Коллекционер пороков и страстей - Полякова Татьяна Викторовна - Страница 40

• Предыдущая
• 40/59
• Следующая

– Устройся он в музей, мы бы нашли его уже сегодня, – посетовал Димка. – А торговых организаций в городе пруд пруди.

– Значит, он предпочел держаться поближе к Ядвиге, то есть к деньгам, – заметил Вадим, а Димка пожал плечами.

– Если верить людям, хорошо его знающим, он типичный ботаник. Сомнительно, что он организовал убийство Лотмана.

– По мнению нашей Девушки, в доме работал новичок, а ботаники иногда способны удивить.

– Разберемся, – вмешался Бергман. – Посмотри, что есть на Витю, – и продиктовал номер мобильного.

Я подумала, что разумный человек, готовясь заниматься весьма сомнительными делами, не станет регистрировать телефон на свое имя, и, судя по всему, оказалась не права. Очень скоро Димка рапортовал:

– Виктор Сергеевич Халявкин, прекрасная фамилия, кстати. Тридцать пять лет, проживает на улице Спартаковской, дом двадцать три, квартира семь. Вот еще кое-что интересное: дважды судим, оба раза за разбойное нападение. Второй раз получил шесть лет. Освободился три месяца назад. Не вижу, чтобы он где-то работал. Значит, в деньгах остро нуждается. Вы в чем этого типа подозреваете? В убийстве Шацкого? – Бергман пожал плечами, а Димка продолжил: – Я считаю куда более вероятным, что Шацкого и семью Лотмана убил один и тот же человек. Галина права, среди тех, кого они облапошили, втюхав подделки, оказался весьма опасный тип с криминальными наклонностями. И вот итог.

– Я бы с тобой согласился, – кивнул Бергман. – Но кое-что смущает. Лотмана расстреляли вместе с семьей. Допустим, это была казнь за совершенное им мошенничество. Почему бы тогда и Шацкого просто не пристрелить? Зачем его пытать?

– Хотели выяснить, кто еще в их банде.

– Ясуловича они знали, он ведь был экспертом.

– Значит, считали, что жуликов гораздо больше, и решили извести всех, – поднимаясь из-за стола, сказал Вадим. – В любом случае с Витей надо побеседовать. Похоже, он последний, кто видел Шацкого в живых.

– Что ж, поехали, – кивнул Бергман и повернулся ко мне: – Присмотри за Галиной.

– Я с вами, – ответила я.

– Этот человек, возможно, убил Шацкого. И перед этим пытал его. Встреча с подобным типом вряд ли входит в разряд обязательных для молодой девушки.

– Я на шухере постою, – упрямилась я, и Вадим меня поддержал:

– Пусть едет, посидит в машине.

Когда мы подъехали к двадцать третьему дому, Вадим отправился на разведку. Потом ушли Бергман с Димкой, а мне велели занять позицию под окнами. Виктор жил на втором этаже и вряд ли надумает прыгать, но если все же надумает, я должна сообщить об этом громким воплем и ни в коем случае не пытаться его задержать.

Мои компаньоны скрылись в подъезде, а я принялась томиться, делая вид, что просто прогуливаюсь, но на окна то и дело поглядывала. Створка одного из окон была открыта, ветер трепал тюлевую занавеску, но голосов я не слышала. Возможно, никого в квартире в настоящий момент нет.

Прошло минут пятнадцать, и в окне появился Вадим. Отодвинул занавеску в сторону и махнул мне рукой, предлагая присоединиться к остальным. Я заспешила к подъезду. Ни домофона, ни кодового замка здесь не было, оттого, наверное, подъезд облюбовали кошки. Пока я поднималась по лестнице, насчитала семь штук. Одни лежали на подоконнике между первым и вторым этажами, другие – на лестнице, ведущей на чердак.

Дом двухэтажный, и выглядел так, что человеку в здравом уме жить тут точно бы не захотелось. Я осторожно заглянула в приоткрытую дверь и очень удивилась, увидев симпатичную женщину среднего возраста в нарядном сарафане, она разговаривала с Бергманом.

– Явились вчера вечером, с тех пор и пьют. Он три месяца как вернулся, и жизни уже никакой. Мама на дачу сбежала, а мне здесь приходится, у меня работа, а дача за семьдесят километров, не наездишься. Дочка пока с мамой, осенью ей в школу, и как мы тут… ужас. Грех такое говорить, но лучше б его опять посадили.

