Розанн. Смеющийся полицейский (сб.) - Шеваль Май - Страница 45

• Предыдущая
• 45/51
• Следующая

— Граммофонная пластинка.

— Да, действительно, теперь узнаю. Старый шлягер. Чарльз Пенроуз, да? По-моему, эта песенка написана еще до первой мировой войны.

Их диалог проходил на фоне взрывов хохота, и создавалось впечатление, будто они разговаривают втроем.

— Это неважно, — без тени радости сказал Мартин Бек. — Я звонил тебе, потому что Меландер позвонил мне.

— Ну и что же ему было нужно?

— Он сказал, что наконец-то вспомнил, где видел фамилию и имя: Нильс Эрик Ёранссон.

— Где?

— В деле Терезы Камарао.

Колльберг снял ботинки, немного подумал и сказал:

— В таком случае поздравь его от моего имени и передай ему, что на этот раз он ошибся. Я прочел все, что там было, все до самого последнего слова. И я не настолько туп, чтобы не заметить столь важной детали.

— Документы у тебя дома?

— Нет, они лежат в Вестберге. Но я в этом уверен так же, как и в том, что дважды два — четыре.

— Хорошо. Я верю тебе. Что ты делал в Лонгхольменской тюрьме?

— У меня имеется кое-какая информация. Она слишком путаная, чтобы ее можно было сразу оценить, однако если эта информация подтвердится…

— То что?

— А то, что ты сможешь все дело Терезы повесить на гвоздик в туалете и оставить его там навсегда. Желаю тебе весело провести праздники. — Колльберг положил трубку.

— Ты снова уходишь? — с подозрением спросила жена.

— Да, но теперь только в среду. Где у нас водка?

Меландер был не из тех людей, которые легко расстраиваются, однако утром двадцать седьмого декабря он был до такой степени разочарован и смущен, что Гюнвальд Ларссон посчитал необходимым поинтересоваться:

— Что с тобой? Не нашел миндаля в рождественской каше?

— С кашей и поисками миндаля мы покончили сразу же после свадьбы. Это было ровно двадцать два года назад. Дело совсем в другом. Я никогда не ошибался.

— Ну что ж, когда-нибудь нужно начинать, — утешил Меландера Рённ.

— Да, конечно. Но мне это непонятно.

В дверь постучал Мартин Бек, и прежде чем они ответили, он уже был в кабинете, высокий, жердеобразный, серьезный и кашляющий.

— Что тебе непонятно?

— Ну, это, с Ёранссоном. Как я мог ошибиться.

— Я только что вернулся из Вестберги, — сказал Мартин Бек. — Я узнал там нечто такое, что может улучшить твое настроение.

— Что именно?

— В деле Терезы не хватает одной страницы. Если быть точным, страницы 1244.

В три часа дня Колльберг остановился возле автомастерской в Сёдертелье. С утра он уже успел сделать многое. И среди прочего убедился в том, что свидетели, которые шестнадцать с половиной лет назад заметили автомобиль, стоящий возле стадиона «Штадсхаген», смотрели на него спереди или чуть-чуть наискосок. Кроме того, он дал определенное задание техникам, и теперь у него в кармане лежала затемненная и слегка подретушированная рекламная фотография автомобиля «моррис-майнор» модели пятидесятых годов. Два свидетеля из трех уже умерли, полицейский и механик. Однако настоящий знаток автомобилей, мастер из автомастерской был жив и вполне здоров. Он работал здесь, в Сёдертелье. Теперь он уже не был мастером, а занимался кое-чем получше, сидел в офисе со стеклянными стенами и разговаривал но телефону. Когда разговор закончился, Колльберг вошел без стука. Он не предъявил удостоверение и даже не представился. Только положил перед бывшим свидетелем фотографию и спросил:

— Какой это автомобиль?

— «Рено CV-4». Старый рыдван.

— Ты уверен?

— Уверен. Я никогда не ошибаюсь.

— Это абсолютно точно?

Он еще раз поглядел на фотографию.

— Да. Это «рено CV-4», старая модель.

— Спасибо, — сказал Колльберг и протянул руку за фотографией.

— Погоди. Ты что, пытаешься обмануть меня? — Он снова посмотрел на фото и через пятнадцать секунд медленно сказал: — Нет. Это не «рено». Это «моррис». «Моррис-майнор», модель пятидесятого или пятьдесят первого года. К тому же с этой фотографией что-то не в порядке.

— Да, — признался Колльберг. — Она подретуширована так, словно сделана при плохом освещении в дождливую погоду, например, летней ночью.

