Пособие для начинающей ведьмы - Шумская Елизавета - Страница 37

• Предыдущая
• 37/83
• Следующая

Он содрогнулся при воспоминании о том, как жаждал сломить, почти уничтожить ее волю, как хотел обладать и причинять боль. Насиловать.

Осознание всего этого ввергло Торна в такой шок, что когда он поднялся, его шатало. Он не находил себе оправдания.

А затем пришла другая мысль: что теперь Ива думает о нем. Это заставило его застонать. И ведь не было никакой возможности как-то оправдаться. Слова «бес попутал» казались смешными даже ему. Но что-то надо было делать…

Ива сжалась в комочек в самом дальнем углу библиотеки. Ее трясло от пережитого. Мигом вспомнился костер в безымянной деревушке. Ощущение собственного бессилия, неспособности противостоять насилию… Мужские руки словно оставили на ее теле грязные метки. Именно так она себя ощущала: грязной, побитой, несчастной и… обманутой. Она не могла поверить, что Торн оказался на поверку такой скотиной. Иве казалось это нереальным, вплоть до абсурда. Да, она знает его недолго. Но за это время у него было множество возможностей без особого труда затащить ее в постель, если уж так сильно хочется. Например, когда она напилась как сапожник. Ее даже уговаривать долго не пришлось бы. Но тогда Торн не воспользовался ситуацией. Почему? Или ему нравится именно такой секс? С насилием и побоями? Верилось с трудом. Ива немало повидала таких мужиков, даже в собственной деревне, и научилась распознавать их. Торн же, как ей казалось, принадлежал к той категории мужчин, которым наибольшее наслаждение доставляет сам процесс завоевания, обольщения, – этакий поединок умов и воли. Но не физической силы. Неужели она ошибалась? Ива просто не могла в это поверить. Или не хотела? Девушка содрогнулась. Нет, она не могла в него влюбиться. Глупости. Она вспомнила выражение его лица перед «поцелуем» (в гробу она видала такие поцелуи!): жесткое, нет – жестокое. Черты худощавого лица исказились. Глаза потемнели. Стали злыми, безжалостными. Куда делись из них улыбка и задорные искорки?

Ива зарыдала с удвоенной силой. Тело болело, а мир в один миг растерял все краски, всю свою прелесть и очарование – ей было плохо. Она вспомнила, что точно так те, кому она пыталась помочь, еще совсем недавно, упиваясь от восторга, смотрели, как огонь подбирается к ее телу. Девушка еще больше согнулась и застонала. Хотелось совсем как в детстве воззвать к богам, мудрым и справедливым, и спросить: за что? За что же, гоблин дери?!

Комната погрузилась во мрак. Серый туман наполнил все видимое пространство. И звуки исчезли. Как и следовало ожидать, знахарка не обратила внимания. Когда она заметила присутствие другого человека, как водится, было уже поздно. Перед ней стоял мужчина – высокий, сухощавый, с худым жестким лицом. Он смотрел на трясущуюся в слезах девушку, и его тонкие губы кривились презрением, и ненависть светилась во взоре. Неизвестный протянул руку, схватил травницу за локоть и дернул вверх. Ива вскрикнула, только сейчас обнаружив его присутствие. Он возвышался над ней больше, чем на голову. Он него веяло такой злобой, что девушка отшатнулась, скорее, от этого, чем от его прикосновения. Мужчина тут же схватил ее за вторую руку и притянул к себе. Его намерения не оставляли сомнений. Ива закричала. Вырываясь из цепких пальцев, она каким-то чудом поняла, что насильник не может быть живым человеком. Она видела его словно сквозь дымку или туман, черты лица смазывались, но прикосновения были совершенно материальны. Паника накрыла девушку с головой. Ни одной разумной мысли не осталось. Разум отказался ей подчиняться, зато тело отбивалось со всей отпущенной ему богами силой.

Торн услышал крик Ивы далеко от библиотеки. Он не походил на плач, а был полон такого ужаса и боли, что сердце подскочило к самому горлу. Не рассуждая, он бросился на звук. Крик не прекращался ни на миг. Взлетал к потолкам, отражался от зеркал и разбивался об плиты пола.

Страх за подругу подгонял воина. Он с ужасом подумал, что могло привести уравновешенную знахарку в такую панику.

