Полиция, полиция, картофельное пюре! - Вале Пер - Страница 23

• Предыдущая
• 23/39
• Следующая

— Можете ли вы еще что-либо сказать о нем?

— Нет, у него очень обычная внешность.

— К какому общественному классу вы бы его отнесли?

— Общественному классу?

— Да. Похож ли он на состоятельного человека?

— Пожалуй, нет. Скорее на конторского служащего или простого рабочего. У него вид нуждающегося человека. — Пожав плечами, она продолжала: — Но вам не следует особенно полагаться на то, что я говорю. Дело в том, что я только бегло на него взглянула. Позже я пыталась собрать свои впечатления воедино, но я в них совершенно не уверена. Многое из того, что я видела, может оказаться чистейшим, если не воображением, то…

— Попыткой воссоздать события постфактум? — подсказал Колльберг.

— Вот именно. Постфактум. Увидишь что-то или кого-то очень бегло, а потом, когда пытаешься вспомнить подробности, часто ошибаешься.

— Видели ли вы его оружие?

— Какую-то секунду. Это был пистолет с довольно длинным дулом.

— Вы разбираетесь в оружии?

— Нет, совсем не разбираюсь.

Колльберг перевел разговор на другую тему.

— Знали ли вы директора Пальмгрена раньше?

— Нет.

— А остальных присутствовавших? Были ли вы с ними знакомы?

— Только с директором Брубергом. Остальных я никогда раньше не встречала.

— Но Бруберга вы знали?

— Да, он иногда пользовался моими услугами.

— В качестве кого вы находились в Мальмё?

Она посмотрела на него удивленно:

— Конечно, в качестве секретаря. Правда, у директора Бруберга есть постоянный секретарь, но она не ездит с ним в поездки.

Она говорила свободно и уверенно. Все казалось хорошо отрепетированным.

— Стенографировали ли вы или вели протокол в этой поездке?

— Да, конечно. Днем же было совещание. И я записывала, о чем шла речь.

— А о чем шла речь?

— О различных делах. Честно говоря, я не очень в этом разбираюсь, просто записывала.

— Есть ли у вас стенограмма?

— Нет, я расшифровала все, когда вернулась домой в четверг, и передала протокол директору Брубергу. Стенограмму я выбросила.

— Вот как, — сказал Колльберг. — Сколько вы получили за работу?

— Гонорар в двести крон плюс, конечно, за проезд и гостиницу.

— Так. А это трудная работа?

— Не очень.

Колльберг обменялся взглядами с Осой Турелль, которая пока что не произнесла ни слова.

— Мне все ясно, — сказал он. — Только еще один вопрос. Когда вас допрашивали в полиции в Мальмё сразу же после убийства, вы назвали свой адрес на Вестеросгатан?

— Неужели?

— Вы ошиблись?

— Раньше я действительно жила на Вестеросгатан. В этой всеобщей суматохе я просто оговорилась.

— Гм, — пробормотал Колльберг. — Это может случиться с каждым. — Он поднялся. — Спасибо за помощь. Мне все ясно. Прощайте.

Он направился к двери и вышел из квартиры.

Хелена Ханссон вопросительно взглянула на Осу Турелль, которая по-прежнему молча и неподвижно сидела в кресле.

— Еще что-нибудь?

Оса посмотрела на нее долгим взглядом.

Они сидели друг против друга. Две женщины примерно одного возраста, но на этом сходство и кончалось.

Оса Турелль не нарушала молчания долго, затем смяла свою сигарету в пепельнице и медленно проговорила:

— Ты такая же секретарша, как я царица Савская.

— Как вы смеете так говорить! — возмутилась Хелена Ханссон.

— Мой коллега, который только что вышел, служит в отделе, занимающемся убийствами. А я работаю в полиции нравов.

— О, — проговорила Хелена. Ее плечи поднялись.

— У нас есть на тебя досье, — спокойно и безжалостно продолжала Оса. — Оно заведено десять лет тому назад. Тебя забирали уже пятнадцать раз. Это многовато.

— На этот раз ты меня не засадишь, шпионка проклятая, — пробормотала Хелена Ханссон.

— Какая халатность — не иметь дома пишущей машинки. Или хотя бы блокнота для стенографирования. Если только все это не находится вон в том портфеле.

— Посмей только рыться в моих вещах без разрешения, мерзавка. Я свои права знаю.