Собеседник внимательно посмотрел на него.

— А кто вы, собственно, такой? — спросил он.

— Полицейский, — ответил Колльберг.

— Мне следовало догадаться. Здесь уже был один полицейский, осенью…

В тот же день около половины шестого Мартин Бек собрал всех сотрудников на совещание в штаб-квартире расследования. Нордин и Монссон уже вернулись, так что коллектив был почти в полном составе. Отсутствовал лишь Хаммар, который на праздники уехал из Стокгольма. Он знал, как мало событий произошло за сорок четыре дня интенсивного расследования и считал маловероятным, что оно внезапно оживится между Рождеством и Новым годом, когда и преследователи, и преследуемые по большей части сидят дома, икают от обжорства и ломают себе голову над тем, что сделать, чтобы денег хватило до января.

— Так значит, отсутствует страница, — довольно произнес Меландер. — И кто же ее взял?

Мартин Бек и Колльберг обменялись быстрыми взглядами.

— Кто-нибудь из вас может сказать о себе, что является специалистом по части домашних обысков? — спросил Мартин Бек.

— Я, — равнодушно ответил Монссон со своего места у окна. — Если нужно найти что-нибудь, я это разыщу.

— Хорошо, — сказал Мартин Бек. — В таком случае обыщи квартиру Оке Стенстрёма на Черховсгатан.

— Что я должен искать?

— Страницу из полицейского протокола, — объяснил Колльберг. — Номер 1244. В тексте, по-видимому, упоминается Нильс Эрик Ёранссон.

— Завтра, — сказал Монссон. — При дневном освещении искать намного легче.

— Хорошо, — согласился Мартин Бек.

— Ключи получишь у меня завтра утром, — добавил Колльберг.

Ключи, собственно, лежали у него в кармане, но он собирался перед тем, как предоставить Монссону свободу действий, убрать из квартиры определенные следы фотографической деятельности Стенстрёма.

На следующий день в половине второго зазвонил телефон на письменном столе Мартина Бека.

— Привет, это Пер.

— Какой Пер?

— Монссон.

— А, это ты. Ну, как дела?

— Я в квартире Стенстрёма. Здесь нет той страницы.

— Ты уверен?

— Уверен ли я? — Судя по его голосу, Монссон был крайне обижен. — Конечно уверен. А откуда у вас уверенность, что это именно он взял ту страницу?

— Во всяком случае, мы так полагаем.

— Ну, если так, я еще где-нибудь поищу.

Мартин Бек помассировал лоб.

— Что ты имеешь в виду под словами «где-нибудь»? — спросил он, однако Монссон уже положил трубку.

— В архиве ведь должны быть копии, — заметил Гюнвальд Ларссон. — Или в прокуратуре.

— Верно, — согласился Мартин Бек.

Он нажал кнопку и переключил телефон на внутреннюю линию.

В соседнем кабинете Колльберг разговаривал с Меландером.

— Я просмотрел твой список.

— Ну и как, тебе пришло что-нибудь в голову?

— Очень многое. Я только не знаю, пригодится ли тебе все это.

— Предоставь решать это мне.

— Там есть рецидивисты. Например, Карл Андерсон, Вильгельм Росберг и Бенгт Бальберг. Все трое старые воры. Неоднократно судимы. Теперь они уже слишком стары, чтобы работать по специальности.

— Дальше.

— Юхан Гран был сутенером и наверняка продолжает им оставаться. Профессия официанта — это только прикрытие. Еще год назад сидел. А знаешь, каким образом Вальтер Эриксон стал вдовцом?

— Нет.

— Он в пьяном безумии убил жену табуреткой. Отсидел пять лет.

— Ну и тип, черт возьми.

— Таких субъектов хватает в твоем списке. Уве Эриксон и Бенгт Фредриксон были осуждены за нанесение побоев, причем Фредриксон сидел не меньше шести раз. Судя по некоторым приговорам, там были даже попытки убийства. Торговец подержанными вещами Ян Карлсон подозрительная фигура. За решетку никогда не попадал, но много раз был близок к этому. Бьёрна Форсберга я тоже помню. Когда-то на его счету была не одна махинация и его хорошо знали в преступном мире во второй половине сороковых годов. Однако потом он сменил род деятельности и сделал прекрасную карьеру. Женился на богатой и стал солидным финансистом. Он лишь однажды, в сорок шестом году, был признан виновным в мошенничестве. Зато у Ханса Венстрёма длиннющий список прегрешений: от растраты до взлома сейфа. Кстати, что-то я не пойму, чем он занимался.

• Предыдущая
• 45/51
• Следующая