Наемник ворвался в библиотеку и увидел склонившегося над ней незнакомца. Девушка отбивалась яростно, но силы были слишком неравны. Торн зарычал и, откинув попавшийся на дороге стул, бросился на насильника. Тот услышал и обернулся.

– Прочь от нее!

И без того нечеткие черты лица призрака превратились в звериную маску. Видя, что нежданный защитник достает на бегу меч, неизвестный выхватил из ниоткуда кинжал и запустил его в воина. Торн смог уклониться. На него тут же обрушился книжный шкаф. К счастью, и его «вассал удачи» заметил вовремя, успев отпрыгнуть в сторону. Железный и призрачный мечи столкнулись так, что полетели искры в разные стороны.

– Моё!!! – взвизгнул призрак. – Всё моё!!!

Оружие столкнулось вновь. Зазвенели в замысловатой мелодии мечи, ноги пустились в непонятный непосвященному пляс, а воздух наполнился отборной бранью. Торн всей кожей ощущал злобу противника, но один взгляд на сжавшуюся в уголке подругу наполнил его такой яростью, что куда там какому-то призраку, пусть и управляющемуся мечом с поразительной ловкостью. Обманный удар, и железо пронзило призрачную плоть. Крик ввинтился в уши. А неизвестный начал таять серой дымкой. Однако он не пропал на веки вечные, а поднявшись вверх, застыл на портрете напротив стола в гордой позе, сверкая нарисованными злыми глазами.

Убедившись, что картина – это действительно картина, и она не представляет опасности, Торн обернулся к девушке. Ее глаза превратились в черные провалы. Взгляд остановился на портрете. Ее трясло безостановочно. И было похоже, что еще немного, и она просто свалится в обморок.

Торн бросился к ней, прижал к себе. Она нисколько не сопротивлялась, хотя имела на это все основания. Но, очевидно, шок был столь велик, что девушка позволила себе принять это нежданное утешение, пусть и от того, кто сам обидел ее не меньше. Знахарка прижалась к сильному мужскому телу.

Он подумал, что теперь привести ее в нормальное состояние будет практически невозможно. И займет это невесть сколько недель. В этот же момент Ива подняла голову, посмотрела на рыцаря, потом на портрет и произнесла:

– Это был не ты.

– Не я? – не понял тот.

– Там, в коридоре. Это был не ты. Я теперь понимаю, кого напомнило мне твое лицо, когда… ну ты понял. Так вот – это его, – она кивнула на картину, – мы видели в зеркале. И он – это был ты. В тот миг.

– Но… но… как же так?

– Не знаю. Я же еще не маг. Думаю, он как-то воздействовал на тебя. Призраки, хоть и могут быть материальны, питаются, набирают силу за счет эмоций живых людей. По крайней мере, в большинстве случаев. Этому негодяю была нужна не я. Ему нужны были мой страх, мое отчаяние, моя боль. Твоя ярость. Желание, злоба… и прочее, – смутилась ведьмочка. – Разве ты так не думаешь? Или… я ошибаюсь?

Ее голос дрожал. Торн с невероятной осторожностью коснулся ее щеки:

– Я боюсь причинить тебе боль. Вновь. – Она не оттолкнула его руку. Он осмелел и заправил светлый локон за ушко. – Я боюсь, что эта ярость и ненависть – мои. Мне страшно подумать, что я действительно способен на такое.

Ива покачала головой:

– И мне страшно.

После этого происшествия портреты, изображающие сего господина, перестали быть безликими. Ива с ужасом думала о том, что должно произойти, чтобы все остальные картины обрели лица.

Самое неприятное же было в том, что отношения между воином и знахаркой стали невыносимо натянутыми. Оба были предельно вежливыми, но настоящая теплота пропала. Ива так и не смогла заставить себя забыть жестокость его рук, а он не мог простить себе того же. При этом оба страдали от этой холодности. Они ходили кругами, не представляя, что теперь делать.

Торн смотрел на нее преданным виноватым взглядом побитой собаки, а у Ивы на глаза наворачивались слезы, когда она видела его в одиночестве сидящего в кресле у камина или стоящего на замковой галерее, но стоило ему случайно коснуться ее кожи, как девушку всю передергивало. Он не мог этого не замечать, а ей не удавалось перебороть эту реакцию.

• Предыдущая
• 37/83
• Следующая