Особый тип Баранов (СИ) - "Берлевог" - Страница 28

• Предыдущая
• 28/35
• Следующая

— Договоритесь о встрече с Зыряновым на завтрашнее утро. Я должен дать важные показания. И пусть он будет готов распорядиться, чтобы Баранова выпустили. Прямо сразу, как только я приеду за ним в изолятор.

  9. Баранов как топ

      Нечистая совесть спать не даёт, а Павел в ту ночь спал крепким сном счастливого человека, который принял единственно верное решение. Хотя он — и не принимал. Не было такого, что он размышлял, сомневался и взвешивал последствия на воображаемых весах. Он просто в какой-то момент понял, что не хочет больше жить вопреки своим чувствам. Вопреки принципам, понятиям, желаниям. Не хочет жить вопреки самому себе. Он пробовал, но потерпел поражение — полное, сокрушительное и окончательное. И такое сладкое, что оно подозрительно смахивало на победу. Взамен постоянному нервному напряжению, в котором он жил последние дни — месяцы, годы — пришло небывалое облегчение. Маленький рыжий лисёнок с окровавленной мордочкой был извлечен из-за пазухи и отпущен на свободу. Спасибо, что не всё внутри дожрал. У каждого своя шкала боли. Вчера в шкале Овчинникова стрелка залипла на красной отметке и сломалась.

      В десять утра Овчинников и Шульгин уже сидели на качающихся стульях в кабинете Зырянова, который снова хмуро перебирал папки на столе, не поднимая на посетителей глаз. Буркнул:

— Вы хотели что-то добавить к своим показаниям от двадцать восьмого декабря текущего года?

— Да.

— Я вас слушаю, — Зырянов делал вид, что совсем не слушает, но это не обмануло Павла.

— В ночь с двадцать пятого на двадцать шестое декабря я привёз Георгия Баранова домой. Около одиннадцати тридцати зашёл в квартиру вместе с ним и вышел только в девять часов утра. Приблизительно с часу ночи моя машина, припаркованная у подъезда, и сам подъезд находились под наблюдением оперуполномоченного, чьё имя вы можете уточнить у Крошина Виктора Сергеевича. Таким образом, у Баранова есть алиби. У меня тоже. Мне бы хотелось забрать Баранова из изолятора временного содержания немедленно. Тем более, он и так третьи сутки сидит без решения судьи, то есть, незаконно.

Зырянов злобно зыркнул:

— И чем вы занимались в квартире Баранова до девяти утра?

— Баранов спал, а я курил на кухне и проверял его телефон. Сбросил несколько звонков и одно сообщение от Первушина. Во втором часу лёг спать.

— И всё? И больше ничего?

— Утром перед тем, как уехать на работу, я ему отсосал. Теперь всё.

— Вы понимаете, что я буду вынужден обнародовать ваши показания? — мстительно спросил Зырянов, недовольный тем, что три дня следствие шло по ложному пути, и теперь, накануне Нового года, у него нет ни задержанного, ни хотя бы нового подозреваемого.

— Разумеется, — ответил Овчинников.

Изумлённый до глубины души Шульгин не произнёс ни слова. Очевидно, его клиенту помощь не требовалась.

      Встрёпанного Баранова с ворохом одежды в руках вывели из непроницаемо-тёмных глубин Первомайского ИВС. Он вежливо сказал конвоиру: «Большое вам спасибо!» и, сияя глазами ярче новогодней гирлянды, украшавшей стену дежурки, рванулся к Павлу. Из его распахнутых рук упал какой-то свитер, пряжка ремня звонко клацнула по кафельному полу, а Гоша застыл в одном шаге от Павла, не смея нарушить клятву, данную после первой ночи.

— Какой-то ты робкий стал, Хорхе, — Овчинников дёрнул его на себя и так смачно поцеловал в губы, что никто в изоляторе даже не заржал — только ошарашенно переглянулись.

В машине Гоша полуутвердительно спросил:

— Мы к тебе едем? Я очень соскучился.

— Потерпишь! Мы едем к бабушке Кате. — Перебросил свой телефон на колени Гоше: — Позвони своему дружку Алёшеньке и передай, чтобы заканчивал жрать блинчики, а то растолстеет, и не дадут ему главную роль в «Лебедином озере». Пусть собирается в Москву или в Лондон, или куда там его приглашали? Скажи, что это добрый совет от Павла Петровича.

      Екатерина Николаевна с нетерпением ждала внука из тюрьмы. С кухни доносились невероятно вкусные запахи, и был виден край стола, уставленный тарелками и хрустальными вазочками. Бабушка Катя, заранее предупрежденная о том, что тридцать первого её внук уедет на дачу к другу, собралась праздновать Новый год прямо сейчас. Гоша отправился в ванную, а Павел отказался обедать и собрался уходить, когда Катя его задержала:

— Вы знаете, Павел, я вчера на панихиде присутствовала, — она прикусила губу, как будто ей больно вспоминать. — Эдуард такой молодой был, такой талантливый. Я думаю, его могли убить из ненависти. И это страшно, Павел. Я смотрела на Эдуарда, и у меня сердце кровью обливалось, потому что мой внук... Никто не гарантирует ему безопасности. Я не знаю, как его защитить, и это меня мучает...

— Я понимаю, о чём вы.

— Я вернулась из театра и долго разговаривала с Костей. Я всё рассказала — и об убийстве балетмейстера, и об аресте Гоши. Костя настаивает, чтобы я отправила Гошу к нему. Я была эгоисткой, когда отказывалась его отпускать. Да, я буду безумно скучать и проведу старость в одиночестве, но если с Гошей по моей вине случится беда — я никогда себе не прощу. Он — самый лучший человек из всех, кого я знала. Я так сильно его люблю, что должна отпустить... — Катя достала из кармана платочек и промокнула глаза. — Костя купил ему билет Москва-Торонто, а Гошина мама выписала льготный перелёт до Москвы. Пусть он съездит к отцу в гости. Пусть увидит другой мир — более справедливый и дружелюбный к таким мальчикам, как он...

— Когда?

— Третьего января, вечером.

— Обратно?

— Не брали ещё.

Павел кивнул и даже смог улыбнуться:

— Я очень уважаю вас, Катя. И мне бы хотелось... — Павел не закончил фразу: «хотелось бы иметь немного вашего мужества». Он понял, что немного не поможет — ему понадобится абсолютно всё мужество, которое он сумеет в себе найти.

• Предыдущая
• 28/35
• Следующая