— А я и не собираюсь здесь ничего трогать без разрешения, — сказала Оса Турелль.

— Какого же черта тебе здесь надо? За это меня не посадят. И к тому же я имею полное право ездить с кем хочу и куда хочу.

— И спать с кем хочешь? Совершенно верно. Но ты не имеешь права брать за это плату. Какой ты, говоришь, получила гонорар?

— Ты что, считаешь меня идиоткой, чтобы я отвечала на такие вопросы?

— И не нужно. Такса мне известна. Ты получила тысячу монет, с которых не платишь налога, и все остальное тоже даром.

— Не слишком ли много ты знаешь? — нахально спросила Хелена Ханссон.

— О таких делах мы знаем почти все.

— Не воображай, что можешь посадить меня.

— Могу. Не волнуйся. Все образуется.

Вдруг Хелена Ханссон вскочила и, растопырив пальцы, через стол бросилась на Осу Турелль.

Оса быстро, как кошка, вскочила на ноги и парировала атаку ударом, который опрокинул Хелену на спинку стула. Ваза с гвоздиками покатилась на пол, никто не подумал ее поднять.

— Не царапаться, — сказала Оса Турелль. — Спокойно.

Женщина уставилась на нее. В ее водянистых голубых глазах выступили слезы. Парик съехал набок.

— Ты еще дерешься, чертова ведьма, — простонала она. Посидела минуту молча, с безнадежным видом. Потом снова решила пойти в атаку: — Убирайся отсюда! Оставь меня в покое. Приходи, когда будет с чем прийти.

Оса Турелль порылась в сумке, достала ручку и блокнот.

— Меня, собственно, интересует другое, — сказала она. — Ты ведь никогда не была свободным художником, так сказать, не являешься им и теперь. А кто же дергает за ниточки?

— Неужели ты настолько глупа, что думаешь — я отвечу на этот вопрос?

Оса подошла к телефону на туалетном столике. Наклонилась и записала номер на аппарате. Подняла трубку и набрала этот номер. Занято.

— Не очень-то хитро оставлять наклейку с настоящим номером, — сказала она. — На этом телефоне вы попадетесь независимо от того, под каким именем зарегистрирован абонент.

Женщина опустилась глубже на стул и посмотрела на Осу Турелль взглядом и ненавидящим и покорным одновременно. Взглянув на часы, жалобно проговорила:

— Может, все-таки уберешься отсюда? Ты уже доказала, какая ты ловкая ищейка.

— Нет еще, подожди немного.

Хелена Ханссон была совершенно сбита с толку ходом событий. Она никак не ожидала такого поворота. Тут все шло не так, как обычно, хорошо заученный урок не помогал. К тому же теперь можно было не притворяться: ведь эта женщина из полиции все равно знает ее прошлое. И все же Хелена нервничала и все смотрела на часы. Она поняла, что Оса ждет чего-то, но не могла догадаться — чего.

— Долго ты будешь стоять здесь и глаза таращить? — раздраженно спросила она.

— Недолго. Дальше пойдет быстрей.

Зазвонил телефон.

Хелена Ханссон не сделала никакого движения, чтобы подняться и взять трубку. Оса Турелль тоже не пошевелилась. Прозвонив шесть раз, аппарат замолчал.

Хелена Ханссон съежилась в кресле, глядя перед собой пустыми, бесцветными глазами, и пробормотала:

— Отпустила бы, а? — И сразу же после этого: — Как это женщина может стать ищейкой…

Оса могла бы задать контрвопрос, но промолчала.

Мертвая тишина минут через десять нарушилась громким стуком во входную дверь.

Оса Турелль открыла, вошел Колльберг с бумагой в руках. Красный, потный, он явно очень спешил. Остановился посреди комнаты, оценил обстановку. Бросив взгляд на упавшую вазу, осведомился:

— Дамы подрались?

Хелена Ханссон посмотрела на него без надежды и без удивления. Всю ее профессиональную полировку словно ветром сдуло.

— Чего вы, черт вас подери, хотите? — сказала она.

Колльберг протянул ей бумагу и сказал:

— Это разрешение на обыск в квартире. По всем правилам — с печатью и подписью. Я сам его затребовал, и дежурный прокурор разрешил.

— Катитесь к дьяволу, — пробормотала Хелена Ханссон.

• Предыдущая
• 23/39
• Следующая