Сразу же выяснилось, что это сестра Виктора. Выгнать его отсюда она не могла, отец, еще когда был жив, оформил на непутевого сына часть квартиры, и теперь из трех комнат одна принадлежала Виктору. После освобождения он нигде не работал, на что жил, неясно. Если деньги появлялись, то пил, а если нет, лежал в своей комнате на диване и смотрел телевизор. С пьяным была беда, а с трезвым еще хуже, в том, что жизнь не сложилась, он винил весь мир и родню в первую очередь. Оттого всячески старался отравить им жизнь.

Дверь в самую большую из комнат была распахнута настежь, я увидела Вадима и Димку, которые не спеша ее осматривали. Я подошла ближе и обнаружила на диване спящего мужика, бритого наголо и с голым торсом. Рубаха валялась на спинке дивана. Тут же, подогнув под себя ноги, дремал еще один субъект, а на полу – третий. Воняло в комнате так, что можно было лишиться сознания. На журнальном столе вперемешку с окурками, кусками хлеба и колбасы лежали деньги, видимо, поделенные на три части, а также стояли три бутылки виски, почти пустые.

Вадим в этот момент осматривал шкаф и позвал:

– Максимильян!

Бергман прервал разговор с сестрой и подошел к Вадиму, мы с Димкой из любопытства тоже присоединились. Прикрытые старым одеялом и тренировочными штанами, на дне шкафа лежали два свернутых холста. Вадим достал их, развернул, а Бергман кивком дал понять, что картины те самые, что пропали из дома Лотмана.

– Звоним ментам? – спросил Димка.

– Для начала приведем Витю в чувство. Надо побеседовать.

Привести в чувство спящего богатырским сном Витю оказалось совсем не легко. Витю встряхнули, похлопали по щекам, потом Вадим, горя нетерпением, ударил сильнее и не один раз. Витя открыл глаза, но лишь на мгновение, зато внезапно завозился отдыхавший на полу субъект.

– Менты… всех порву! – завопил он и так же внезапно отключился, но слово «менты», как видно, затронуло в Витиной душе некие тайные струны, он выпрямился, все еще сидя на диване, и обвел нас тяжелым взглядом.

– Вы кто? – спросил и громко икнул.

– Я добрая фея, – ответил Вадим. – Похож?

– Нет, сволочь ментовская…

Тут он получил в зубы и принялся ощупывать челюсть, глядя на Вадима с большой неприязнью.

– Что, Витя, не успел выйти, опять к хозяину захотелось? – весело осведомился Вадим. – Недолго музычка играла, недолго фраер танцевал. Икона где?

– В Караганде.

– Загнали уже? Ты давай не дури, сам знаешь, сколько тебе светит, одна надежда на явку с повинной.

– Икону толкнули, Толян помог, – неуверенно ткнул он рукой в сладко спящего по соседству приятеля. – Он не при делах. Мы с Митькой вдвоем… Где Митька? – Митькой оказался тип, недавно так отчаянно вопивший. – Вот.

– Значит, ты и Митька встретились с Шацким…

– Это кто такой?

– Лев Валерьянович.

– С Валерьянычем да, встретились. Баба нас с ним свела, ага… Я с ее братаном сидел. Ничего такая баба… Я б ее того, хотя на хрена она мне… вся такая из себя… Валерьяныч обещал тридцать штук, если принесем картины и этот… забыл…

– Каталог?

– Вот. Картины взяли, а эту хрень…

– Каталог.

– Точно. Не нашли. Он стал бабе звонить. Разорался…

– Вы где с ним встретились?

– Мы не встречались. Мы к нему домой пришли, чтоб не думал, будто мы не знаем, где его искать.

– Откуда узнали, где он живет?

– Проводили. Не я, Митька. Пришли к нему, он с этой хренью привязался, потом с бабой по телефону спорил, долго, а потом, зараза, говорит, денег не дам. Не дам, пока этот…

– Каталог, – вновь подсказал Вадим.

– Вот, пока его не принесем. И где мы, на хрен, этот каталог возьмем? Не было там ничего… А он нас за дверь. Дело сделали, а денег шиш. В доме, кроме картин, добра всякого завались, а мы только мазню эту взяли, потому что на деньги рассчитывали. Мы бы что другое взяли, немерено там барахла было… Может, даже золото.

– И вы решили, что у Шацкого тоже добра немерено?

– Если б этот гад сразу деньги отдал, а он… еще врал, что нет ничего в квартире. Есть. Правда, немного.

• Предыдущая
• 40/59
• Следующая