это же не пресс-конференция, а пародия какая-то. Начальник отдела по расследованию убийств вместо того, чтобы отвечать по существу, все время отсиживается за спиной у своих помощников и представителей местной полиции. Ты собираешься арестовать Фольке Бенгтссона или нет?

— Мы разговаривали с ним. Это все.

Пресс-конференция явно дышала на ладан, и все это чувствовали, кроме Херрготта Рада, который вдруг заявил:

— Раз уж здесь собралось столько представителей центральных газет и радио, что бы вам взять да написать об Андерслёве!

— Это что, острота?

— Никак нет. Все твердят, что у нас в стране жуткие порядки. Если верить органам массовой информации, то в больших городах страшно высунуть голову за дверь, того и гляди, отрубят. А у нас тут тихо, спокойно. Ни безработных нет, ни наркоманов. И жить приятно. Народ симпатичный, местность красивая. Вы хотя бы на здешние храмы посмотрите.

И на этом кончилась пресс-конференция в муниципалитете Андерслёва.

Имя Бертиля Морда вообще не упоминалось.

Единственным, кто за всю пресс-конференцию не вымолвил ни слова, был Оке Буман.

Если газетные сообщения в понедельник и вторник вызвали некоторый переполох в Андерслёве, то все же их можно было назвать легким бризом перед тем циклоном, который обрушился на поселок в среду.

Телефоны звонили непрерывно как дома у Херрготта Рада, так и внизу, в его служебном кабинете. Не говоря уже о полицейском управлении в Треллеборге.

Сигбрит Морд видели в Абиско и в Сканэре, на Мальорке, Родосе и на Канарских островах. А кто-то сообщил по телефону, что она накануне вечером выступала в стриптизе в одном из злачных мест Осло.

Сообщали, что она ехала на пароме из Истада в Польшу, из Треллеборга в Сассниц. По нескольку сообщений поступило из Мальмё, Стокгольма, Гётеборга и Копенгагена. Особенно настойчиво утверждалось, что она была в залах ожидания аэропортов Каструп и Стюруп.

Семь свидетелей приметили ее вместе с Фольке Бенгтссоном в самых невероятных местах.

Только в Андерслёве ее никто не видел.

Около трех часов дня Мартин Бек сидел дома у Рада, мучаясь головной болью. Только что он, неотступно сопровождаемый репортерами, побывал в аптеке и купил аспирин. И мысленно уже представлял себе заголовки в завтрашних газетах. Например: «Головная боль в Андерслёве». Ему очень хотелось заодно зайти и в винную лавку купить виски, но мысль о том, какие последуют комментарии, вынудила его воздержаться. «Похмелье в Андерслёве»?

Опять зазвонил телефон.

Чтоб ему было пусто.

Рад прикрыл микрофон ладонью и сообщил:

— Начальник отдела Мальм из Центрального полицейского управления. Хочешь поговорить с ним?

«Господи», — подумал Мартин Бек, хотя никогда не верил в Бога.

Мальм был для него все равно что пресловутая красная тряпка для быка.

Тем не менее он сказал:

— Ладно, поговорю.

Что еще остается несчастному служаке?

— Бек слушает.

— Привет, Мартин. Как дела?

— Пока что очень скверно.

Из голоса Мальма сразу пропали приятельские нотки.

— Вот что, Мартин, назревает настоящий скандал. Я только что разговаривал с начальником Центрального полицейского управления.

Скорее всего он находился в одном помещении с начальником. Известно было, что тот избегает говорить с людьми, которые способны задавать вопросы и даже прекословить.

Особенно не любил он разговаривать с Мартином Беком, который с годами завоевал очень уж большой авторитет.

К тому же начальник Центрального полицейского управления страдал манией преследования в тяжелой форме. Уже давно он внушал себе, что растущая непопулярность полиции — следствие нелюбви определенных элементов к нему лично. Причем считал: такие элементы засели и в его собственном ведомстве.

— Ты арестовал убийцу?

— Нет.

— Ты хочешь, чтобы полиция стала посмешищем?

«Стала?» — подумал Мартин Бек.

— Дело поручено нашим лучшим сотрудникам. И никакого движения. Убийца разгуливает на свободе, дает интервью, а полиция лебезит перед ним. В газетах есть снимок места, где захоронен труп.

Все свои сведения о деле Мальм почерпнул в вечерних газетах, все познания о практике полицейского следствия — из кинофильмов.

Мартин Бек услышал в трубке какой-то хриплый шепот.

— А? — заговорил Мальм. — Да-да. Учти, управление считает, что сделало все от него зависящее. Мы считаем тебя нашим самым искусным следователем после Герберта Сёдерстрёма.

— Герберта Сёдерстрёма?

— Ну да, а как правильно?

Мальм, очевидно, подразумевал Гарри Сёдермана, пресловутого шведского криминолога, который под конец жизни был начальником полиции в Танжере, а в годы второй мировой войны однажды вызвался застрелить Гитлера.

Снова какой-то шепот, Мальм тихо кому-то ответил, потом громко сказал в трубку:

— Полицию поднимут на смех. Убийца рассказывает газетчикам свою биографию. Скоро он напишет книгу о том, как обманул отдел по расследованию убийств. У нас и без того хватает неприятностей.

Что правда, то правда — у полиции хватало неприятностей.

Трудности начались около шестьдесят пятого года, когда полиция была подчинена государственным властям. И постепенно развилось государство в государстве, ненавистное для граждан. Недавние исследования показали, что отношение полицейских к гражданам становилось все более нетерпимым и реакционным.

Полиция получила власть, какой не располагала за всю историю страны. И обходилась государству дороже, чем полиция любой иной страны.

• Предыдущая
• 13/35
• Следующая